ДМИТРИЙ КРЮКОВ
-ХРОНИКА ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ-



    Часть 8
КОРОЛЕВСТВО ТРЕХ МЫСОВ.

   
   
   Глава первая.
   
   Крепость Осерд расположилась на побережье теплого Внутреннего моря, там, где оно острым заливом вдавалось в Северный континент. Протяженность крепостных стен была небольшой, но возведенные по углам четыре башни хорошо охраняли вход в залив. Со стороны моря были пристроены дополнительные укрепления с раздвижными крышами. Внутри бастионов в прохладном полумраке стояли на случай нападения вражеского флота тяжелые метательные орудия.
   У крепостных стен прилепились несколько домиков, в которых жили строители и переселенцы - в основном гхалхалтары, прибывавшие с Южного континента.
   Место было выбрано удачно, неподалеку пролегали важные торговые пути, и потому комендант крепости поспешил сделать пристани. Три двухъярусные, со множеством резных надстроек галеры покоились на воде, и покачивались на волнах их перевернутые отражения. Длинные весла были убраны и только концами топорщились из выкрашенных в темно-синий цвет бортов.
   Несколько раз Хамрак выбирался в Осерд посмотреть, как идет работа, и оставался доволен. Халхидорог был оставлен на посту коменданта города. В делах ему помогал начальник вспомогательного корпуса барон Ригерг. Совместно два военачальника должны были удерживать восточное побережье залива в случае нападения лорда Карена. Впрочем, люди и не думали наступать. У них были серьезные проблемы на западе. В 148-ом скелеты вторглись в Королевство Трех Мысов. Заканчивался 149 год, а с Сакром расправиться так и не удалось.
   Каждую неделю поочередно Халхидорог и Ригерг объезжали доверенные им земли, утром бывали на стройке и следили за установкой свай для новых пристаней, а в свободное время наслаждались воцарившимся миром.
   
   Халхидорог встал рано. Синевато-зеленое небо еще не успело наложить румяна рассвета, и в спальне было темно.
   В ванной комнате Халхидорога ждал таз с нагретой водой и слуга. Добавив в воду ароматический раствор, комендант умылся, вытерся широким полотняным полотенцем. Слуга принес кожаную дорожную одежду, в которой Халхидорог обычно ездил зимой - в этот день была его очередь следить за стройкой. Одевшись, военачальник спустился в столовую, где уже сидел сотник, который должен был сопровождать его во время выезда. То был Гхалк, служивший у Халхидорога с самого начала войны. Завидя командира, он поднялся, учтиво склонив голову. Отдавая дань воинскому обряду, Халхидорог кивнул и занял высокое комендантское кресло. Гхалк также сел. Слуги поставили перед ними еду. Свет свечей обтекал их склонившиеся, задумчивые лица. Воины ели молча, ибо было слишком рано и разговаривать не хотелось. Позавтракав, Халхидорог наконец произнес:
   -Пора. Солнце уже взошло.
   Гхалк кивнул, поднялся, и вдвоем они покинули столовую.
   Облачившись в легкую золотую кирасу и прицепив к поясу меч, Халхидорог направился во двор крепости. В будущем он планировал сделать его крытым и неуязвимым для нападений людских дракунов, но пока до всего руки не доходили.
   Гхалк опередил своего начальника и, когда Халхидорог вышел во двор, сотник был уже там с полусотней солдат. Они выхватили мечи и воздели их в небо, приветствуя предводителя. Халхидорог кивнул. Ему подвели рослого жеребца, из тех что гхалхалтары разводили на диких лугах Южного континента. Вскочив в седло, молодой комендант оглядел воинов, обернулся и заметил в окне Осерту. Она уже проснулась и наблюдала за его отъездом. Халхидорог помахал ей рукой и тронул скакуна.
   Отряд преодолел подъемный мост, который вел на вершину крепостного вала, потом спустился в город. Осерд был маленьким, но Халхидорогу все равно было приятно глядеть на незатейливые, быстро сколоченные домики и сознавать, что Хамрак поручил все это ему - сейчас он хозяин крепости и пусть маленького, но города.
   Через пять минут гхалхалтары были уже у строящихся пристаней. Всюду лежали бревна и древесные отходы. Копыта коней и ноги воинов утонули в стружке. Вокруг верстаков сновали рабочие, что-то обтесывали, строгали. Четверо загорелых парзийцев, окружив толстенное бревно, топорами заостряли один его конец. Халхидорог приостановил коня и стал наблюдать за ними. Люди действовали умело. Временами стряхивая пот, они тут же принимались за работу. Один на минутку отделился от остальных, сбросил куртку и, оставшись в рубашке, вернулся. Под ударами мастеров бревно стало походить на гигантский кол.
   Новые пристани начали строить три дня назад и пока готовили основные несущие опоры, которые надо было врывать в дно. Несколько столбов лежали уже готовые, с заостренными концами. Их предстояло с помощью канатов и магии вывезти в море, перевернуть в вертикальное положение и огромными молотами вогнать в каменистое дно. Лучше всего это было делать во время отлива, поэтому ждали ночи и уже были приготовлены большие факелы. Впрочем Халхидорог был приглашен на ужин к барону Ригергу, и поэтому установка опор отодвигалась на один день.
   Посреди стройки возвышались два больших столба с перекладиной, на которой висел тяжелый черный колокол. По его призыву начиналась и заканчивалась работа, и он оповещал рабочих об обеденном перерыве.
   Халхидорог пробыл на пристанях до обеда, а после, немного поговорив с рабочими, двинулся обратно в крепость.
   
   Пять комнат в левом крыле крепости занимал барон Ригерг. Среди них была роскошно обставленная столовая со стенами из красного дерева, которое в Парзи было на вес золота. Барон решил принимать гостей именно там. К шести часам стол был украшен белоснежной скатертью накрыт на четырнадцать персон: хозяина с супругой, Халхидорога с Осертой, пятерых сотников, в числе которых был и Гхалк, и их жен. Установленные в витых канделябрах, в виде сцепившихся в схватке драконов, свечи разливали вокруг приятный теплый свет и желтыми бликами отражались в серебряных блюдах. У двери висели два магических светильника, которые освещали три щита, покоившихся над входом. Центральный, самый большой герб принадлежал королю, а по бокам расположились гербы, принадлежавшие роду Ригера и его супруге, баронессе Гахжаре.
   Барон Ригерг обошел стол, проверяя, все ли на месте. Удостоверившись, что все в порядке, он сел на стул у двери и застыл в ожидании гостей. Его красивое, чуть вытянутое лицо с мягкой белой бородкой оставалось равнодушным, но одна нога подрагивала, указывая на то, что барон неспокоен. Было уже четверть восьмого, и гости должны были прийти, а Гахжара еще не выходила, занятая своим туалетом.
   За дверью раздались шаги. Ригерг обратил лицо к двери, и увидел, как свет магических светильников упал на фигуру вошедшего слуги. Барон приподнял брови, задавая немой вопрос.
   -Сотник Дамгер с супругой, - доложил слуга.
   Ригерг кивнул и поднялся встречать гостей. Сотник Дамгер был в корпусе барона, а потому в тот день был свободен и решил прийти чуть раньше. Поклонившись, он по военной привычке воздел руку, приветствуя своего начальника. Ригерг улыбнулся и, заметив смущение сотника, быстро отвернулся, указывая Дамгеру и его жене места за столом:
   -Прошу, садитесь.
   Гости кивнули и чинно сели. Дамгеру было проще общаться с начальником на работе, и потому он молчал, боясь сказать что-нибудь лишнее. Однако жена Дамгера вела себя смелее:
   -Каждый раз, как я сюда попадаю, я не могу надивиться на то, с каким вкусом вы обставили столовую.
   -О, это не моя заслуга. Я более искушен в составлении схем редутов и укреплений, нежели в убранстве жилища. Дом - всецело дело рук моей жены.
   -В таком случае вы счастливейший гхалхалтар! - улыбнулась жена Дамгера.
   Сотник недовольно зыркнул: не слишком ли далеко заходит его жена? Что это за фамильярный тон.
   Вошел слуга и доложил, что явились еще два сотника. Они были так же из корпуса барона. Ждали только Халхидорога с Осертой и Гхалка.
   Слуга доложил об их приходе уже около восьми.
   Халхидорог вошел в столовую и, не давая хозяину поприветствовать его, выпалил:
   -Простите, дела службы. Пришлось задержаться.
   -Это ваш долг, - улыбнулся Ригерг.
   Он вообще часто улыбался, но из его странной улыбки нельзя было понять, то ли он радуется, то ли смеется в лицо собеседнику. Халхидорог привык к этой манере, но Осерта еще не могла с нею свыкнуться, и ей казалось, что барон недолюбливает ее. Она была единственной из людей в крепости, и, возможно, Ригерг правда видел в ней дочь народа, с которым ему предстояло воевать. Зачем гхалхалтарам и людям нужна была разъединяющая их вражда? Почему бы не собраться вместе за одним столом всем гхалхалтарским полководцам и людским лордам? Это было бы так хорошо!
   Ригерг отвел Халхидорогу и Осерте почетные места напротив своего кресла. Покусывая губу, он с неудовольствием облокотился на стол. Все гости были на месте и не хватало только Гахжары.
   Она появилась в платье из золотой парчи, как солнце разбрасывая вокруг капли света с драгоценных камней. На лице Ригерга появилась улыбка: большая часть его армейского жалования уходила на обеспечение бесконечных запросов жены, ее бриллианты, наряды, но, видя ее, он не мог отказать. Сознавая свою неотразимость Гахжара приблизилась к мужу, взяла его за руку, и они вместе опустились за стол.
   -Вы достойны быть королевой, - промолвил Гхалк.
   -Это значит, что Ригерг должен быть королем? - поинтересовалась баронесса.
   -Осторожнее, Гхалк, сейчас она скажет, что уличила вас в измене Хамраку, - улыбнулся Ригерг.
   - Хамрак прекрасный король, но его беда в том, что он правит в военное время, - ни с того, ни с сего бросил Халхидорог.
   -Но ведь это прекрасная пора для воинов. Можно сделать головокружительную карьеру! - вставил Дамгер и тут же осекся - вдруг бывший воитель, а теперь комендант Халхидорог обидется.
   Однако тот спокойно продолжил:
   -Позвольте не согласиться. Карьера - не главное. Я так уже устал ото всех этих походов.
   -Но война только началась, - с улыбкой заметил Ригерг. - Как бы вас не сняли с поста коменданта за подобные упаднические настроения.
   -А я тоже устала, - вмешалась Гахжара. - Довольно. Целыми днями только и слышу, что война. Лучше расскажите, как вы нашли того колдуна-фокусника, который прибыл с Южного континента?
   - Превосходно. Я была просто поражена.
   -Правда? - Ригерг уставился на жену Дамгера, и на губах его опять заблуждала улыбка.
   -А что, вам не понравилось?
   -Нет, нет, забавно.
   -Мне пришелся по нраву трюк с водой, - вставил Гхалк.
   -А я отдал предпочтение огненному кольцу, правда, дорогая? - Халхидорог обернулся к Осерте.
   Девушка кивнула, и быстро подняла ресницы, окинув гхалхалтаров молниеностным взглядом.
   Образовалась небольшая пауза, но Гахжара, прекрасно знавшая обязанности хозяйки, подала новую тему для разговора. Ригерг постоянно улыбался, сотники вставляли свои замечания, их жены говорили о новой моде - все гхалхалтары отдыхали, и только Осерта оставалась замкнутой. Ее тяготило странное предчувствие, будто это уже последний такой ужин. Заметив настроение возлюбленной, Халхидорог наклонился к ней и участливо поинтересовался, как она себя чувствует.
   -Все в порядке, - пожала плечами Осерта.
   -Ты что-то утаиваешь. Скажи, - прошептал он.
   -Ничего, просто какое-то наваждение.
   - Мы не мешаем? - усмехнулся Ригерг.
   Поняв, что говорить шепотом нетактично, Халхидорог обернулся к собравшимся и хотел было что-то сказать, как в комнату вошел слуга.
   -Извините, господа, но приехал гонец от Хамрака.
   Ригерг метнул взгляд на Халхидорога, тот - на Ригерга.
   -Простите, мы вас ненадолго покинем, - барон, нахмурившись, поднялся и вышел.
   Халхидорог последовал за ним.
   Гахжара с сожалением посмотрела на серебряные канделябры, сетуя на испорченный ужин. Гонец мог бы и подождать.
   -Так на чем мы остановились? - начала она.
   -На том, как модны сейчас светлые туники.
   -О да. Они к тому же удобные.
   - Особенно в жару.
   -Извините, - Дамгер поднялся из-за стола.
   -И вы хотите нас покинуть, - надула губы Гахжара.
   -К сожалению.
   
   Через четверть часа воины вернулись. Ригерг обвел взглядом присутствующих:
   -Хорошие вести! Гонец сообщил, что паскаяки под предводительством короля Удгерфа выбили Гостоиысла Ужасного из Хафродуга.
   -Выпьем за доблесть вахспандийского оружия, - предложил один из сотников Ригерга.
   - Да здравствует Вахспандия, - с готовностью улыбнулся барон.
   - Теперь нам недолго сидеть на месте, - задумался Халхидорог.
   -Что вы имеете в виду?
   -Княжество Парзи не может до бесконечности кормить такую большую армию, а поступок вахспандийцев подтолкнет нас к войне с Королевством Трех Мысов.
   -Что ж, коли так, будем драться и разобьем людей, как это сделали паскаяки, - подытожил Гхалк.
   
   Во Фгере было неспокойно. На улицах проходили демонстрации. Народ собирался у дворца вице-короля Роксуфа и молил спасти его от неожиданной напасти. Антимагюрцы надеялись на Гостомысла Ужасного, на его тридцатитысячное войско, но оно было разбито и теперь, истощенное, тащилось к городу. Люди боялись, как бы гнев страшных варваров и скелетов бессмертного не обратился против них.
   -Спаси, светлейший!
   -Ты - одна наша надежда! - раздавались крики.
   Граф Роксуф не мог укрыться от них в самых дальних покоях. Они преследовали его, сочились из окон, из-под дверей, из-за стен. Вопли отчаявшихся людей звучали у него в голове. Он не мог спокойно спать, думая, что скоро ему предстоит встретиться с Гостомыслом Ужасным и что Парзийский полуостров занят гхалхалтарами.
   Вице-король смотрел в большое, от пола окно, и единственный его глаз был замутнен глубокой думой. Придется уступить часть территорий вернувшимся из похода отрядам Гостомысла Ужасного. Граф уже переписывался с королем Малькольмом и получил положительный ответ. Бессмертному были отведены земли на севере, чтобы в случае чего он послужил заслоном от паскаяков.
   С гхалхалтарами дело обстояло сложнее. Княжество Парзи находилось совсем рядом со Фгером и уже на протяжении двух лет служило Хамраку военным плацдармом. Роксуф не знал, какова сила бессмертного короля, но догадывался, что достаточно, чтобы взять Фгер, несмотря на все новейшие технологии антимагюрцев. Впрочем, в голове вице-короля родился план: подговорить степных кочевников напасть на Парзи. Пусть они сражаются с гхалхалтарами, а он из Антимагюра понаблюдает, чем кончится борьба.
   
   Город Жоговен, столица Жоговенского мыса, расположился далеко от холодных Пентейских гор, в цветущей долине на побережье Внутреннего моря. Вечнозеленые леса обняли город с запада, а на востоке и севере простирались плодородные поля. Солнце тысячами своих двойников отражалось в стеклянных окнах каменных дворцов, которые теснились на берегу. Стены многих зданий уходили прямо в воду, и с течением времени труженики-волны оставили на них зеленые узоры и лепнину мелких ракушек.
   Лорд Добин переехал из Грохбундера в Жоговен, однако каждую неделю на драконе навещал крепость в горах, где шло строительство дополнительных укреплений.
   Лорд Карен, который до своего назначения на пост командующего был правителем Жоговена, так же обосновался в родном городе. Его дворец был самым большим и роскошным, затмевая даже королевскую резиденцию, и находился по соседству с дворцом лорда Добина.
   
   Лорд Карен сидел у открытых дверей, через которые в комнату доносился свежий воздух с моря и благоухание поздних цветов. Лорд смотрел, как вода подобострастно лижет мраморные, уходящие вниз ступени, как волны, откатываясь, оставляют белопенные разводы, которые быстро тают под лучами яркого солнца. Шел прилив, и с каждой минутой вода подбиралась все ближе к раскрытой двери. Лорд Добин сидел чуть поодаль в глубине комнаты и вертел в руках желтый фрукт, словно хотел его попробовать, но не решался.
   -Как дела в Грохбундере? - наконец спросил Карен.
   -Почти достроен внешний ряд стен. Сейчас основная работа идет над Драконьей башней. От нее будет зависеть весь восточный фронт обороны.
   -Да, понимаю, - кивнул Карен.
   Они замолчали. С тихим урчанием, плескались о ступени волны.
   -Вам еще не надоел Толокамп? - нерешительно поинтересовался лорд Добин.
   -Признаться, надоел. Дня не обходится, чтобы он не прислал гонца. А что я могу сделать? Он просит меня отослать ему две трети войска, но ведь тогда мы останемся беззащитными перед гхалхалтарами. А это гораздо более грозная сила, чем скелеты.
   -Да, - согласился Добин. - Хотя на первый взгляд Хамрак бездействует, но он уже отстроил в Парзи две крепости, а это кое о чем говорит.
   -Толокамп заботится только о себе и хочет выгородить себя перед королем.
   -Думаю, Иоанн недолюбливает вас.
   -Я уверен в этом, но у него нет никого, кем бы он мог меня заменить.
   -А лорд Толокамп?
   -Хорошая кандидатура, но без Толокампа король - никуда, поэтому Иоанн будет держать его при себе в столице, - Карен подался назад. - Господи, какое счастье, что мы здесь одни.
   -По крайней мере я могу спокойно строить Драконью башню, никому не давая отчета, - улыбнулся Добин.
   -Да, и удерживать Жоговен будем вместе. Договорились?
   -Во славу Королевства Трех Мысов!
   
   Хамрак сидел, уставившись в стену перед собой. Она была занавешена темно-лиловой тяжелой портьерой, и взгляд бессмертного блуждал по изгибам ткани.
   Только что у него был Кельзан. Бывший правитель Коны очень осторожно, но твердо сказал, что земли княжества истощены и больше не смогут содержать огромное войско даже, если с Южного континента будут частично поставлять продовольствие.
   Надо было собираться в поход, и теперь Хамрак был уверен, что Момент настанет: армия на армию, корпус на корпус, отряд на отряд, человек на гхалхалтара, они столкнутся под одним из людских городов. Некромант пошевелился, скрестив руки.
   -Смерть, ты можешь молчать, но я все равно знаю, что ты рядом. Тебе кажется, что ты победила? - Хамрак нахмурился. - Что ж, радуйся, пока у тебя есть возможность. Я понимаю, ты считаешь меня глупцом, но разве ты не можешь успокоиться?
   Бессмертному почудилось, что портьера колыхнулась.
   -Значит, действительно не можешь?
   Некромант некоторое время сидел молча, разглядывая свои длинные тонкие пальцы и узкие ладони. Сможет ли он? Достаточно ли у него силы? Наконец он решился.
   -Послушай, Смерть, почему бы тебе не принять мое предложение: давай сразимся с тобой лицом к лицу, не прячась. Выйди. Если ты победишь, то чтож, я отдам тебе свою жизнь. Если же ты проиграешь, то обещай, что предотвратишь главное сражение, что армии разминутся, что люди не захотят сражаться, что в конце концов гхалхалтары не нападут на них...
   Хамрак напряженно вглядывался в портьеру, укрывавшую стену. Текли мгновения, проваливаясь в вязкую пустоту тишины. И бессмертному показалось, что Смерть молча смеется ему в лицо складками драпировок.
   -Хорошо, - вздохнул он. - Прости. Я забыл - ты не заключаешь сделок, ведь ты все равно получишь свое. В таком случае, до встречи на поле боя.
   
   Кони неслись по степи бесшумно, едва касаясь земли, и только шелестела под копытами трава. Укрывая лица в конских гривах, всадники ожесточенно колотили голыми пятками по поджарым бокам скакунов. Они скакали к тростниковым постройкам небольшой деревеньки. Когда расстояние сократилось до ста шагов, кочевники закричали.
   Из домов выбежали испуганные жители. Кто-то метнулся в поля, пытаясь укрыться в высокой траве.
   -Окружай! Не дай им уйти! - взревел высокий всадник в одежде более богатой, чем у остальных.
   Несколько кочевников отделились от отряда и поскакали за бегущими людьми. Они быстро настигли их и порубили.
   Предводитель с основной частью нападающих ворвался в деревню и, дико размахивая оружием, стал отдавал приказания:
   - Быстрее туда! Поджигай!
   Горящие стрелы впились в соломенные крыши и вспыхнули неистовым пламенем. В несколько мгновений огонь объял постройки.
   Какой-то мужчина выпрыгнул из дома и набросился на кочевника, пытаясь стащить того с седла, но сильный удар откинул его в сторону.
   -Прочь, парзийская свинья!
   Через пять минут все было кончено, и предводитель, собрав отряд за полыхающей деревней, велел уходить. Они повернулись и устремились обратно в степь, где были неуловимы и неуязвимы, где гхалхалтары не могли их достать.
   
   Рупин брел по степи. Травы оплетали его ноги. Лучник смотрел на горизонт, где ярко голубое до синевы небо наваливалось на землю. Оттуда, из той необозримой дали, появлялись свирепые кочевники, которые уничтожали все живое, попадавшееся им на пути, и стремительно скрывались. Как парзийский герой Рупин был направлен приказом Хамрака оборонять пограничные поселения, однако за три недели он еще не встретил ни одного кочевника. Словно, чувствуя появление достойного противника, они на время затаились. Герой видел лишь две разоренные деревни: выгоревшие дотла дома и порубленных жителей. Кочевники не щадили никого: ни женщин, ни детей, ни стариков.
   На фоне светлой, выбеленной солнцем травы Рупин заметил темную точку. Рука инстинктивно скользнула к колчану и коснулась оперения стрелы. Существо приближалось, и, вглядевшись, лучник узнал в нем пешего человека. Кочевник без коня? Лучше не убивать его, а взять в плен и хорошенько расспросить.
   Человек подошел ближе, и лучник увидел, что это женщина. Спасшаяся от набега парзийка? Но одежда на ней была странная: обтягивающие штаны и куртка, сбоку висел меч. Улыбка озарила лицо Рупина - то была Китара.
   -Китара! - закричал лучник.
   Воительница на мгновение остановилась, а, узнав боевого товарища, поспешила к нему. Рупин сорвался с места и устремился к ней.
   Они не виделись почти два года, и вот столкнулись на пустынной окраине княжества.
   -Какое дело привело тебя сюда? - воскликнул лучник, когда они поравнялись.
   -Полагаю, такое же, что и тебя, лучник.
   -Послали бить кочевников?
   Воительница кивнула. Рупин встал рядом с ней, и они пошли в ту сторону, откуда он прибежал.
   -Видишь, раньше мы сражались супротив Хамрака, а теперь день стал ночью, или ночь обратилась в день, но мы - союзники гхалхалтаров.
   -Да, странно, - согласилась воительница.
   -Где ты была эти долгие два года, что я не видел тебя?
   -Жила в Коне. После попала в Осерд. Ты знаешь эту крепость?
   -Да, мой слух остался таким же острым. Я знаю почти все.
   -И по прошествии лет ты остался таким же скромным.
   -Слава Вседержителю, что он одарил меня столькими добродетелями, - шутливо всплеснул руками Рупин.
   -А где побывал ты?
   -Нигде, - хмыкнул лучник. - Терял драгоценное время жизни в Коне. Делать было нечего, и я думал, что дни мои сочтены из-за странной болезни, называемой скука.
   -С твоей жаждой к приключениям ты не умрешь своей смертью, - улыбнулась Китара.
   Рупин взглянул на ее смуглое, некрасивое, но необычное лицо и вдруг посерьезнел. Воительница взглянула на товарища:
   -Что омрачило твои мысли, Рупин?
   -Ничего, просто я вспомнил пророчество Хамрака. Помнишь лето 149 года, когда мы попали в плен к гхалхалтарам.
   -Помню, - Китара понурилась. - Несчастный Байдан.
   -Хамрак тогда сказал, что нет предопределенности в мире и тогда же предсказал мне гибель от антимагюрского оружия. Я забыл об этом, а вот сейчас это событие вновь напомнило о себе.
   -С Антимагюром мы не воюем, - успокоила его Китара.
   -Но ведь нам уготовано с ним воевать. Теперь, когда Парзи за гхалхалтаров, это неизбежно.
   -Мир не обречен, - повторила воительница слова бессмертного. - Значит, никто не обречен.
   Рупин прошел несколько шагов, потом встряхнулся:
   -Мы все зависим от Вседержителя, но зачем я буду гневить его своим унынием? Мой живот требует еды. Давай присядем, - герой перескочил на другую тему. - Раскрой глаза, какое замечательное сегодня небо!
   Китара бросила взгляд ввысь и кивнула. Они выбрали место, где трава была пониже, сели и стали развязывать сумки со скромной солдатской едой.
   
   На окраине поселения между крепостным валом и домами было пространство, где не росла трава. Лишь самые стойкие сорняки упрямо пробивались через утрамбованный сотнями ног слой пыли. Кое-где были расставлены высокие столбы с нарисованными на них мишенями и соломенные чучела, изображавшие воинов противника. В тела некоторых из них были воткнуты палки в виде рук.
   Халхидорог сидел на коне и, разминая в ладони упругий кожаный ремень узды, наблюдал, как другой конец площадки заполняется солдатами. Их было около трехсот. Наполнив воздух громыханием и криками, они выстроились в три больших отряда. Перламутрово переливались на солнце металлические шлемы и наплечники; кожаные куртки отливали серебром, и полыхали полотна белых рубах. Тени, отбрасываемые навершиями шлемов, контрастно ложились на лица воинов. В руке у каждого было длинное копье с широким наконечником. Все взгляды были устремлены на Халхидорога.
   Комендант ждал командующего вспомогательным корпусом. Ригерг появился в сопровождении свиты на белом, с золотистыми подпалинами единороге. Покрасовавшись перед войском, он подъехал к Халхидорогу.
   -Я не начинал без вас.
   -Вы правильно сделали. Спасибо, - улыбнулся барон.
   -Вы готовы?
   -Как видите.
   -Хорошо, - Халхидорог махнул рукой расположившимся неподалеку сотникам.
   Те с готовностью выхватили мечи и, отсалютовав командирам, подскакали к своим отрядам.
   -Ра-а- авняйсь!
   Шеренги вытянулись.
   -Вольно! - прокричал Ригерг своему корпусу и вдруг гаркнул. - К бою! Косая фланговая атака! Пики ровнее!
   Воины растерялись, но через несколько мгновений отряд уже принял форму клина и, выставив копья, замер.
   -Неприятель там! - заорал Ригерг, указывая в противоположную от города сторону, туда, где простиралась ограниченная заливом степь.
   Корпус двинулся.
   Барон обернулся к Халхидорогу, и в глазах его комендант Осерда заметил странную, несовместимую с громогласным голосом, которым Ригерг только что отдавал приказания, усталость. Барон кивнул на зашевелившуюся громаду корпуса:
   -Ведите своих воинов на "неприятеля". Перейдем сразу к практическим упражнениям. Нам шагистика не нужна - не на парад, на войну собираемся.
   
   Когда стало ясно, что гхалхалатары намереваются начать наступление, лорд Добин покинул лорда Карена и отправился из Жоговена в Грохбундер.
   Крепость располагалась в самой узкой части Грохбундерского ущелья, и ее стены прочно упирались в отвесные склоны гор. Она надежно охраняла дорогу, но недостатком укреплений было то, что стены находились вровень с вершинами гор и потому не могли оградить защитников от нападения сверху. Лорд Добин понимал, что взобраться на скалы в Грохбундерском ущелье без использования магии невозможно, однако Хамрак мог догадаться и приказать нескольким корпусам влезть на горы еще до того, как они станут столь отвесными. Дабы предотвратить подобную хитрость неприятеля Добин приказал возвести дополнительный ряд стен и башен, расположив их уже не в ущелье, а на горах, обступающих это ущелье.
   Драконья башня была самым большим и самым важным из строящихся укреплений. Строители успели сделать лишь первый этаж, однако по мощным каменным опорам и периметру стен можно было представить, как величественно будет выглядеть это сооружение после окончания работ. Башня должна была стать самой высокой точкой в районе Грохбундерского ущелья, и в ней предполагалось разместить дракунов.
   Солнце еще не показалось из-за горных вершин, а лишь посеребрило неясным матовым светом край небосвода. Однако к Драконьей башне уже потянулись вереницы строителей. Ночью шел снег, и рабочим пришлось сначала разгребать сугробы. Добин наблюдал, как копошатся у выстуженной земли его люди, как, будто ожив, строительные леса вокруг башни, стряхивают с себя снег и как он пушистыми комьями осыпается вниз по склону и летит на равнину.
   Покончив с очисткой территории, строители принялись за кладку камней. Однако работа замедлилась из-за вновь повалившего к полудню снега. Он бросался в лицо, слепил глаза, норовил попасть за шиворот. Чувствуя, как растекается по спине мерзкая мокрота, строители работали еще ожесточенней. Иногда один из них бежал в крепость за горячей водой. Когда он возвращался, его встречали радостными криками, и уставшие, измученные люди, с упоением, обжигаясь, пили кипяток.
   Добин понимал, как им тяжело, но ничего не мог поделать. За зиму надо было достроить Драконью башню. Для него судьба всего королевства сосредоточилась в этой башне. Успеет он ее построить - все будет в порядке, нет - всему придет конец. Лорд Добин сжал рукоять меча, и жалобно заскрипела натянувшаяся кожа его перчатки. Он вдруг отчетливо представил черные фигуры гхалхалтаров и тварей на равнине, как это было два года назад. Тогда они ушли в Парзи, теперь уходить им будет некуда. Но и ему с его людьми отступать некуда.
   Снег все падал и падал. Добин уже не видел стройки, лишь белое крошево перед глазами, как будто небо разбилось и посыпалось битым стеклом на землю.
   
   Рупин и Китара долго шли на север, откуда кочевники совершали свои набеги, пока на дошли до крупной деревни. Она была обнесена частоколом, но некоторые дома уже не вмещались в ограниченное пространство и расположились за забором. Герои обогнули поселение и оказались у ворот. Они были закрыты и не поддались, когда Рупин попытался их открыть. Тогда герои перелезли через забор и направились к центру деревни. Рупин осторожно оглядывал дома - нигде не было следов разрушений, видно, кочевники здесь еще не побывали, однако везде читались следы запустения. На улицах - ни души. Не было слышно ни звука.
   Вдруг сзади раздался скрип. Рупин выхватил лук и, кинув стрелу на тетеву, круто развернулся - ветер терзал распахнувшуюся дверь, выжимая отчаянно жалобный плач из заржавевших петель.
   -Пусть спокойствие сопутствует тебе, - Китара положила руку на плечо товарищу. - Утихомирь свои нервы.
   Она улыбалась, но лицо ее хранило серьезное, сосредоточенное, даже печальное выражение.
   -Что подсказывает тебе твой опыт, куда исчезли все жители?
   Воительница пожала плечами:
   -Быть может, покинули свой разоренный край, опасаясь кочевников.
   Лучник кивнул, и вдруг замер как вкопанный.
   -Что нашел ты? - удивилась Китара, проследив за его остановившимся взглядом.
   Около улицы росло большое фруктовое дерево и крупные, ярко алые плоды украшали его ветви. Вблизи валялась брошенная плетеная корзина, и несколько таких же красных плодов высыпалось из нее на дорогу. Лучник подошел, взял один из них и пощупал. Фрукт был свежий, как будто только что сорванный.
   -Кто-то собирал урожай, но наше появление ипугало его, и он убежал.
   Воительница насторожилась.
   -Эй, добрые люди, отзовитесь! - закричал Рупин. - Мы не несем вам зла. Стрелы наши направлены против ваших врагов- кочевников!
   Он замолчал, ожидая ответа. Тогда откуда-то из боковой улочки показался высокий загорелый мужчина. В руках у него был взведенный лук.
   -Какие пути привели вас сюда? - резко спросил он, и по его черезчур суровому голосу Рупин понял, что он боится их, но еще более боится показать свой испуг.
   -Мы пришли сюда, чтобы обратить наше оружие против кочевников. Опусти лук, добрый человек. Видишь, я не хочу тебе зла, - герой по обычаю высыпал стрелы из колчана.
   Постояв несколько мгновений, мужчина медленно опустил оружие.
   -Хорошо, я верю вам. Ступайте за мной.
   Герои отправились вслед за своим проводником и вскоре дошли до другой окраины деревни. Они остановились перед обычным домом похожим на остальные, но очень длинным. Проводник указал на вход, и герои вошли внутрь. Заходя, Рупин краем глаза заметил, что за ними крадучись следуют еще два человека.
   Герои оказались в просторной комнате. Поселение лежало на границе со степью, и влияние культуры кочевников чувствовалось во всем: стены были завешены циновками, пол укрывали темные конские шкуры. Высокий парзиец прошел в угол, откинул одну из шкур и несколько раз с остановками постучал. Герои с изумлением заметили, как в полу появилось черное отверстие хода. Парзиец что-то тихо сказал кому-то невидимому, потом обернулся к ждущим его воинам и кивнул. Они подошли к лазу и, нащупывая ногами ступени, стали спускаться вниз. Рупин почувствовал могильный холод и осторожно взял руку Китары:
   -Это подземелье не выхолодило кровь из твоих жил?
   Воительница презрительно хмыкнула.
   Они прошли несколько ступеней и попали в большую подземную комнату. Там было теплее, ибо посередине, наполняя спертый воздух копотью, горел костер. У стен сидели люди. В полумраке нельзя было опознать их возраст и пол. Лица у всех были уставшими и словно вылинявшими. Только дико светились белки глаз. Один из людей поднялся и открыл рот - хищно сверкнули в полумраке его белые зубы:
   -Верен ли мой слух? Вы говорили, что пришли помочь нам?
   -Да.
   -Какие доводы есть у вас, чтобы я мог вам поверить?
   Рупин задумался:
   -Не знаю. Но мы - герои князя. Я - лучник Рупин, а она - воительница Китара.
   -Китара? - переспросил кто-то. - Не та ли это женщина, что разбила вместе с другим славным героем большой отряд кочевников пять лет назад?
   -Да.
   -Валум, Китара нам поможет. Она очень хорошо дерется. Не знаю, как лучник, но он тоже может пригодиться.
   Рупин хотел было высказаться, как он "может пригодиться", чтобы они знали, какой человек пришел к ним, но потом одумался. Следовало быть осторожнее.
   Человек, который расспрашивал героев и которого назвали Валумом, задумался и наконец произнес:
   -Я посвящу вас в наши дела. Вы кажетесь мне достойными доверия. - Он сделал паузу, как будто избавляясь от последних сомнений. - Часть жителей ушла на юг, ближе к морю, в безопасные земли. Там, я слышал, много гхалхалтаров, и кочевники не направляют туда бег своих коней. Те же, кого вы сейчас видите, - самые стойкие. Мы решили остаться, но не ждать смерти, как ведомые на убой телята. Мы разработали план обороны деревни от кочевников и расставили в окрестностях посты. Когда они нападут, мы надеемся отомстить им за тех, кого убили их безжалостные стрелы и сабли.
   -Но что придает вам уверенности в том, что кочевники приедут сюда? - поинтересовалась Китара.
   -О, они обязательно это сделают. Наша деревня - оазис в пустыне, и единственная осталась не разоренной из всех северных селений. Солнце не успеет десять раз пройти свой небесный путь, как кочевники будут здесь.
   
   Лорд Карен принял графа Этельреда в зеленой гостиной роскошного жоговенского дворца. Граф был невысоким, полноватым человеком, что было нестранно в его шестьдесят. Войдя, он метнул быстрый взгляд на красивые, выложенный зеленым и голубым мрамором стены комнаты и на увитые плющом колонны. Затем взгляд Этельреда задержался на Карене, который сидел в дальнем конце гостиной рядом с высокой, в половину человеческого роста вазой. Граф остановился, приглаживая рукой растрепавшиеся усы.
   - Здравствуйте, Этельред, - заговорил Карен.
   Граф чуть поклонился и, поприветствовав лорда, в нерешительности стал оглядываться по сторонам.
   -Садитесь, пожалуйста, - Карен указал на изящный диван, покрытый зеленой замшей.
   Этельред кивнул и с удовольствием сел, откинувшись на удобную спинку.
   -Не хотите ли фруктов? Или, быть может, кофе - напиток богов? - гостеприимно предложил Карен.
   -Нет, спасибо.
   -Я бы на вашем месте не отказывался, - улыбнулся лорд. - Кофе мне привозят с Южного континента. Там сейчас полно гхалхалтаров, и все стало очень сложно...
   -Да, да, понимаю, - согласился Этельред.
   Лорд Карен отогнал улыбку, подался вперед, и его серые глаза впились в дородное седоусое лицо графа.
   -Хорошо, тогда перейдем к делу. Вы, я думаю, подозреваете, зачем я вас вызвал.
   -Кажется, да.
   -Итак, как вы уже осведомлены, гхалхалтары собираются напасть на нас, и скорее всего это произойдет весной следующего года. У нас еще есть месяца два-три.
   Граф кивнул.
   -Чтобы достичь Королевства Трех Мысов, им необходимо перебраться через Жоговенский канал. Он довольно широкий, и тут можно хорошо отыграться.
   -Я, кажется, понимаю вас.
   -Я знал, что вы один из умнейших людей, Этельред.
   -Вы хотите, чтобы я со своим отрядом преградил гхалхалтарам дорогу.
   -О, нет, - лорд Карен прищурился. - Они ведь сметут вас вместе с вашим отрядом. Даже я со всей армией не рискну открыто встать на пути у Хамрака.
   -Чего же вы хотите?
   - Просто обстреляйте гхалхалтаров, когда они будут переправляться через залив. И ни в коем случае не вступайте с ними в рукопашный бой, иначе они подтянут основные силы и из ваших никто не уйдет.
   -Я понимаю, - граф сосредоточенно подергал ус.
   -К вашему отряду я дам еще триста лучников. Они вам сильно пригодятся. Возьмите еще двадцать дракунов и будете каждый день посылать мне вести.
   Граф вновь кивнул.
   -В таком случае все, - закончил лорд Карен. - Можете идти. Не смею вас удерживать: вам еще надо собраться.
   Этельред поднялся и, поклонившись, направился к выходу.
   -Простите, я забыл. У вас, кажется, семья?
   -Да, - граф обернулся. - Жена и три дочери.
   -Пожалуйста, оставьте их здесь в Жоговене. А то мало ли...
   Этельред криво улыбнулся:
   -Скажите, у меня много шансов?
   -Все зависит от вас, дорогой граф. Главное не подпускайте гхалхалтаров близко.
   
   День 15-го зиммеса выдался пасмурный. Небо было блеклым, затянутым облаками, лишенным красок. Проснувшись и выглянув в окно, Рупин с тоской подумал, что может пойти дождь. Лучник осторожно поднялся, чтобы не разбудить остальных - с ним спали еще четыре парзийца. Надев теплую стеганную куртку, герой вышел на улицу. Снаружи его встретил охранник, который должен был разбудить спящих в случае нападения.
   -Как ощущаешь ты себя в предверии нового дня? - поинтересовался Рупин.
   -Хорошо, но прохладно.
   -Да.
   Герой подошел к бочке с водой, погрузил в нее руки и почувствовал, как холод распространяется от ладоней к локтям и выше, к плечам. Лучник постоял некоторое время, собираясь с силами, потом вдруг резко наклонился и выплеснул воду на лицо и за шиворот. Окончательно проснувшись, Рупин вернулся в дом, где взял оружие. Когда он выходил, один из парзийцев уже проснулся.
   -Куда направляешься, герой? - спросил он шепотом.
   -В степь. Валум просил меня поохотиться на зверей. Наши хранилища оскудели, и мяса осталось мало.
   -Ступай, воины света да сопутствуют тебе, герой.
   Рупин благодарно кивнул и вышел. Он оказался на пустынной улице. Деревня была большой, однако лучник прожил там уже неделю и знал, куда надо идти, чтобы выбраться из селения.
   
   Рупин направился на охоту не один, а с двумя жителями. Им удалось подстрелить большую лань. Привязав ее к палке и взалив на плечи, воины двинулись домой. Рупин чувствовал тяжесть убитого животного и радовался, что накормит целую деревню мясом. Сегодня вечером они устроят пир.
   Охотники добрались до селения, но пошли не к большим воротам, а к малоприметному потайному входу, которым жители пользовались в последнее время.
   Они шли по пустынным улицам, и это уже не казалось Рупину странным. Вдруг из-за дома прямо перед ними выскочил парзиец и прокричал:
   -В степи неспокойно!
   Рупин удивился: как неспокойно? Разум его еще не охватил значения этой роковой фразы, как рядом, он уже увидел Китару. В руке у нее был меч.
   -Скорее! Кочевники! Рупин, как хорошо, что ты здесь!
   Рука лучника разжалась, и туша лани грохнулась на дорогу.
   -Быстрее, быстрее! - раздались крики.
   Появился Валум. Метнув обеспокоенный взгляд на стоящих героев, он исчез за забором. Вслед за ним пробежала группа парзийцев.
   Рупин уже сориентировался и помчался с Китарой на противополжную окраину поселения к большим воротам. Герой увидел сваленные в стороне снопы травы и быстро забрался на них. Оттуда было видно, что происходит снаружи.
   По степи неслись всадники. Их было около пятидесяти, и лучник с досадой заметил, что сил у защитников маловато. В то же время он подумал, что если Китара уничтожила с Байданом большой отряд кочевников, то почему она не может сделать этого в паре с ним? Лучник перекинул лук с плеча, достал стрелу, положил ее на тетиву.
   Кочевники мчались во весь опор. Их не смущали закрытые ворота, видно, они привыкли побеждать без потерь. Рассчитывали и на этот раз взять наскоком. Впереди скакал высокий человек в одеждах более богатых, чем у остальных. Обличив в нем предводителя, Рупин выбрал себе мишень и стал целиться. В это время парзийцы выстрелили, но не причинили всадникам никакого вреда. В ответ в частокол с глухим, дребезжащим стуком воткнулись несколько неприятельских стрел.
   Когда до деревни оставалось не более ста шагов, один из кочевников привстал в стременах. Рупин видел, как светящийся шар сорвался с его рук, описав дугу, ударился в ворота и, вырвав всполохи пламени, обгоревшие доски створок и осколки разлетевшихся петель, погас. Колдун! Лучник быстро перевел лук с предводителя на него и выстрелил. Колдун рухнул вниз, скрывшись в траве. Главарь на секунду придержал коня, как будто догадавшись, что встретился с достойным противником, но потом преодолел сомнение и устремил своего породистого скакуна к деревне. Парзийцы вновь выстрелили. Два всадника упали, и один конь перекувырнулся, подмяв седока.
   Кочевники выпустили горящие стрелы. Соломенные крыши занялись. Рупин уложил ближайшего к нему кочевника и тут услышал, что внизу кто-то кричит. Герой оглянулся - кочевничья стрела угодила одному жителю в руку. Всадники были совсем рядом. У обороняющихся осталось всего лишь несколько секунд. Потеряв пятерых, кочевники вихрем ворвались в деревню. Обозленные до предела, они обрушились на стрелков и стали давить их конями. Рупин прицелился в хладнокровного предводителя, но тут взгляд его упал на молодого обессиленного парзийца. Ухмыляющийся кочевник замахнулся на него саблей. Герой выстрелил - кочевник, изумленно вскрикнув, не меняя позы, завалился назад. Молодой парзиец даже не успел понять, как ему повезло.
   Появилась Китара. Она стремительно напрыгнула на коренастого, похожего на пень степняка и, выдрав его из седла, повергла наземь.
   Предводитель был совсем рядом. Рупин уловил это краем глаза, но уже выпустил стрелу по другому кочевнику. Герой понял, что главарь скачет к нему, и тогда он откинул ставший бесполезным лук и схватился за меч. Однако прямой клинок уже вошел в него. Рупин зажмурился от резкой боли и скатился с кучи соломы вниз. Предводитель развернулся, ища себе нового противника. Китара была уже рядом, и, прежде чем он успел ударить ее, пронзила ему руку. Кочевник вскрикнул, маска спокойствия слетела с его лица, и в его взгляде отразилась уже настоящая ненависть. Он хотел истребить стоящую перед ним женщину, заколоть ее, но дорогой клинок выскользнул из его ослабевшей кисти. Теперь предводитель понял, что надо было оставить деревню в покое, что смерть колдуна была ему предостережением. Но было уже поздно - меч воительницы вошел ему в грудь...
   
   Бой закончился быстро, безжалостно раскидав людей и уничтожив огнем половину домов в деревне. Кочевники, потеряв главаря и большую часть отряда отошли в степи, и оставалось надеяться, что они не вернуться с подмогой. После схватки сил у парзийцев не осталось.
   Рупина осторожно усадили, прислонив к мягкой соломе. Кровь шла у него не переставая, и он заметно ослабел. Он сделался бледным, как будто не родился под солнечным небом Парзи. Китара сидела возле него и меняла быстро пропитывавшиеся кровью повязки. Рядом стояли еще три парзийца. Остальные были заняты другими ранеными. Четверо жителей с великими почестями пронесли павшего в бою Валума.
   Китара дала Рупину воды:
   -Выпей, тебе должно стать полегче.
   -Какая разница? Отпущенный мне срок закончен, - через силу улыбнулся лучник.
   -Выпей, я приказываю. Я лучше знаю.
   Рупин снисходительно отхлебнул воды.
   -Сейчас мы перенесем тебя в дом.
   - Не надо, так я умру, по крайней мере, под небом. Правда, оно сегодня неважное.
   Он замолчал.
   Китара всматривалась в лицо Рупина, словно пытаясь найти в нем ответ на мучивший ее вопрос, а лучник чувствовал, как уходят из него силы. В глазах начало темнеть, как будто на землю опустилась глубокая ночь. Потом побежали светлые круги. Он хотел избавиться от них, открыть глаза и проснуться, но не мог.
   -Ты знаешь, а Хамрак все- таки оказался прав не совсем. Он предсказал мою смерть, но сказал, что я погибну от антимагюрского оружия, а это не так... - Голос героя сошел на нет.
   Китара прислушалась - Рупин сделал еще несколько вдохов. Воительница сравнила их с шелестом ветра в листве. Но ветер пролетел, листья осыпались с дерева жизни - герой Рупин умер.
   Китара закрыла ему глаза, поднялась и еще некоторое время смотрела на товарища. Она не стала говорить ему о том, что на оружии убитого ею предводителя стояло клеймо: "Мастер Ла Муйер, Антимагюр, Фгер, 148 год". Это была не сабля, но шпага, подаренная главарю кочевников графом Роксуфом.
   
   Глава вторая.
   
    Залив манил своей глубиной, притягивал к себе доверчивые солнечные лучи и, наслаждаясь их теплом, сверкал через листву растущих по берегам деревьев. Равнины, чередуясь с мелкими перелесками, тянулись вдоль воды. К северу деревьев становилось все больше, пока они не переходили в настоящий лес. Однако он был очень далеко, вне досягаемости даже острого гхалхалтарского глаза, и на севере Гамар видел только уходящую вдаль блестящую полосу залива, степь и чистое голубое небо.
    Гамар перевел взгляд на противоположный берег. Там начинались владения короля Иоанна. Корпус Гамара вновь подошел к заливу первым. Три года назад гхалхалтары покидали Королевство Трех Мысов, теперь же все было наоборот, и военачальник ощущал прилив сил, как будто после долгого отсутствия возвращался на родину. Гамар предчувствовал великие сражения, завоевания и подвиги. Теперь гхалхалтар был уверен, что не уйдет из Королевства Трех Мысов, пока не покорит его, пока люди не признают власть короля Хамрака.
    Несколько гхалхалтаров на троллях взлетели над заливом и, описав три круга, повернули обратно. Военачальник проследил, как они снижаются. Один из разведчиков подбежал к Гамару:
    -Ваша милость, - начал он, - недалеко от берега находится лагерь людей. Похоже, они ждут нас, чтобы атаковать.
    -Сколько их?
    -Около полутысячи.
    Основное войско медленно подтягивалось к берегу. Гамар усмехнулся: неужели эти жалкие существа сумеют противостоять им?
    -Вперед!
    Гхалхалтары стали с грохотом сгружать заготовленные еще в Парзи плоты из легкого, но прочного тростника. Они с глухим всплеском стукались о спокойную гладь залива и, сначала чуть зачерпнув воды, выравнивались, приглашая воинов ступить на них. Гхалхалтары сначала загоняли на плоты визжащих от страха тварей, а потом садились сами.
   
    За зиму граф Этельред построил у Жоговенского залива укрепленный лагерь. Он расположил его недалеко от берега так, чтобы солдаты могли быстро занять боевые позиции. Весь конец февраля и начало марта Этельред ожидал начала наступления, и наконец оно началось.
    О приближении неприятеля графу доложили дракуны. В сопровождении тридцати ратников он поспешил к берегу и, укрывшись в зарослях, стал наблюдать за вражеским войском. Оно было небольшим, но граф понимал, что это только авангард. В небе появились черные точки - разведчики. Этельред с сожалением покачал головой: элемент неожиданности был утерян. Теперь гхалхалтары знали, сколько у него солдат и где они находятся. Укрываться дальше было бесполезно, и граф приказал отряду подтянуться к берегу. Стрелки рассредоточились по кустам и стали ждать.
    Этельред увидел спускаемые на воду плоты. Три года назад, потеряв при переправе много тварей, гхалхалтары решили не повторять ошибок и на этот раз подготовились основательно. Граф перевел взгляд на находившегося подле него лучника - он неотрывно уставился на гхалхалтарские плоты, а его пальцы, словно против воли, терзали тетиву лука. Этельред невольно сравнил стрелка с бардом. Какую песню споют гхалхалтарам людские луки? Граф нервно пощипал ус: пусть подплывут поближе.
    Плоты достигли середины залива. Надо было подпустить еще чуть-чуть. Этельред прищурился. Он наказал лучникам не стрелять, покуда не даст команды.
    Вдруг откуда-то из соседнего перелеска вырвалась стрела и ушла в воду, не долетев до врагов. Доведенные до крайнего нервного напряжения, лучники без приказа разогнули три сотни луков. Вода затрепетала, словно пошел дождь. Когда стрелки выстрелили второй раз, несколько темных фигур соскользнули в воду и на плотах раздался визг.
    -Давай, ребята! - воодушевлено закричал Этельред, поняв, что стрелы достают.
    Гхалхалтары, находившиеся на первых плотах, стали отстреливаться, но их стрелы, пущенные наугад, не приносили вреда. Лишь магическая вспышка, вонзившаяся в заросли попала в цель. Этельред с болью увидел, как заполыхали деревья и выбежали из укрытия трое лучников. Гхалхалтарские стрелы тут же скосили двоих из них, а третий догадался броситься в траву.
    Плоты были недалеко, однако Этельред не хотел отступать. Не затем он простоял три месяца. Ему нужен был короткий, но победоносный бой.
    Граф отъехал от линии стрелков к шеренге ратников. Они ожидали его
   приказаний.
    -Давайте, молодцы. Не подведите. Впе-е-ред!
    Стальной ряд ратников пополз, ломая кусты.
    Плоты еще не дошли до берега, но гхалхалтары уже спрыгивали с них и бежали по пояс в воде. Среди них выделялся один - беловолосый в легком панцире, сделанном из сцепленных друг с другом пластин. Каждая из них была украшена сверкавшим золотым знаком. Гхалхалтар размахивал узким длинным мечом, и луч солнца полыхал на его острие. Этельред неожиданно подумал, что родители, наверняка, гордятся таким сыном. Гхалхалтар без труда преодолел несколько шагов, отделявших его от берега. "Каков молодец!" - почти закричал Этельред. Глаза молодого беловолосого гхалхалтара были устремлены на него. Граф никогда не видел такого взгляда. Он захотел вдруг помочь этому гхалхалтару и даже стал поворачивать коня супротив собственным ратникам, как вдруг беловолосый воин вскинулся. Стрела пробила его панцирь. Гхалхалтар оступился и упал. Этельред очнулся от наваждения. Его солдаты вылетели на берег в самый раз. Увидев так много людей, гхалхалтары опешили и даже подались назад, но поняли, что отступать некуда. Воины схлестнулись в жестокой схватке у самой кромки воды. Ратники стеной теснили неприятеля в залив. Гхалхалтары не сдавались и отчаяние придавало им силы. Люди пробились ко вражеским плотам и стали топить их вместе с визжащими тварями. От страха перед водой низшие бросались солдатам на плечи, цеплялись когтями за доспехи. Ратники отдирали их и безжалостно сбрасывали в залив.
    К гхалхалтарам уже спешило большое подкрепление, и Этельред понял, что надо отступать. Колонна ратников подалась назад. Лучники сделали последний выстрел и начали отходить.
    Граф еще раз обернулся, взглянув на поле боя. На прибрежной полосе лежали убитые люди и гхалхалтары, а в воде - только гхалхалтары и твари. Он с честью выполнил поручение лорда Карена. Взор графа упал на молодое, застывшее лицо беловолосого гхалхалтара. Руки его были раскинуты в стороны, как будто он собирался взлететь. Но незаметная стрела удерживала его у земли... "А ведь и правда, хороший был телепат,"- вздохнул Этельред.
   
    Гамар направился к Хамраку. Армия уже почти вся переправилась на берег Королевства Трех Мысов. Последние плоты достигли середины залива. С них доносились смутные крики гхалхалтаров и визг тварей. Хамрак следил за тем, как копошатся на плотах живые существа. А куда они плывут? Куда он ведет их? Взгляд бессмертного обратился к солдатам на берегу. Некоторые выжимали промокшую одежду, иные строились в походный порядок. Кое-кто убирал тела погибших. Началось...
    -Ваше величество! - обратился Гамар еще издали.
    Хамрак обернулся - военачальник был уже рядом с ним и, резко осадив своего роскошного единорога, заговорил:
    -Ваше величество, вы видели, что люди сделали с моим корпусом. Я потерял тридцать гхалхалтаров и одного из своих лучших бойцов - Гихарга. Я не говорю о тварях.
    -И что? - удивился Хамрак.
    -Я прошу вас на один день дать в мое владение первый людской город.
    Король взглянул в глаза военачальника. Они были чуть прищурены и сталью полыхал в них зрачок. Страшная судьба ожидает город, если он будет отдан Гамару хотя бы на один день. Некромант понял это и с жалостью подумал: "Гамар, бедный Гамар, ты, сам того не ведая, состоишь на службе у Смерти. Она действует через тебя. Благодаря тебе она погубила сегодня тридцать гхалхалтаров и столько же людей. Через тебя она хочет уничтожить целый город. Но нет."
    -Хорошо, я дам тебе первое большое людское поселение, - произнес Хамрак.
    Гамар улыбнулся и уже собирался поблагодарить короля, как вдруг тот добавил:
    -Город твой, но с тем условием, что ты возьмешь его, не потеряв ни одного солдата.
    Гамар ожесточенно взглянул на бессмертного. Хамрак как всегда улыбался.
    -Я постараюсь, - наконец выдавил Гамар и поехал к своему корпусу.
   
    Со стены крепости Халхидорог напряженно следил за тем, как переправлялись войска. Он доложил Хамраку, что на противоположном берегу был замечен лагерь людей, но бессмертный не принял никаких мер. Без магической подготовки, не дожидаясь, пока подойдут основные силы, солдаты передового корпуса спустили на воду плоты и ринулись навстречу неприятелю. Халхидорог вглядывался в перелески на противоположном берегу, но они находились настолько далеко, что гхалхалтар даже не заметил, как люди стали стрелять. Он только увидел, как серебряной цепочкой заблистала на солнце появившаяся из леса шеренга ратников. Халхидорог понял, что сейчас начнется рукопашный бой. С такого расстояния невозможно было узнать, как складываются дела на берегу, но сердцем Халхидорог понял, что гхалхалтаров теснят. Наконец черными струйками заскользили поперек течения залива новые плоты. Комендант Осерда воодушевился. Он заметил, как подалась назад шеренга ратников. На противоположном берегу все стихло.
    После этого переправа пошла без приключений.
    Халхидорог взглянул на стоявшую подле него Осерту. Ветер, налетавший со стороны залива, взбивал ее красивые, пышные волосы и откидывал их назад. Лоскутом неба трепетал ее широкий голубой плащ. Девушка смотрела не на переправу, но вдаль, туда, где находилось Королевство Трех Мысов, и Халхидорог надеялся, что она не заметила боя на берегу. Он обещал увезти ее далеко от войны и вот опять не сдержал своего обещания. Молодой комендант опустил голову. По крайней мере, он уговорил Хамрака не брать его с собой в поход, а оставить в Парзи охранять крепость. Халхидорог вспомнил лицо бессмертного: Хамрак, по своему обыкновению, улыбался, но что-то странное было в его улыбке и во взгляде. Некромант сказал, что очень рад и, прощаясь, обнял Халхидорога. Это не походило на поведение хладнокровного, уравновешенного короля, каким молодой военачальник привык видеть своего наставника, и, может впервые, Халхидорог почувствовал, что Хамраку тяжело, неизвесто отчего, но очень тяжело.
    С крепостных стен не было видно Жоговенских гор, но Осерта знала, что они впереди за степью и там живут люди, которые спешно готовятся к обороне. Она хотела остаться в Осерде и одновременно побывать там, в Королевстве Трех Мысов. Девушка не знала, зачем ей надо было видеть людей. Она все равно ничем не могла им помочь. Просто, она должна была сказать им что- нибудь доброе, напутственное.
    -Ну вот, теперь мы наконец остались вдвоем и далеко от войны, - улыбнулся Халхидорог.
    Осерта повернула к нему лицо.
    -Да, но,.. ты не представляешь. Я не знаю, - она замолчала. - Может этого и не надо было говорить, ты, наверное, не поймешь, но мне вдруг захотелось повидать Виландор, места, где я выросла, горы,.. людей.
    -Понимаю, - кивнул Халхидорог. - Я говорил тебе, что родился не на Южном континенте, а в Эмберге, королевстве эльфов. Иногда мне тоже хочется съездить туда. Вряд ли живы те, кто приютил меня, когда я остался сиротой. Может, их дети? - Халхидорог пожал плечами. - Но, к сожалению, мне так и не удалось побывать там.
    -Жаль.
    -Я тоже жалею об этом, но не стоит переживать. Когда-нибудь я сделаю это. Ты тоже когда-нибудь вернешься в Королевство Трех Мысов. Даже очень скоро, - поправился Халхидорог. - Но сейчас там опасно.
    Осерта вновь устремила взор в сторону Жоговенских гор и Грохбундерского ущелья. Больше всего ее угнетало именно то, что там было опасно. Там будут умирать люди и гхалхалтары, а она бессильна что-либо сделать. Халхидорог, по крайней мере, знал, кто ему ближе, а она - нет. Осерта не знала, кому отдать предпочтение. Впрочем, девушка и не хотела сравнивать людей и гхалхалтаров. Она желала, чтобы произошло чудо, чтобы войны не было.
   
    День смешивал краски на широкой палитре Жоговенской равнины: от темно-изумрудных, с холодной синевой тонов, преобладавших в тени, до ярко-салатовых всполохов на свету. Леса нежились в теплых лучах весеннего солнца, и трепетавший в кронах ветер словно хотел поведать вместо деревьев, как им хорошо.
    Море было спокойным, с приливом наползало на берег, а потом, словно гигантское животное по мановению невидимого хозяина, нехотя отступало назад, освобождая належанное за день место, оставляя на нем чешую резных светлых ракушек. Песок, появлявшийся из-под воды, был холодным, мокрым и необыкновенно гладким, с темными провалами крабих нор. Вечером мальчишки из Жоговена и из соседних деревень ходили на берег собирать крабов, которые наивно вылезали на песчаную полосу, наслаждаясь ночной прохладой. Изредка до города доносились радостные выкрики мальчишек, когда им попадался особенно большой краб или когда они находили необычную раковину, щедро выброшенную морем.
    Иногда лаяли собаки и проходил дробным, маршевым шагом по улицам патруль. Больше ничто не нарушало молчания готовящегося ко сну города. Он закутывался в зыбкий плащ тьмы в надежде, что это убережет тепло его согретых за день домов. Кое-где в темном, скромном одеянии Жоговена зияли прорехи: красноватые огни факелов и желтый свет в окнах трактиров. Там останавливались приезжие, которых в порту было много, однако сидели за кружкой пива и жоговенцы, желавшие послушать небылицы про житье в других странах.
    На этот раз центром общего внимания стал прибывший из Эмберга эльф. Приглушенный свет свечей матовыми пятнами ложился на его гладкие щеки, обтекал складки тонких губ и трепетал в больших лиловых глазах, придавая лицу молодого эмбергца загадочное выражение. Эльф говорил с заметным акцентом, который придавал его речи притягательную мягкость:
    -Я шел в горах Великого Хребта уже недалеко от Натура и вдруг увидел нескольких людей. Они были одеты в грязные лохмотья, вооружены и выглядели весьма враждебно. Сначала я подумал, что это разбойники и даже вытащил лук.
    Привлеченная красотой рассказчика, служанка, примостившаяся рядом с мужчинами, ахнула.
    -Однако потом оказалось, что люди - ополченцы разбитой армии лорда Толокампа. Им нужна была только еда, - продолжил с легкой улыбкой эльф. - Местность там неплодородная, не то что Жоговенская долина. Вокруг растут лишь корявые деревца и сухая, вымочаленная ветром трава. Я понял, что люди очень голодны, и потому достал из сумки хлеб, который дали мне в Эмберге.
    -Тащил от Эмберга до Натура? - удивился один из жоговенцев. - Ничего себе горбыль!
    Улыбка вновь чуть тронула уголки тонких губ эльфа:
    -Он был испечен по старинному способу, а потому оставался всегда мягким, вне зависимости от времени.
    -Нам бы такой хлеб, - вздохнула служанка.
    -Я поделился с ополченцами, и они рассказали мне, что борются со
   скелетами, наступающими на Натур. Я удивился, ибо по их словам выходило, что бои идут совсем недалеко от вашей столицы, и спросил, о чем же думают лорды. Ополченцы не знали и надеялись только на свои силы. Я простился с ними и двинулся дальше к Вертору. Через день я увидел скелетов. Их было много, гораздо больше, чем встреченных мною людей. На глаз - около двух тысяч.
    Кто-то из слушающих присвистнул.
    -Я не знал, стоит ли мне подходить к ним, как вдруг меня заметили, и сразу же несколько воинов устремились ко мне. Я понял, что выбор сделан за меня и зашагал им навстречу. У меня отняли лук и кинжал, а потом провели к начальнику армии. Его звали Кембиром. Он оказался весьма любезным и очень умным скелетом.
    -Скелеты не могут быть любезными, - хмыкнул один из людей.
    -Могут, когда захотят, - улыбнулся рассказчик. - Я прожил со скелетами около двух недель и за это время узнал, что они, пользуясь внезапным недугом короля Иоанна, намеревались взять Вертор, однако король выздоровел, и они остановились на занятых позициях, в четырех днях пути от Натура.
    -Так-то лучше, - обрадовался пожилой жоговенец. - По такому поводу не грех и выпить. - Он быстро осушил здоровую кружку.
    -Как я сказал, я прожил у скелетов около двух недель и...
    Внезапно дверь раскрылась, и в трактир, шатаясь, словно пьяный, ворвался маленький человечек. Он едва не перелетел через стоявший на его дороге стул и с трудом остановился, приходя в себя после быстрого бега. Все обернулись к нему, настолько громким и неожиданным было его появление, и узнали в нем гнома Мефиата Сплетника. Мефиат взобрался на стул, через который едва не упал, и, оглядев собравшихся хитрыми, чуть прищуренными глазками, выждал момент, когда станет тихо. Ему нравилось смотреть на людей, страждущих от любопытства, и сознавать, что он может разрешить его.
    -Гхалхалтары перешли через канал, - наконец произнес гном, слегка
   потупившись, как будто признаваясь в мелкой шалости.
    - Ложь!
    -Как они могли?
    -Так быстро?
    -И уже идут походным маршем на Жоговен. Я узнал это от слуги самого лорда Карена, - добавил Мефиат, чтобы окончательно развеять все сомнения.
   
    Темнота непроницаемыми портьерами занавесила окно, но лорд чувствовал незримое присутствие моря. Бриз колебал пламя свеч, и внизу раздавались шлепки волн о мрамор дворцовых стен. Издалека прилетали приглушенные расстоянием крики детей. Они ловили крабов на берегу и не знали о нависшей над ними опасности. Как бы он хотел стать таким же, как они! Карен закрыл глаза и вспомнил маленького темноволосого мальчика, бегущего по лугу. Трава доходила ему до плеч и щекотно скользила по щекам. Мальчик бежал, срывал головки цветов и разбрасывал их в стороны, а за ним неслись обеспокоенные няньки. Лорд Карен улыбнулся. Он узнал себя. Но минуло сорок лет, и все изменилось. Теперь он гнался за исчезающим от него королевством. Он видел впереди погибель и пытался остановить обезумевшую, падающую в бездну страну.
    Карен разомкнул веки и уставился на свечи. Они горели и плавились. Медленно капал воск. Вот также и он - живет и горит, и чем больше действует, тем выше пламя, тем ближе конец.
    Хамрак перешел Жоговенский залив. Это было последнее известие от графа Этельреда. Дракун, принесший сообщение не видел, чем кончилась переправа, и потому лорд Карен еще не знал, что стало с отрядом Этельреда. Граф был прекрасным солдатом, но с возрастом стал упрямым. Вдруг он, не послушавшись, решил подпустить гхалхалтаров поближе и дать им бой? А, даже если он и не сделал этого, у Хамрака много быстрокрылых троллей... Карен передернулся - он вспомнил несчастных, растерзанных пентакреонцев. Отвращение переросло в волну злости, которая поднялась из глубин сознания. Карен вцепился руками в волосы. Неужели он окажется бессильным и ничего не сделает? Надо что-то придумать. Но завтра, завтра... Сегодня уже поздно. Надо сначала узнать, что стало с отрядом Этельреда, и это будет известно уже завтра, завтра...
   
    Солнце клонилось к западу, последним светом окропляя простирающуюся до горизонта степь. В сумерках трава окрасилась в густо охряные, бурые цвета. Она осминожьими щупальцами хватала людей за ноги, пытаясь удержать, не пустить вперед. Отряд рвался от Жоговенского залива, на запад, туда, где утопало в ожившей, засасывающей траве солнце.
    В то время, как лорд Карен вспоминал давно минувшее детство у окна в жоговенском дворце, граф Этельред скакал по степи впереди своего отступающего отряда. Со времени стычки у переправы прошло немногим более десяти часов, и граф еще не успел послать дракуна в Жоговен. Гхалхалтары не давали возможности остановиться, обдумать положение, насладиться успехом маленькой утренней победы. Они неотступно преследовали дерзких людей. Днем, когда было еще светло, поднимавшиеся в небо дракуны видели их огромное, разлившееся по степи войско.
    Этельред обернулся к солдатам, поскакал к хвосту колонны. Там плелись раненые ратники. Некоторые из них были совсем плохи, и граф не знал, что с ними делать. Бросить? Не по-людски. Однако долго они не протянут, а лошадей для них не было.
    Ратники шли настолько быстро, насколько могли, но Этельреду казалось, что они еле переставляют ноги.
    -Быстрее, быстрее, молодцы! - подгонял он их.
    С лучниками дело обстояло чуть лучше, ибо они не были обременены тяжелым вооружением.
    Граф искренне надеялся, что измотанные утренним боем люди все же преодолеют сорок ледов по темноте. За этим рубежом начинались первые деревеньки. Этельред не знал, какую защиту смогут дать жалкие поселения, но все равно думал о них. Для него было проще разбить огромное пространство от залива до Жоговенской долины на небольшие отрезки и радоваться, когда каждый из них будет пройден.
    Граф так же надеялся, что обозленный утренним происшествием Хамрак не пустит в погоню отряд быстроногих ночных лучников или, того хуже, троллей. Этельред вспомнил растерзанных пентакреонцев и невольно напрягся. Ему показалось, что с высоты на него вот-вот набросится свирепая тварь. Граф передернул плечами, словно отбиваясь от цепких лап, вцепившихся ему в горло. Однако хватка была прочной. Этельред стал заваливаться назад. Оруженосец поддержал его. Проходящие мимо ратники стушевались, замедлили шаг, а потом и вовсе остановились.
    -Что такое? На ночлег? - послышались робкие голоса сзади.
    -Граф. Граф ранен.
    Этельреда сняли с коня, положили на теплый плащ, сняли камзол, стащили кольчугу, расстегнули ворот рубашки. Лекарь быстро подал графу снадобье. Тот выпил, и боль отступила. Оправившись, Этельред увидел стоящих солдат и вдруг с неожиданной силой закричал:
    -Чего стоите? Вперед! Хотите, чтобы гхалхалтары вдарили вам в тыл?!
    Ратники оробели и, пристыженные, побрели.
    Этельред поднялся. Оруженосец помог ему влезть в седло.
    -Такие походы очень опасны для вашего здоровья, граф, - покачал головой лекарь. - Все-таки возраст.
    -О, своей смертью я не умру. В этом будьте спокойны.
   
    Хамрак велел остановиться на ночлег. Гхалхалтары не боялись людей, но настолько устали, что костров разводить не стали. День и правда выдался тяжелым: утром переправа и схватка с передовым отрядом людей, после - долгий переход.
    Хамрак вышел из шатра и наблюдал, как засыпает лагерь. Обычные, земные шумы стихли в трепетном благоговении перед появлением Королевы Ночи. Она сознавала свою силу, но ступала осторожно, словно опасаясь, как бы смертные не увидели ее. Хамрак был бессмертным, и потому Ночь не боялась его. Некромант мог свободно любоваться ее чарующей красотой, растворяться в недрах черного неба, видеть миллиарды сверкающих глаз там, где остальные замечали лишь тусклые огоньки звезд, слышать шелест роскошного млечного шлейфа там, где другие улавливали только стрекотание цикад.
    И вдруг перед взором бессмертного вспыхнула луна. Белой прорехой она вырвалась из глубин его сознания, магической вспышкой, врезающейся в строй солдат, обрушилась на его спокойствие. Баланс нарушился, и Хамрак пошатнулся и заметил, как стало светло перед глазами, как в страхе отпрянула от него Ночь. Она еще хорошо помнила прорыв из Фортобрейдена, когда Смерть безжалостной рукой сорвала все звезды с неба, чтобы поразить непокорного бессмертного.
    Хамрак нашел точку опоры. Его взор устремился на запад, где за посеребренной инеем лунного света степью стояли горы. Меж ними, как между старшими братьями, укрылась цветущая Жоговенская равнина, которую предстояло захватить, разграбить и пожечь. Горы не спасут ее от ужасной участи, и не сделают того люди. И Хамрак понял, отчего ему стало так неизъяснимо тяжело несколько мгновений назад - он по-настоящему осознал, что среди его воинов есть те, кто уже несет на себе гибельное, несмываемое клеймо, кто не доживет до следующей весны, и он ничем не сможет им помочь. Они были обречены...
   
    Следующий после переправы день оказался погожим, даже жарким. Отдохнувшие за ночь гхалхалтары прошли сорок ледов и остановились, когда достигли первых деревушек.
    Корпус барона Ригерга находился в авангарде, а потому мог позволить себе роскошь расположиться не за пределами поселения, но в нем самом. Деревенька была маленькой и жалкой. Королевство Трех Мысов, не задумываясь, кинуло ее на самую окраину на растерзание низшим, степным кочевникам и... гхалхалтарам.
    Дома подслеповатыми окошками всматривались в лица пришельцев, будто желая узнать их намерения. Если строения не могли убежать и полагались только на волю завоевателей, то жители понадеялись на свои ноги. Ригерг заметил, что людей нет. Словно неистовый вихрь ворвался в селение незадолго до прибытия солдат и вымел все живое, раскидав по улицам ошметья недовязанных кулей, разбитую мебель и черепки горшков.
    -Господин барон, посмотрите! - воскликнули сзади.
    Ригерг обернулся и увидел повиснувший в руках воинов меховой ком. Он скулил, подвывал и казался похожим на большого уродливого ребенка. Ригерг пригляделся внимательнее и удивился: перед ним был леший, неизвестно как очутившийся посреди степи.
    -Ты остался в деревне один? - спросил барон.
    Леший поднял свою большую, обросшую густой темно-бурой шерстью голову, заметил возвышающегося над ним грозного всадника и на мгновение даже перестал хныкать.
    - Остальные бежали?
    Леший кивнул, сгорбившись.
    -Отпустите его. Пусть тоже бежит.
    -Как же так? Даже не вспомнил, что я интересуюсь разными уродцами вроде этого!
    Ригерг вздрогнул, узнав голос жены. Гахжара стояла на другом конце улицы, за солдатами, у обоза. С укором посмотрев на мужа, она подошла к лешему.
    -У-у, какой обросший! Чем он питается?
    -Ягодами и кореньями, - небрежно, с легким снисхождением бросил барон.
    Гахжара дотронулась до шерсти лешего, но он ощерился, и она быстро
   отдернула руку.
    -Нехороший, - гхалхалтарка погрозила пальцем. - Я хотела тебя накормить, а теперь ищи еду сам.
    Солдаты, смеясь, отпустили перепуганного лешего, поддали ему пинка и проследили, как он помчался из деревни в степь.
    -По домам! - прокричал Ригерг, когда оживление утихло. - Ты, Дамгер, займи эту половину деревни, а ты, - барон обратился к другому сотнику, - размести солдат вон в тех домах.
    -А где остановимся мы? - поинтересовалась Гахжара.
    -Этот дворец тебя устраивает?
    Гхалхалтарка увидела низенький, покосившийся дом, сделанный из травы, смешанной с белой глиной. Гахжара не подала виду, что огорчена, и чинно направилась к строению, как будто это и вправду был дворец. Однако, когда они остались наедине, она надулась:
    -Не знаю, зачем я таскаюсь с тобой по диким степям, вместо того, чтобы сидеть в уютном поместье на Южном континенте.
    Ригергу было не впервой отражать нападки жены, и он уже выработал тактику. Ничуть не оскорбясь, барон ответил:
    - Потому что ты знаешь, сколь богат Жоговен и ждешь, что я брошу его сокровища к твоим ногам.
    -Прежде ты отдашь их Хамраку, Гамару, Гархагоху, своим сотникам и воинам. Обо мне ты вспоминаешь в самый последний момент.
    -О, не беспокойся, дорогая, и на твою долю хватит.
    -Допустим. Только прояви активность при штурме, - Гахжара уже не
   сердилась, но играла, а потому приблизилась к Ригергу, кокетливо изогнув брови.
    -Обязательно. Каждый рубин на твоих перстах будет кровью моих солдат, а каждый алмаз - слезами их родных.
    -Ты укоряешь меня, чтобы я раскаялась и раздала все свои драгоценности?
    -Нет, просто знай, что люди скуповаты и выбить из них драгоценные каменья не так-то легко, - улыбнулся барон.
    -Знаю, но ты же такой умный. Ты найдешь способ. Я на тебя надеюсь, -
   проникновенно закончила Гахжара.
    Ригергу стало смешно: она, наверное, думала, что ей, благодаря ее тонкому уму и очарованию, вновь удалось уломать его, а на самом деле он и не пытался сопротивляться. Барону доставляло наслаждение смотреть на свою красавицу- жену в дорогих одеяниях, на ее холеные, унизанные перстнями руки, пусть даже каждый рубин в них являлся кровью его солдат, а алмаз - слезами их родных.
   
    Лорд Карен получил известие от Этельреда. Граф с отрядом находился в шести днях пути от Жоговенских гор и, значит, будет в городе через две недели. У переправы Этельред потерял дюжину воинов, и еще несколько солдат были серьезно ранены. Лорд Карен уже выслал дракунов, чтобы они забрали раненых и доставили их в Жоговен по воздуху.
    Гхалхалтары наступали Этельреду на пятки. Они уже вошли в первые пограничные деревни и, должно быть, устроили там небольшой привал.
    Карен вышел на террасу, опоясывающую дворец по периметру второго этажа. Внизу раскинулся фруктовый сад. Весна была в разгаре, и деревья укутались в вуаль нежных цветов. Лорд улыбнулся какому-то давнишнему воспоминанию, приложил руки к теплому, словно живому мрамору. В белой плоти камня встречались серые прожилки. Словно реки на равнине, они разбегались по его гладкой поверхности.
    "Хамрак перешел Жоговенский канал, - мысли Карена вновь вернулись к войне. - Скорее всего, придется отходить к Грохбундеру. Надо послать гонца к Добину и сказать, чтобы побыстрее достраивал Драконью башню. Было бы неплохо слетать туда и посмотреть на работу самому". Лорд Карен подумал так и успокоился, ибо у него появилась конкретная цель. До обеда он побывает в горах, а потом залетит на север Жоговенской долины и проведает пять тысяч оставленных там ратников.
   
    Снег почти потаял. Скалы стояли серые и голые, стыдливо прикрывая свои древние потрескавшиеся склоны тонкой, прозрачной коркой льда.
    Лорд Добин поспешил навстречу приземлившимся дракунам.
    -Здравствуйте, милейший! - воскликнул лорд Карен, высвобождаясь из толстых ремней, которыми был привязан к седлу дракона. - Как дела?
    -Как видите, - Добин не без удовольствия указал на черный силуэт Драконьей башни.
    - Теперь я понимаю, как давно здесь не был, - улыбнулся Карен.
    За последние полгода Грохбундер сильно изменился. Старая крепость по-прежнему тянулась от склона до склона, преградив ущелье, но сверху ее дополнили новые стены и башни.
    -Надеюсь, гхалхалтары сюда не доберутся и вы остановите их под Жоговеном, но всякое бывает. Они могут пойти по дороге, которой ходили три года назад, не заходя в Жоговенскую долину.
    - Обязательно запаситесь едой, - предупредил Карен.
    Лорды немного прошли по направлению новых укреплений. Камни, покрытые тонким слоем льда, звонко похрустывали под ногами.
    -Покажите мне Драконью башню. Я хочу рассмотреть ее вблизи и внутри.
    -Да-да. На нее, думаю, придется основной удар, поэтому тут мы постарались. Строили, правда, зимой. В щели мог забиться снег и подпортить раствор. Но пока все в порядке. Думаю, крепость задержит гхалхалтаров надолго, - голос Добина звучал бодро, и Карен по-доброму позавидовал ему.
    Добин занимался только обороной ущелья, и все остальные проблемы его не касались. Он видел только свою обустроенную крепость, не замечая других слабо защищенных городов, раздробленных отрядов, не задумываясь о грядущем голоде. Комендант Грохбундера был поистине счастлив.
   
    Со времени переправы Хамрака через Жоговенский залив прошло четыре дня. Об армии ничего слышно не было. Халхидорог и Осерта находились в странном, томительном ожидании. Он хотел услышать хорошие вести, как захвачен Жоговен или как пал Грохбундер. Она тоже надеялась на лучшее, но сама не могла объяснить на что. Осерта не понимала своего состояния. Она думала, что не опечалится и не обрадуется, если услышит о взятии Жоговена, но девушка чувствовала, что не сможет и остаться равнодушной к этой новости.
    Чтобы убить время Халхидорог ходил на берег и наблюдал за строительством новых пристаней. Закладывали основные опорные столбы. Работать приходилось ночью, во время отлива. Маги светили строителям магическим огнем и помогали затаскивать заточенное с одного конца бревно на глубину. Потом с помощью канатов и магии его переворачивали, и оно в вертикальном положении вонзалось в дно. После строители тяжелыми молотами вбивали его глубже и наваливали у
   основания громадные булыжники. Стаи маленьких фосфорисцирующих рыбок волшебными искорками плавали на мелководье, освещая воду приятным зеленоватым светом, и как будто пытались помочь усердным рабочим. Халхидорог нередко сам принимал участие в строительстве и потому возвращался в крепость уставшим, перепачканным в мокром песке и водорослях.
    Осерте было скучно в его отсутствие. Она лежала, глядя в холодный, мрачный потолок. В первые две ночи девушка пыталась заснуть, но потом решила, что, если сон не идет, надо заняться делом. И она садилась за пряжу.
   
    Дверь открылась. Халхидорог стоял на пороге. Он уже умылся после работы. Руки его от долгого напряжения были слегка согнуты, плечи опущены. Взглянув на Осерту, он с трудом улыбнулся, как будто это причиняло ему боль:
    -Еще не спишь? Нехорошо. Тебе надо спать.
    -Жду тебя.
    Девушка отложила веретено:
    -Как дела на пристанях?
    -Нормально. Сегодня установили последние несущие сваи. Завтра приступим к настилу.
    Халхидорог зевнул и повалился на кровать.
    -Устал? - спросила Осерта, хотя и так видела, что устал.
    Она встала и приблизилась к Халхидорогу. Гхалхалтар лежал, закинув руки за голову и прикрыв глаза. Медленно поднималась и опускалась его грудь. В тусклом свете одиноко горящей свечи четко обозначались его сильные, натруженные мышцы, ребра, жилы на изогнутой шее. Девушке вдруг стало жалко воителя. Он изнурял себя тяжелой работой, хотя это было вовсе не нужно. Он пытался ускорить время, которого у них и без того было не так уж много.
    - Поскорей бы пришли вести, - произнес Халхидорог.
    -Хамрак, наверное, уже прошел четверть пути до Жоговена.
    -Да. Я думаю, он возьмет город.
    -Конечно возьмет, - прошептала Осерта, пристраиваясь рядом с Халхидорогом.
    Она почувствовала его тепло и биение его сердца. Она прикоснулась к его волосам. Они были мокрыми и хранили запах моря. Прошло несколько минут. Было тихо. Осерта слышала лишь размеренное дыхание и сердцебиение Халхидорога. Он уснул.
    Девушка лежала еще час, пока сон наконец не сжалился над ней и не смежил ей веки. Но и во сне ее неотступно преследовала мысль о том, кто же она и чью сторону принимает в этой бессмысленной войне.
   
    По мере того, как войско неприятеля приближалось, обстановка накалялась и наконец дошла до той отметки, когда город начал бурлить. На улицах собирались толпы обеспокоенных людей. Добровольцам стали раздавать оружие из арсеналов лорда Карена, и в нескольких местах формировались дополнительные ополченческие отряды. Появилась и накипь: бродяги, ободранные беженцы, орки и прочая нечисть, согнанная со всех концов королевства и с трудом укомплектованная в корпуса. Жители ворчали, но были и такие, кому нравилось волнение военного времени. Кружась в водовороте событий, Мефиат Сплетник переживал лучшие дни в своей жизни. Он бередил своими вопросами все наболевшее, вызнавал, подслушывал, а после бежал по кабакам и тавернам разносить услышанное.
    -Хамрак уже занял пограничные земли! Он преследует отряд графа Этельреда. Через три дня гхалхалтары будут у гор, а оттуда неделя до Жоговена! - прокричал Мефиат в лихорадочном возбуждении.
    -Да что ж ты радуешься? Думаешь тебе за то, что ты - гном, бороду не
   укоротят? - зароптали люди в очереди.
    Очередь змеей вытянулась на два десятка шагов, пока в смертельной схватке не сцепилась с толпой, осаждавшей торговые ряды. В очереди стояли желавшие вступить в армию лорда Карена. Одетый в темный балохон писец скользил быстрым, лукавым взглядом по предстающим перед ним людям.
    -Как зовут?
    -До этого сражался? - задавал он вопросы.
    Имя каждого вписывалось в таблицу, и его посылали в места, где формировались различные отряды, в зависимости от того, имел ли он какой- никакой навык ведения боя и если да, то в каком роде войск.
    Необычное оживление в торговых рядах было вызвано тем, что на прилавки выбросили много мяса. Обычно овцы паслись на равнине или на зеленых горных лугах, но держать их там стало опасно, ибо передовые гхалхалтарские части могли появиться неожиданно и отбить скот у пастухов. Тогда начался массовый забой. Жоговен наводнили мясом, и жители кинулись на него, ибо предчувствовали, что после этого им придется долго поститься.
    -Да что ж ты кость-то кладешь! - раздался гневный женский крик.
    -Где кость? Мякоть! Одна мякоть.
    Мефиат встал неподалеку от писца, записывавшего добровольцев. Один из жоговенцев узнал его:
    -Эй, Мефиат, плешивая твоя борода, что новенького?
    Гном так хотел поделиться распиравшими его новостями, что даже пропустил мимо ушей грубое обращение.
    -Говорят, лорд Карен выдвинул заслон в тысячу ратников. Они должны будут задержать гхалхалтаров на первых порах при спуске в Жоговенскую долину.
    -А может все и обойдется, - неожиданно предположил старик, мявшийся уже в самом начале очереди. - Вдруг Хамрак к нам не пожалует, а, как три года назад, сразу по дороге из Парзи в Грохбундер направиться.
    -Ага, тогда он Вертор возьмет, Фортобрейден, а мы так и будем сидеть рты раззявя.
    -Держи карман шире. Будет Хамрак у себя в тылу непокоренный город
   оставлять, - тут же загалдели люди.
    Очередь продвинулась. Сгорбившийся старик оказался напротив писца. Тот обмакнул перо в деревянную чернильницу, покачал головой:
    -Куда ж ты дед? На войну что ли?
    Сзади засмеялись. Окончательно уничтоженный старик хотел было уже отступить, как вдруг ему на помощь пришел здоровый, толстый жоговенец, возвышавшийся над толпой:
    -Записывай его! Авось стрелы таскать сгодится.
    -Ладно. Как имя? - писец записал. - До того где- нибудь воевал? Направлю-ка я тебя во вспомогательный...
   
    Отряд Этельреда подъехал к подножию гор. Было четыре часа пополудню, и солнце, уже теряя свою высоту, жадно цеплялось лучами за уступы скал.
    Граф велел сделать короткую передышку, а потом начинать подъем. Только преодолев пики Жоговенских гор и спустившиь в долину, он мог почувствовать, что отряд в безопасности, если это было вообще возможно в условиях военного времени.
    Взбираясь, ратники горбились под бременем тяжелого вооружения и хрипло дышали. Капли пота облепили их красные, нахмуренные от усилия лбы. Лучники вели себя раскованней, перескакивая с уступа на уступ. Камни осыпались из-под их легких сандалей и с глухим урчанием скатывалиь вниз. Неколько раз Этельред замечал орков и мелких чешуйчатых тварей, которые были так напуганы, что предпочли исчезнуть при приближении отряда.
    Незадолго до наступления сумерк послышался рев. По мере продвижения людей он нарастал, пока им не стало казаться, что звук льется из самых недр земли. Так мог кричать только один зверь в Жоговенских горах - пещерный дракон. Воины остановились. Надо было идти дальше, но страх прочными колодками сковал их ноги. Пещерные драконы были во много раз больше своих сородичей, которых люди использовали в своем войске. Они могли одним ударом хвоста смести сотню. Этельред не на шутку взволновался: если дракон проснулся и собирается выйти на охоту, он может уничтожить их всех. И это когда тридцатитысячная гхалхалтарская армия идет по пятам! Отступать было нельзя, и граф приказал продвигаться вперед. Собрав всю свою волю, чтобы подавить разбуженный ревом дракона страх, солдаты продолжали подъем.
    Через четверть часа они очутились на невысоком взгорье, и увидели пещерного дракона. Он лежал, обхватив соседнюю гору крепким кольцом стальных мышц, облаченных в броню чешуи. Зверь был явно встревожен и не обратил на отряд никакого внимания. Разметав гигантские кожистые крылья, дракон в бешенстве хлопал ими по воздуху, но даже треск рассекаемого пространства тонул в его неистовом реве. Приглядевшись, завороженные люди различили десяток черных фигур ростом не менее пяти шагов. Они скакали по кругу и метали в дракона здоровенные булыжники и огненные вспышки. Этельред догадался, что это горные великаны, которые телепатичеки атаковали Хозяина гор и связали его магическими путами. Однако тот еще не думал сдаваться и пытался высвободиться.
    Граф поскакал в разлом ущелья, указывая солдатам безопасную дорогу. Оправившись от величия увиденного, воины поспешили вниз. Они до сих пор не верили, что им посчастливилось столкнуться с великанами и драконом, когда те были всецело заняты друг другом.
    С полчаса отряд брел по дну ущелья, а затем вновь начал подъем. Склон был пологим, и конь графа спокойно преодолевал его уступы.
    Небо потемнело и кокетливо украсило себя драгоценными каменьями звезд. Из сумрака выплыл хрупкий молодой месяц. Этельред приказал останавливаться. Выставив дозор, граф подошел к своей скромной палатке, расположенной посреди лагеря.
    Сон не шел к нему. Ноющая, то утихающая, то вдруг острая боль в груди не давала уснуть. Граф попросил оруженосца принести лекарство. Выпив его, он, в какой раз проклиная свое старое, измученное многочисленными походами тело, снова лег. Стало легче, и Этельред почувствовал, что скоро хотя бы на несколько часов получит долгожданный отдых, и прежде, чем заснуть, успел подумать, как странно получается в жизни: "Вокруг идет война, решается судьба мира, сотни беженцев и солдат спешат через горы, а великаны и драконы не обращают на это внимания. Они не глупы, об этом сказано во многих книгах. Они должны понимать, что скоро придут гхалхалтары, но не пытаются защитить Королевство Трех Мысов от нашествия. Эти существа словно бы смотрят на все с иной стороны. Может, так жить правильнее? Кто его знает. Все-таки гхалхалтары - гады и их надо уничтожить"...
   
    Гамар хотел быстрее достичь цветущей Жоговенской долины и отплатить людям за все, начиная с того, что они полторы тысячи лет назад загнали его предков за Магический Щит и кончая маленькой неудачей при переправе, поэтому корпус Гамара шел впереди всех.
    Воодушевленные энтузиазмом командира, солдаты бодро штурмовали горы. Остальная армия еще только подтягивалась к подножию первых низких скал, когда отряд Гамара уже достиг вершины и остановился.
    Несмотря на все свое рвение, военачальник решил дождаться основных сил и уже потом двигаться дальше. Мысль о том, что впереди в нескольких днях пути находится богатый людской город не давала гхалхалтару покоя. Впереди были только горы. Великими волнами застывшего океана они уходили вдаль, поражая глаз обилием красок. Зеленые, бурые, серые склоны поднималиь ввысь, чтобы низвергнуться во впадины ущелий, чтобы треснуть и осыпаться брызгами щебня. У одного из таких обвалов Гамар вдруг заметил обоз беженцев из степи."Думают спастись? - со злорадством подумал военачальник. - Не хотят нас видеть? Тогда не увидят и своих!"
    -Эй, - кликнул гхалхалтар ближнего сотника. - Вели десяти троллям догнать вон тех людей.
    -Схватить их?
    Гамар пожал плечами:
    - Как угодно. На рассмотрение троллей.
    Угадав судьбу мирного обоза, сотник с легким сожалением взглянул на него, но пошел отдавать приказание.
    Гамар видел, как тролли устремились к обвалу, и им завладело радостное чувство, которое испытывает пращник, выпустивший камень прямо в голову противника. Гамар почувствовал свою силу и неотвратимость удара. Теперь, даже если он захотел бы предотвратить его, он бы не смог. Это особенно понравилось военачальнику. Люди заметили троллей и кинулись врассыпную. Гамар услышал их далекие, приглушенные расстоянием и ветром крики и удовлетворенно подумал: "Молодой Гихарг, погибший при переправе, отомщен".
   
    Площадь на северной окраине Жоговена была заполнена вооруженными людьми. Выполняя команды офицера, они то собирались в шеренги и кололи воображаемого противника, то рассыпались на отдельные группки по два-три человека. Меж ними носились маленькие, юркие орки и гномы.
    Мефиат Сплетник нырнул в толпу и, заметив знакомого солдата, шепнул:
    -Лорд Карен едет сюда.
    Солдат сразу не поверил, но по рядам побежал слух:
    -Едет сам командующий армией.
    Люди подтянулись и, сознавая, что лорд Карен, быть может, уже незаметно следит за ними, старались выполнить все команды наилучшим образом.
    -В шеренгу! Сми-ирно! - прокричал офицер.
    Отряд замер, и тут все увидели появившихся всадников. Впереди ехал невысокий мужчина лет сорока с умным, несколько уставшим лицом. Он поравнялся с офицером, и раздалось громогласное приветствие. Лорд Карен кивнул, остановил коня и медленно оглядел солдат. Только у единиц были кольчуги или кирасы, остальные носили плохенькие кожаные куртки, которые не спасали ни от стрел, ни от ударов копий и мечей. Городские арсеналы не смогли обеспечить всех добровольцев хорошим оружием, и оно также было только у избранных. Тем, кто записывался последними, достались обычные топоры, годные для рубки дров, но никак не для битвы с гхалхалтарами.
    -Что это за отряд? - поинтересовался Карен.
    -Третий ополченческий, - резво отрапортовал командир.
    -Сколько людей?
    -Девяносто человек, ваша милость.
    -Как обучены?
    Офицер замялся:
    -Трудно обучать. По большей части все люди мастеровые - к оружию не приученные.
    Лорд Карен кивнул. В толпе новобранцев он различил лишь два-три молодых лица. В основном в третий ополченческий отряд записывали пожилых и стариков.
    - Продолжайте, не будем вас отвлекать. Завтра получите указания и выйдете на боевые позиции.
    Лорд Карен тронул поводья, и мявшаяся позади свита поспешила за ним. Они направлялись в другие районы города, где также шла подготовка добровольческих отрядов.
   
    Армия медленно заползла на горные вершины и замерла. Хамрак велел объявить привал. Однако, вопреки обыкновению, солдаты не сразу опустились на землю и принялись за еду. Несколько минут они молча стояли, ибо так было лучше видно открывшуюся обозрению местность. Три года назад, в 147-ом, войско отступало другой дорогой, проходившей севернее, и Жоговенскую долину почти все гхалхалтары видели впервые. Сквозь голубоватую дымку расстояния она светилась мягким зеленым светом впитавших солнечное тепло трав. В легком тумане селения были едва различимы, и с тем большей жадностью вглядывались гхалхалтары в призрачные скопления крохотных домов и белую паутину дорог. Через два дня они будут там.
    Хамрак также, как и все, смотрел вниз. Где-то внизу отступал людской отряд, напавший на них во время переправы, и где-то внизу ждала их армия короля Иоанна. Там должно было произойти решающее сражение, и Смерть пряталась там, в цветущей Жоговенской долине. В серо- багровых морщинистых склонах гор, в фантастических громадах белых облаков, в самом узоре дорог и деревень бессмертный различил ее черты - она улыбалась.
   
    Теперь конь Этельреда ступал по ухоженной дороге долины. До Жоговена оставалось пять дней пути, и все же граф не чувствовал себя спасенным. Что толку, что он ушел от гхалхалтаров в горах и в степи. Они все равно настигнут его. Возможно, он приедет в Жоговен, а Карен тут же отправит его на опасный участок фронта. И Этельред уже смирился с мыслью о неотвратимой встрече с гхалхалтарами. Граф понимал, что бой неизбежен, но теперь он осознал, что это сражение будет не в пользу людей. У них было меньше сил.
    Этельред поднимал голову, смотрел на проходящие отряды ополченцев, которые собирались по всему Жоговенскому мысу. Плохо обмундированные, нестройные, они удивительно походили друг на друга. Еще не вступив ни в одну стычку, они выглядели жалкими и потрепанными, как отряды, отступающие с поля боя. Этельред провожал их взглядом полным сожаления, дергал седой ус. Он уже видел гхалхалтаров в действии и знал, что то были настоящие воины. Даже сознание собственной обреченности не сломило их духа. Они были врагами, и граф отдал бы жизнь, чтобы уничтожить их, но он не мог не восхищаться грациозностью и умением, с которым гхалхалтары вступили в неравный бой. Добровольцы шли на смерть. Им было не выстоять против тридцатитысячной неприятельской армии.
   
    Мефиат Сплетник кичливо выпятил грудь, наслаждаясь тем, что он оказался в центре всеобщего внимания. Вокруг него собралась приличная толпа. Сейчас в ней было больше женщин, ибо многие мужчины либо добровольцами покинули город, либо расредоточились по стенам. У них уже не было времени бродить по улицам.
    -Ну, говори же, бородатый, - надрывно кричала сухая женщина со старым, поблекшим лицом.
    -Граф Этельред будет в Жоговене через три дня, - затараторил Мефиат. - Это значит, что гхалхалтары спускаются с гор и, возможно, уже заняли первые селения в долине.
    -Крышка нашим, - мрачно процедил кто- то.
    -Эх, у моего старика ума хватило в ополченцы податься. Ну какой он солдат, когда из него песок сыпется! - запричитала старая женщина.
    -Ну-ну, - подошедший к толпе мужчина с мечом на боку, что обличало в нем воина, попытался успокоить ее. - Лорд Карен выставил надежные части ратников у спуска в долину. Они задержут гхалхалтаров.
    - Да ты сам-то в то веришь? - закричали женщины. - Чтоб ваши отряды да с такой силищей справились? Зачем же вы тогда стариков забираете?
    -Никого мы не забираем. Они сами идут.
    -Ага, сами идут! А вот мы тебе сейчас морду начистим! Ишь, жлоб! За спинами стариков отсидеться захотел!
    Женщины распалились не на шутку, и солдат поспешил ретироваться. Кто-то швырнул ему вдогонку камень.
    Лорд Карен уже знал о начале народных волнений в городе.
   
    Жоговенские горы почтительно огибали долину, и уходили дальше на запад к Грохбундеру. Как и ожидал Карен, на этот раз Хамрак выбрал иной путь. Гхалхалтарское войско начало спуск к Жоговену.
    На второй день завоеватели оказались на лугах, пышным покрывалом
   укутывавших подножье гор. Неделю назад там паслось много овец, но теперь солдаты заметили только одного пастуха. Опершись на посох, лысый, с длинной бородой старик внимательно наблюдал, как гхалхалтары подходят к нему. Рядом с ним щипали траву четыре равнодушные овцы. Неизвестно, отчего пастух не увел животных в более безопасное место: оттого ли что они были не его, а хозяйские, или же оттого, что он не рассчитывал на столь скорое появление армии. Однако в тот вечер барон Ригерг порадовал своих воинов и жену парным мясом.
    Утром отряд продолжил путь. Деревни впереди были уже совсем рядом и манили солдат уютными строениями и богатыми кладовыми.
    Прежде, чем последний раз нырнуть вниз и вывести воинов на равнину, дорога проходила между двумя горными отрогами. Обрамленные темной шевелюрой кустарников, они походили на могучих разбойников, застывших у обочины и подстерегающих нерадивых путников. Если бы люди собирались делать засаду, они засели бы именно здесь. Ригерг понял это и невольно насторожился. Он незаметно оглянулся на обоз - повозки медленно катились вслед за корпусом, и два десятка солдат прикрывали их сзади. Взгляд военачальника скользнул дальше. Основная армия плелась на расстоянии двух ледов, и только корпус Гамара стремительно продвигалсяя вперед и должен был догнать их минут через пять. Барон на мгновение задумался и решил рискнуть. Он глубоко загнал страх, оставив одно подозрение.
    Отряд приблизился к опасному месту. Ригерг смутно почувствовал гнетущую тишину над отрогами, как будто кто-то сидел наверху и молчал, выжидая. Утвердившись в своем предположении, барон едва уловимым жестом сделал знак ехавшим в отдалении от него сотникам. Они поняли. Сохраняя спокойствие, гхалхалтары внутренне напряглись. Их руки как бы невзначай легли на рукояти мечей. Ригерг с головой корпуса въехал в полумрак тени отрогов. Барон всматривался в изломы скал, пытаясь различить затаившихся там людей. И вдруг раздался крик, совсем не оттуда, откуда Ригерг ожидал его услышать.
    -Ур-а-а!
    Кустарники ожили и подались вперед. Людские ратники навалились на
   неприятеля. Сколь ни были готовы гхалхалтары, но они растерялись.
    -Атака! Рассыпным строем в стороны! - закричал Ригерг, и его крик собрал все силы корпуса в один кулак.
    Кулак разжался, выпростав смертоносные пальцы - воины ударили в разных направлениях.
    Потеряв свое мимолетное преимущество, ратники стали драться осторожнее.
    Гамар, завидев сражение впереди, выпустил всех своих троллей. Крылатые твари неудержимым потоком разрезали небо и в мгновение ока очутились у отрогов. Люди дрогнули и подались назад. Ригерг соскочил с коня и высоким зычным голосом прокричал:
    -Вверх! Рассыпным строем!
    Вместе с половиной отряда он стал подниматься на один из отрогов. Теснимые, ратники принялись кидать камни, но гхалхалтары и тролли были уже наверху.
    Противник Ригерга оказался человеком невысокого роста с добродушным лицом. Его меч был короче, и ему было трудно парировать удары барона. Клинок гхалхалтара дважды оказывался прямо у груди ратника, но в последний момент тот уворачивался. С холодной точностью, усмехаясь слабости противника, Ригерг сделал еще один выпад и увидел, как побледнело лицо человека и расширились его глаза. Барон выдернул меч и огляделся, ища новых врагов. Однако вокруг были одни гхалхалтары.
    Ратники бежали. Ригерг не стал преследовать их, и лишь посмотрел, как они бегут по направлению к близлежащей деревеньке и оттуда вместе с перепуганными жителями выливаются на дорогу, ведущую к Жоговену.
   
    Лорд Карен оглядел собравшихся. Их было много. Все военачальники, кроме тех, кто находился на передовой у самого входа в долину, были собраны в одном зале для того, чтобы после совета быстрокрылые драконы вновь разнесли их по отрядам. Присутствовал и лорд Добин, и добравшийся до Жоговена граф Этельред.
    -Полагаю, можно начинать, - сказал Карен, сцепляя пальцы рук.
    Военачальники не издали ни звука, и с их молчаливого согласия полководец начал:
    -Вы все прекрасно знаете, по какому поводу мы собрались. Враг, можно сказать, под стенами. Хамрак уже разбил передовой наш отряд и занял одну равнинную деревню. Пока одну, но завтра он начнет продвижение и покорит еще десяток.
    - Этого нельзя допустить, - высказался лорд Добин.
    -Нельзя, но хватит ли у нас сил? - робко поинтересовался командир
   жоговенкого ополчения.
    -Не хватит, - отчетливо произнес лорд Карен.
    Все застыли.
    -И что же вы предлагаете? - наконец спросил Этельред.
    -Успокойтесь, в Грохбундере дела идут отлично, - заговорил лорд Добин, но все ожидали слова командующего армией.
    -Именно поэтому будет более разумно отойти к Грохбундеру. В горах мы сможем лучше укрепиться, занять каждую расщелину, каждый выступ и, не давая генерального сражения, терзать гхалхалтаров мелкими стычками. В открытом бою мы все равно проиграем.
    -Так что же, сдать Жоговен? - Этельред решился за Карена произнести
   кощунственную мысль.
    - Да.
    Военачальники посмотрели на Карена и увидели, что он не шутит. Лорд действительно намеревался сдать город. Оттого он и был таким бледным, оттого и дрожали так странно блики в его зрачках. Он родился и вырос в Жоговене. Двадцать лет он правил этим городом и радовался строительству новых домов и расширению окрестных полей. Здесь его все знали и любили.
    - Неужели нет никакого варианта?
    -Я даю вам время подумать, - кивнул Карен. - Только, пожалуйста, помните, что мы имеем десять тысяч солдат и еще пятнадцать тысяч необученных ополченцев и орков против хамраковских тридцати.
    Все замолчали, осмысливая роковые цифры. Этельред теребил ус. Добин поник головой на руки. Последние месяцы он жил в Грохбундере, и весть о столь бедственном положении людей стала для него настоящим откровением.
    Лорд Карен возвел глаза к потолку. Он был украшен тонкой мозаикой,
   выложенной из морских раковин. Лорд вспомнил, как тридцать лет назад его отец строил этот зал. Теперь Карен словно прощался с ним. Возможно, он сидит в этом мягком удобном, кресле последний раз.
    -Итак, ваше решение? - Карен перевел взгляд на военальников.
    Ему показалось, что будет даже легче, если они не согласятся с ним и выскажутся за оборону города. Тогда бы не пришлось уходить. Умереть на родных улицах. Лорд прикрыл глаза и отчетливо представил собственное тело, распростертое на площади среди десятков таких же тел. Наверное, так было бы легче.
    Но Этельред сказал:
    - Отходим.
    И вслед за ним это слово прозвучало еще, и еще, и еще раз. Оно оглушило лорда Карена, как будто не он первый предложил отступить.
    После того, как последний военачальник сказал свое решение, возникла пауза. Однако то была не заминка. То была святая тишина - минута молчания по обреченному городу, и никто не решался ее нарушить.
    -Прощай, Жоговен, - лорд Карен резко поднялся. - За дело. Все - к своим отрядам. Будем отходить к Грохбундеру.
    Он старался казаться бодрым и даже воодушевил остальных. Они зашевелились и заговорили, обсуждая дальнейшие планы. Сам же Карен понял, что все уже не так. Что-то оборвалось в нем - что-то, что дается один раз и уже никогда не возвращается.
   
    -Предатель! Гхалхалтарин! С Хамраком за одно! - кричала толпа вслед карете лорда.
    Еще день назад она бы не позволила себе подобного, но теперь, когда стало ясно, что правитель покидает город, осмелела. Люди сознавали, что Карен уже не является властителем Жоговена. Им представлялись мрачные картины будущего разбоя и верзилы-гхалхалтары, сжигающие дома. Жоговенцы считали, что им нечего терять, и потому открыто орали в бледное лицо Карена самые мерзкие ругательства.
    Лорд слышал яросные крики, но они докатывались до него смутно, не проникая в сознание. Карен не понимал, что так настойчиво пытались доказать ему смазанные скоростью лица за окном кареты. Он словно впал в забытие. Жоговен корчился в предсмертной агонии, ярясь и пенясь сотнями людских тел на тесных улочках и площадях. Однако Карена почему-то не трогала его гибель. Ему казалось, что это не тот город, который он любил больше всего в жизни, как будто жестокий, злой волшебник сотворил извращенную копию настоящего Жоговена. Дома и улицы остались прежними, но была едва различимая и в то же время ужасная разница между ними и зданиями, запечатлевшимися в памяти у Карена. Он с острой болью созавал, что так терзало его вчера вечером во время совета, и ночью, и утром. Люди в Жоговене переменились, и теперь, даже если он и вернется сюда, все будет совсем не так. Старый, милый, родной город погиб - умер негромко, не всколыхнув рассерженных толп. Он скончался мирно, в тишине, в сердце Карена.
   
    Через пять дней гхалхалтары уже входили в распахнутые ворота Жоговена. Улицы были пустынны, хотя солдаты чувствовали, что за ними следят из окон сотни настороженных глаз.
    Когда Хамрак проезжал под высокой, помпезной аркой, установленной в честь победы Королевства Трех Мысов над Скелетором в 118 году, к нему подъехал Гамар. Некроман взглянул на военачальника и тут же догадался, что это не к добру.
    -Чего ты хочешь?
    -Напомнить вам один разговор, ваше величество.
    Хамрак нахмурился, вспоминая, и спокойная улыбка его на мгновение
   померкла.
    -Помните, после переправы я просил у вас разрешения на владение городом в течение одного дня, - подсказал Гамар. - Вы сказали, что я получу его, если не потеряю при взятии ни одного бойца.
    -Да.
    -Жоговен пал, ваше величество. В моем корпусе нет потерь. Сдержите слово.
    Свита и солдаты вокруг прислушались и выжидающе замерли. Они поняли, зачем Гамар хочет получить Жоговен, и всем стало интересно: нарушит ли бессмертный слово или пренебрежет тысячами человеческих жизней ради своей чести?
    - Я жду, - ухмыльнулся Гамар.
    Хамрак посмотрел на него, потом возвел глаза к небу. Некоторые из свиты сочувствовали ему, а кто-то втайне обрадовался. Вот задача достойная некромана! Хотел быть честным и незамаранным? Не выйдет, в жизни так не бывает.
    -Так что же я обещал? - наконец переспросил Хамрак.
    Гамар усмехнулся, чувствуя, что бессмертный попал в тупик и пытается оттянуть время.
    -Вы обещали, что дадите мне в полное владение большое людское поселение, если я возьму его без потерь.
    Гамар уже приготовился выказать неопровержимые доводы, если Хамрак попытается настоять на том, что Жоговен не был взят. Однако король спокойно произнес:
    -Хорошо. Получи во владение город, Гамар. Один день ты можешь делать в Жоговене все, что тебе заблагорассудится.
    Гамар торжествующе обвел взглядом свиту. Победить волю и разум самого некромана Хамрака! Но бессмертный еще не закончил:
    -Я забыл сказать тебе, что сие право распространяется только на тебя, но не на твоих солдат. Пока ты владеешь Жоговеном, я снимаю тебя с поста командующего корпусом, дабы это не слишком обременяло тебя, Гамар. Один день солдаты будут подчиняться лично мне. Это ведь не противоречит условиям нашей договоренности?
    Гамар только и мог, что мотнуть головой.
    -Ну а если ты хотел уничтожить город, то у тебя есть меч. Вперед, время не ждет! Ты хороший боец, но даже для тебя эта задача трудна.
    Раздался смех. Гхалхалтары представили себе свирепого Гамара, мечущегося по улицам вымершего Жоговена с мечом наголо.
    -Смотри, а то кухарки соберутся, так бока намнут!
    -Хороший владетель!
    Гамар метнул на бессмертного озлобленный взгляд. Тот улыбался, но военачальнику было не понять, что некроман смеялся не над ним, а радовался, что хоть один раз проучил коварную Смерть. Ведь тысячи жоговенских жителей были спасены.
   
   Глава третья.
   
    По стенам были развешены тяжелые, ворсистые парзийские ковры. Пробивающиеся сквозь узкие стрельчатые окна лучи солнца блуждали по лабиринтам их разноцветных узоров. Свет отражался в пузатой вазе, стоявшей на низеньком столике и струился по нежным тонким лепесткам настурций.
    Осерта сидела рядом с цветами так, что ее плечо касалось их склоненных головок. Девушка вышивала. Раньше она никогда этим не занималась, но теперь у нее появилось много свободного времени. К ней приходили гхалхалтарки, которые приплывали в город с Южного континента и искали в ней свою заступницу. Они-то и научили ее этому мастерству.
    Под иглой прорисовывалось темно-лиловое с перламутровым отливом оперенье птицы. Осерта старательно работала над каждым перышком. Когда птица будет готова, она задумала подарить ее Халхидорогу.
    За дверью послышались быстрые шаги. Она узнала их и с неловкой поспешностью сделала неровный стежок. Дверь отворилась, и на пороге появился Халхидорог. Его глаза возбужденно блестели, под стать драгоценным камням на дорогих браслетах, обхватывавших его руки от кисти до локтя.
    -Прекрасные вести! - воскликнул он, сделав шаг и очутившись в комнате.
    Осерта осторожно улыбнулась: неужели произошло главное сражение? Только бы не это.
    -Мы взяли Жоговен.
    -Хорошо, - кивнула девушка.
    Ее волосы выбились из-под платка и скрыли лицо.
    -Не волнуйся, мы взяли его без потерь, - предупредил Халхидорог. - Хамрак передает, что люди сами сдали город и никто не погиб. Если не веришь мне, можешь поговорить с гонцом. Я сейчас велел его накормить, так что он пока на кухне.
    -Зачем? Я верю тебе, - Осерта рукой заправила пряди.
    Сражения не произошло и в тоже время гхалхалтары одержали победу. Чего еще можно было желать? И все же ей стало обидно за людей. Почему они сдались? Однако она тут же с гневом отогнала эту мысль - если бы они не сдались, они бы сражались и убивали, а что может быть хуже?
    Халхидорог подошел к ней, принял из ее рук вышивание и взглянул на птицу:
    -У тебя талант!
    - Спасибо. Я думала подарить эту птицу тебе, а теперь ты все испортил.
    -Я не хотел подглядывать, - улыбнулся Халхидорог. - Но знай, что любая вещь, сделанная твоими руками, для меня дороже всего на свете.
    Он наклонился и прикоснулся губами к кончикам ее пальцев.
    -У тебя дрожат руки. Как же ты вышивала?
    -Это от известия. У меня кружится голова. Так все неожиданно.
    -Согласен.
    Осерта потянулась к его лицу, но не смогла забыться даже в поцелуе. Ее неотступно преследовала мысль о том, что людям нельзя так покорно сдаваться, что гхалхалтары должны прекратить наступление, что сражения не должно произойти, что она хочет невозможного.
   
    Лорд Карен пил горячий чай, медленно отходя от тяжелого сна. Ворот его рубахи был расстегнут, обнажая жилистую загорелую шею. Широкий с серебряной бахромой плащ валялся рядом на стуле. Лорд пил, преодолевая ставшую обычной усталость, ибо сон уже не приносил ему отдыха, но лишь поддерживал минимальные силы, необходимые для того, чтоб держаться на ногах. Карен потянулся.
    -Какого черта вы здесь делаете? - вдруг услышал он за спиной.
    Лорд вздрогнул и обернулся, впившись взглядом в дерзкого пришельца. Он был высок и худ и стоял в тени. Однако, когда лорд обратил на него взгляд, он стремительно, порывисто шагнул на середину комнаты и оказался на свету.
    -Лорд Толокамп!
    -Да. Я явился, чтобы спросить вас, кто дал вам право сдавать один из крупнейших городов королевства без боя и без позволения на то монарха?
    -Совет военачальников и баронов, - произнес Карен.
    -Какой совет! На нем присутствовали хотя бы пять лордов? Нет? Почему вы не спросили разрешения короля? Почему я узнаю обо всем в самый последний момент?
    -Извините, у меня не было времени предупредить вас, - ощерился лорд Карен.
    Он устал казаться спокойным и кричащий Толокамп стал выводить его из себя.
    -Я отвожу армию в горы к Грохбундеру, ибо считаю, что давать Хамраку открытое сражение губительно.
    - А я полагаю, что потеря Жоговена губительна! - Советник короля подался вперед. - Вы должны прежде всего исполнять веления монарха.
    -То есть ваши, - усмехнулся Карен.
    -Не мои, а монарха!
    -Не морочьте мне голову. Иоанн уже ни на что не способен. Это горькая, но правда. Он - ширма, которой вы все прикрываетесь, сидя далеко в столице.
    -Да как вы смеете!
    -Не нравится?
    Толокамп отступил в сторону. Его гладко выбритые щеки сделались пунцовыми.
    -Предатель! Хуже Мальерона! А я еще думал оставить вас на посту
   командующего, но теперь все решено. Вы свободны. Можете с радостью смотреть, как погибает Королевство Трех Мысов и сознавать, что в том большая ваша заслуга.
    Карен побледнел, но сдержался. Он выпростал вперед руку и ровно произнес:
    - Дайте мне грамоту, в которой король Иоанн подтверждает, что я больше не командую восточной армией.
    Толокамп в смятении уставился на вытянутую руку.
    -Ну, где грамота? - Лорд Карен нетерпеливо перебирал пальцами воздух. - Если решения Иоанна так много значат для вас, так будем играть до конца. Я отойду от дел лишь тогда, когда получу отставку от самого короля.
    Толокамп пошатнулся, отступил назад, ударившись о притолку, ойкнул и поспешил вон. В дверях он на секунду остановился:
    -Будьте уверены, вы получите грамоту!
    Карен из окна проследил, как удаляется худая фигура Толокампа. Он не сомневался, что тому удастся достать нужную бумагу. Иоанн подпишет все, что угодно, даже собственный смертный приговор. Лорд Карен поднял чашку остывшего чая и поднес ее к губам. А ведь это и правда приговор. После его отставки во главе армии, наверняка, встанет Толокамп, и тогда произойдет главное сражение, и люди будут уничтожены.
    Однако пока не все потеряно. У него было еще несколько дней, прежде, чем Толокамп успеет слетать в столицу за грамотой и вернуться обратно. За это время он должен достичь гор, ибо тогда Толокампу ничего не останется, как продолжать уже начатую тактику и, возможно, королевство будет спасено.
   
    В дверь застучали. Торговец услышал и велел дочке сбегать посмотреть, кого принесла нелегкая. В городе после вступления в него гхалхалтарских войск продолжались беспорядки, и потому торговец не без волнения подошел к окну, из которого была видна часть улицы. Как бы нечаянно он сгреб со стола нож и сунул его в складки одежды.
    -Папа, там гном Мефиат.
    -Сплетник?
    Дочка кивнула.
    Торговец знал, что гном часто приносит нужные вести, а потому поспешил вниз. Мефиат стоял за дверью, приоткрытой на цепочку, и переминался с ноги на ногу. Торговец впустил его внутрь.
    -Кто так обращается с гостями? - воскликнул гном, и его клокастая борода задрожала.
    - Извини, батюшка, время-то какое, - принялся успокаивать его торговец, зная, что гном просто хочет лишний раз напомнить о том, какая он значительная персона.
    -Ладно, - снисходительно махнул рукой Мефиат. - Я к тебе пришел не твои глупости слушать. Сегодня вечером жди гостей. Ты меня понял?
    Торговец кивнул.
    -Веди себя с ними хорошо, а то потом хлопот не оберешься, - Мефиат
   противно засмеялся и, больше ни слова не говоря, выбежал на улицу.
    Торговец закрыл за ним дверь и поднялся наверх. Все драгоценности он спрятал еще неделю назад, когда гхалхалтары были только на подступах к Жоговену. Однако его все равно глодало смутное чувство тревоги.
    Жена обеспокоенно взглянула на него:
    -Что случилось? Кто это был?
    -Мефиат.
    -Что он сказал? - в голосе ее послышалось волнение.
    -Ничего, - торговец замолчал, а потом добавил. - Знаешь что, сегодня тебе лучше переночевать у соседей. Возьми детей и уходи.
    -Что он тебе сказал? - властно потребовала женщина.
    Торговец огляделся, словно ища кого- то.
    -Сегодня к нам придут.
    -Господи! - женщина всплеснула руками. - Да что же это! И до нас добрались. Но ты уж не упорствуй. Бог с этими драгоценностями. Ведь убьют же, - она вдруг завыла.
    -Успокойся, ничего не случиться. Все будет в порядке.
    Он привлек ее к себе, чувствуя, как дрожат ее плечи.
    -Только уходи. Я не хочу, чтобы дети были здесь.
    - Хорошо.
   
    Торговец присел на край кровати. В комнате становилось темно, но он не зажег свеч. Человек внимательно прислушивался, и оттого ночная тишина звенела у него ушах. Шаги. Он вздрогнул - идут! Торговец осторожно приподнялся, уставившись в темное стекло окна. Улица была пустынна. Лунный свет резко очерчивал тени домов и мазками обозначал полукруги булжников на мостовой. Никого. Торговец облегченно вздохнул, и тут раздался властный стук. Человек оторвался от окна и подскочил как ужаленный. Они пришли не с той стороны, откуда он ожидал, и это разом низвергло все его попытки быть спокойным. Тороговец тяжело спустился с лестницы и подошел к двери. Кто стоял за ней? Его погибель? Руки дрожали, и он с трудом откинул засов.
    Лунный свет струился прямо в глаза, огибая стройный силуэт необычайно высокой и красивой женской фигуры, облаченной в дорогое, узко приталенное платье. Торговец отступил от неожиданности, метнул взгляд на лицо незнакомки и неприятно передернулся: ее глаза были алыми с большими белыми зрачками. Человек настолько не ожидал увидеть гхалхалтарку, что она сначала поглотила все его внимание, и он не заметил стоявшего рядом с ней гхалхалтара.
    -Приветствую тебя, - заговорил тот.
    Теперь взгляд торговца обратился к нему. Гхалхалтар выглядел незлобно, с маленькой светлой бородкой и тонкими, криво изогнутыми бровями, однако на боку у него висел длинный меч, а за его спиной человек различил четверых воинов.
    -Что угодно вашей светлости? - поинтересовался торговец.
    -Я наслышан о твоем мастерстве. Моя жена хочет посмотреть на твои каменья. Если ей что-нибудь понравиться, я куплю.
    Однако торговец не поддался на эту уловку - достаточно показать драгоценности, и гхалхалтары просто отберут их. Поэтому человек, внутренне трепеща, твердо сказал:
    -Извините, ваша светлость, вы ошиблись. Я не столь хороший мастер. Сейчас тяжелые времена. Почти все богатые люди бежали из города, и мое дело пришло в упадок. У меня остались лишь плохенькие образцы, которые не достойны столь сиятельной особы, как ваша супруга.
    -Ты лжешь, - гхалхалтар шагнул внутрь, и за ним последовали остальные.
    -Смотрите, - торговец поспешил к прилавку.
    Он выдвинул ящик, и барон Ригерг увидел, что в нем валяются в беспорядке медные и коралловые побрякушки. Гахжара презрительно скривилась. Ее тонкие, увитые перстнями пальцы небрежно поигрывали прекрасным золотым ожерельем, украшенным чистыми, как недра океана, изумрудами.
    -Вы сами видите, - виновато улыбнулся торговец. - У меня не осталось
   ничего интересного.
    Ригерг прищурился. Его белые зрачки нехорошо заострились.
    -А ведь лжешь. Ну лжешь, сознайся.
    Барон обещал Гахжаре найти лучшего ювелира в Жоговене, и он не собирался уходить с пустыми руками.
    -Признайся. Что у тебя в том ларце?
    Торговец обернулся.
    -А, здесь камушки.
    Он протянул ларец Ригергу. Барон открыл его и зачерпнул рукой разноцветные стекляшки.
    -Да они все вместе не стоят и одного золотого!
    -Я же говорю, ерунда, - поспешно подтвердил ювелир.
    В комнате повисло молчание. Торговец напряженно вгляделся в прищуренные глаза гхалхалтара. Человек прочел в них колебание. Такой взор был у посетителей, которые хотели купить какую-нибудь дорогую вещь, но, узнав о ее цене, разводили руками. Чтобы скрыть свою несостоятельность они еще некоторое время топтались у прилавка, прежде чем уйти, горько сетуя на худой кошелек. Такой же взор был и у гхалхалтара. Еще несколько мгновений - и он повернется и уйдет, уведя за собой грозных молчаливых воинов. И вдруг заговорила гхалхалтарка. Гахжара не знала людского, а потому обратилась к Ригергу на гхалхалтарском, но торговца сразу насторожил ее капризный тон. "Стерва,"- пронеслось у него в голове.
    Ригерг, все так же улыбаясь, повернулся к нему:
    -Она недовольна, а я, как любящий муж, должен сделать так, чтобы моя жена получила то, чего хочет. Ты, человек, женат?
    Ювелир кивнул.
    - Тогда ты должен знать, что значит желание жены.
    Торговец снова кивнул.
    -Прекрати паясничать. Неси драгоценности. Я тебя по-хорошему прошу.
    Человек молчал. Ригерг надвинулся на него, и ювелир почувствовал у себя на лице его дыхание:
    -Говори, куда ты их спрятал?
    -Все проданы.
    - Лжешь.
    Цепкие пальцы впились в грудь торговца и, скользнув на шею, оторвали его от пола.
    - Говори, - голос Ригерга перешел на хрип.
    Ювелир почувствовал, что задыхается. Кровь ударила ему в голову, в глазах потемнело, и вместо лица гхалхалтара он видел только серое пятно с двумя демонически горящими углями зрачков. Но он продолжал молчать.
    Тогда барон выпустил его и повернулся к сопровождавшим его воинам. Сначала он и не думал прибегать к их силе, а взял только для охраны на улице. Однако упрек, застывший в глазах Гахжары, заставил его крикнуть:
    -Разберитесь с ним!
    Человек увидел, как молчаливые верзилы подались к нему...
   
    -Извини, плохо все получилось, - вздохнул Ригерг.
    Барон посмотрел на валяющегося у прилавка ювелира. Тот несколько раз терял сознание и наконец даже холодная вода не могла привести его в чувство. Так и не добившись от него признания, гхалхалтары перерыли весь дом, но ничего не нашли.
    Ригерг взял жену под локоть и осторожно провел через завалы разбитой мебели. Под ногами у них похрустывали рассыпанные кораллы и стекляшки.
    -Я куплю тебе драгоценности другого мастера, - сказал, оправдываясь
   гхалхалтар.
    -Не надо, - надменно произнесла Гахжара. - Мне нужны только работы этого ювелира.
    -Но ведь ты их даже не видела!
    -Будь уверен, они стоят недешево, иначе этот несчастный не принял бы за них столько мучений.
    Ригерг взглянул на красивое, чуть лукавое лицо жены. По ее лбу струился черный, серебрящийся в свете луны локон, дуги ее алых губ чувственно изогнулись, и барон понял, что ему надо достать драгоценности именно этого ювелира. Он вернется к торговцу еще раз, но уже когда дома будут его жена и дети...
   
    Отряд Этельреда еще не успел отдохнуть после двухнедельного перехода от залива до Жоговена, и вновь надо было спешить, бежать, но теперь уже к Грохбундеру.
    Этельред хмуро крутил длинный седой ус, покачивался в седле. От долгой езды ноги графа занемели, и он, передав оруженосцу коня, пошел пешком. Под подошвами сапог чувствовались все рытвины и неровности дороги. Вскоре Этельред стал спотыкаться. Его начала мучать отдышка. Граф понимал, что лучше всего ему сейчас поехать в карете вместе с семьей, но воинский долг не позволял старому воину покинуть солдат, и он продолжал идти рядом с колонной, больной и немощный, но подающий пример остальным.
    -Дай коня, молодец, - попросил Этельред через полчаса.
    Оруженосец быстро исполнил просьбу господина, и граф вновь взгромоздился в седло.
    Горы находились уже совсем рядом: завтра отряд начнет подъем. До
   Грохбундера оставалось идти около двух недель. По армии пронеслась весть о том, что лорда Карена собираются снять с поста командующего. Те, кто были поосторожней, огорчились, но многие, особенно молодые ополченцы и красавцы-дракуны, воспринимавшие войну как забаву, обрадовались, ибо все знали, что, как только уйдет Карен, произойдет грандиозное сражение. Однако упрямый лорд еще не сдавался и, назло всем рвущимся в бой, гнал войско в горы.
   
    Два солнца отражались в сверкающих, огромных, всеохватывающих зрачках бессмертного. В глазах некромана стояли длинные, бесконечные улицы людского города и бесчисленные площади, усеянные народом. В его глазах плясали разноцветные отблески, отбрасываемые высокими витражами жоговенских соборов. Он видел удивительные лица в веренице проплывавших мимо него отрядов, лет и событий. Войско выступало из Жоговена, а Хамрак вспоминал, как много веков назад он так же руководил гхалхалтарами и так же они уходили в поход. Однако разве теперь кто-нибудь, кроме него, сохранил память о том времени? "Нет," - отвечал сам себе некроман. Он заранее знал, что все его действия напрасны. Могучие силы, содержащиеся в нем, были направлены в никуда. Они не несли ни зла, ни добра. Хамрак чувствовал, что разобьет людей, что покорит их королевство, подавив все мятежи, но пройдет десять, сто, двести тысяч лет и никто не вспомнит об этом. Его победа совершенно не нужна для вселенского мира. Вот если бы ему удалось выполнить свое главное предназначение - победить Смерть. Это было бы настоящие деяние, которое бы помнили и через тысячу, и через миллион, и через миллиард лет.
    Хамрак увидел неприступное лицо Гамара. Брови черными тучами нависли над глазами военачальника, в складках век застыла скрытая угроза. "Гамар хочет достичь всеобщего благоденствия. Он готов умереть, лишь бы его потомки увидели это золотое время. Однако, по его мнению, счастье возможно только тогда, когда гхалхалтары получат власть над миром, а для этого надо уничтожить людей и сочувствующих им. Во благо Смерти".
    Взгляд Хамрака перенесся на предводителя следующего корпуса. Бессмертный узнал это доброе, округлое лицо со свелой, мягкой бородкой и крутыми изломами бровей - барон Ригерг. "Вряд ли можно найти гхалхалтара, столь любящего свою жену. Ригергу скоро исполнится двести пятьдесят лет - половина жизни позади, а он, как мальчишка, желает угодить каждой прихоти своей ненаглядной суженой. Как пылкий юноша, он готов совершать ради нее подвиги, бросаться на превосходящие силы, стоять под стрелами. Он играет с огнем и вместе с собой заставляет рисковать ни в чем неповинных солдат. Во благо Смерти".
    Хамрак заметил Гархагоха - Верховного Мага гхалхалтаров. Облаченный в просторные фиолетовые одеяния, верхом на длинноногом единороге, с головой, увенчаной золотым обручем, маг выглядел величественно. Морщины, исчертившие его лицо, хранили в себе печать мудрости. "Гархагох стар, а потому разумнее многих смертных. Разум дает ему величайшую силу. Он может обратить в пепел гору, может разверзнуть бездонную пропасть, может уничтожить десятки людей. Он сделает это во время главного сражения. Во благо Смерти".
    Хамрак отвел взгляд от проезжавших, и два солнца погасли в его померкнувших зрачках. Он стоял на плоской крыше великолепного дворца лорда Карена, в котором жил последнюю неделю. Ветер, дувший с моря, налетал на бессмертного, рвал его волосы. Некроман одиноким изваянием стоял между землей, небом и водой и сознавал свое одиночество и слабость, ибо он ничего не мог изменить и вынужден был безучастно смотреть, как уходят из города войска. Во благо Смерти.
   
    Зеленым ковром с роскошной вышивкой лесов и узорами рек земля раскинулась внизу. Ветер, птицей трепетал, запутавшись в кожистых складках перепончатых крыльев дракона, что двумя парусами плыли по воздуху.
    Поток, бивший в лицо был настолько силен, что лорд Карен одел специальные защитные очки, через которые мир стал казаться ему окутанным голубоватой дымкой. Горы покрылись прозрачной сиреневой вуалью. Туман совсем близких облаков приобрел странную объемность, как будто достаточно протянуть руку, чтобы ухватиться за его призрачную плоть.
    Лорд обратил свой взор на землю. Маленькими, едва заметными песчинками, струились по дорогам Жоговенской долины люди. Они сливались в большие корпуса, потом разъединялись и вновь двигались дальше. Со всех концов долины армия стягивалась к прибрежным скалам, где можно было с наименьшими затратами достичь Грохбундера. Передовые отряды уже начали подъем, и лорд видел, как они улитками скребутся вверх по склону.
    Теперь Карен был уверен, что успеет завести войско в горы прежде, чем Толокампу удасться отстранить его от командования. В распоряжении у него оставалось еще, по крайней мере, два дня - время достаточное для того, чтобы рассеяться по ущельям и возвышенностям и в укрытии ожидать появления гхалхалтаров. И все же Карену хотелось доказать Толокампу правильность разработанного им плана. Если бы Толокамп согласился и продолжил отвод войск к Грохбундеру, у них появился бы реальный шанс разбить неприятеля. В горах гхалхалтары потеряли бы свое численное превосходство и одни засадные полки могли бы уничтожить половину вражеской армии.
    Карен был готов дать любой полезный совет своему сопернику лорду
   Толокампу, ибо ему было уже все равно, кто из них двоих присвоет себе славу победителя. Главным для Карена сделался не блистательный титул триумфатора и не благоволение короля, но судьба королевства.
   
    -Вы - молодцы! Герои! - прокричал Добин, обведя радостным взглядом стоящих вокруг него строителей.
    Драконья башня была готова и серой, холодной громадой высилась на
   восточном склоне гор. Казалось, сам ее вид должен был отпугнуть неприятеля. Помимо в сорок локтей стен сооружение имело высокую крышу, сделанную из редкого негорящего дерева. Она уходила вверх двумя ярусами, в каждом из которых был проделан ряд огромных окон, предназначенных для вылетов дракунов. Четыре миниатюрные башенки обступали главное строение по углам и изящными минаретами впивались в небо. В них Добин распорядился разместить дракунов, которые должны были вылететь в бой по первому приказу. Под навесным карнизом крыши находились окна нижнего ряда, узкие, с поволокой непроницаемой темноты в своих щелях. Это были бойницы для лучников.
    -То, что сделали вы, достойно героических песен и сказаний. Потомки будут восхищаться вами! - продолжил Добин.
    Усталые лица людей и уродливые морды помогавших им орков, были обращены на лорда. В глазах строителей читалась радость: они хотели верить, что трудились не напрасно и что их работа сыграет важную, основоопределяющую роль в спасении Королевства Трех Мысов.
    -Смотрите же! - комендант Грохбундера указал рукой на крышу Драконьей башни, где на высоте более ста локтей от горного склона был установлен толстый шпиль.
    Счастливые строители подняли глаза и увидели, как медленно поднимается над возведенным их руками зданием знамя. Сначала оно неуклюжей тряпицей липло к флагштоку, но вдруг ветер подхватил его, взметнул, и оно раскрылось во всю ширь.
    -Ура! - закричал Добин, и люди с орками подхватили его возглас.
    В их разверстых зрачках застыло колеблющееся полотнище флага Королевства Трех Мысов.
   
   
   
    День подходил к концу.
    Верховный Маг гхалхалтаров Гархагох сидел у своего скромного шатра, глядя на угасающее небо. Он слабо улыбался, ловя сморщенными старческими губами последний поцелуй отлетающего заката. Лучи заходящего солнца красноватыми отсветами дрожали в седине его длинной бороды и окрашивали в оранжевые тона страницы разложенной перед магом книги. Рядом в раскрытом деревянном футляре покоилось длинное гусиное перо и стояла чернильница. Гархагох проследил, как солнце медленно соскальзывает в оскалившуюся горными пиками пасть горизонта. Свет мерк, и, пока не стало совсем темно, старец взял в руки перо и склонился над книгой. Часть страницы была покрыта геометрическим рисунком гхалхалтарских рун, другая же оставалась пустой, и на ней маг аккуратно вывел: "11-ое число второго летнего месяца. Целый день шли по направлению на запад, преследуя отступающего неприятеля. Через три таких дня мы достигнем Жоговенских гор и там, скорее всего, примем серьезный бой".
   
    Граф Этельред открыл глаза, уставившись в распростершийся над ним купол шатра. Все его тело находилось в состоянии приятной истомы. Вставать не хотелось, он даже не мог пошевелиться - признак начинающейся болезни, одолевающей старости. Граф все же усилием воли заставил себя оторвать голову от подушки. Опершись на локоть он некоторое время смотрел прямо перед собой, потом крикнул оруженосца:
    -Эй, Винфильд!
    Юноша быстро появился из-за занавеси, отделявшей покой графа от основного пространства шатра и от покоев его семьи.
    -Винфильд, принеси одежду.
    - Да, ваша светлость.
    Оруженосец скрылся. Этельред кряхтя сел, опустив ноги с кровати и
   почувствовав через коврик холод земли. "Не простыть бы. Только этого не хватало". Граф поспешно убрал ноги, нелепо замерев на кровати в ожидании оруженосца.
    -Ваша одежда, милорд.
    Граф кивнул и с помощью Винфильда стал облачаться в тесные воинские одеяния. На всякий случай он одел поверх рубашки прочный, набитый войлоком кафтан, который мог защитить от шальной стрелы.
    -Как поживает графиня? - поинтересовался граф, когда оруженосец помогал ему одеть сапоги.
    -Изволила проснуться.
    - Хорошо. Мы скоро трогаемся, - кивнул Этельред.
    Умывшись, граф вышел из шатра, где его уже ожидали солдаты. Все начиналось занаво: подъем, сборы, переход, обеденный привал, снова переход и наконец сон. И хоть сейчас было утро, граф почувствовал, что уже мечтает о ночлеге.
   
    Было два часа после полудня, когда лорд Карен в сопровождении тридцати дракунов опустился на улицах горной деревеньки Толоб. Она притулилась на большом выступе, на котором всем домам места не хватило, поэтому часть строений, скособочившись, вились по склону, раскинув в стороны скрюченные руки плетней. Три избушки исхитрились прилепились на самом обрыве уступа, там где склон был отвесным. Они даже не имели под собой земли и осиными гнездами висели над бездной, прикованные толстыми цепями к толще скалы. В этих странных хибарах жили крылатые люди, которых в этой части гор было много. Впрочем, крылатые люди позаботились о своих бескрылых соседях и сделали подвестные, перекидные мостки.
    Лорд Карен внимательно оглядел окрестности, как будто собирался давать неприятелю сражение прямо здесь. Оценив, насколько удобны будут горы для ведения засадной войны, полководец вошел в дом, выбранный им для временного проживания. За ним последовали три верных дракуна. В сенях потолок был низок, и даже лорд Карен, не отличавшийся высоким ростом, боялся удариться о выпирающие стропила. В самом доме было попросторней и посветлее. Через два затянутых бычьим пузырем оконца в комнату проникал ретушированный белый свет. Он освещал стол, постеленную на нем скатерть и глиняный кувшин с теплым козьим молоком, которое хозяйка надоила для дорогих постояльцев. Карен присел на стул в углу, его люди расселись на табуретах. Мебели в доме не хватило, поэтому пришлось занять у соседей.
    Хозяйка, женщина лет сорока, стала накрывать на стол. Солдаты с удовольствием смотрели, как появляется на столе простая деревенская еда: ячменный хлеб, лук, соль. Она выглядела не столь изыскано, как яства, подававшиеся во дворце лорда Карена в Жоговене, но все были голодны и потому с жадностью приступили к трапезе. Отхлебнув свежего козьего молока, Карен вытер побелевшие губы и обратился к хозяйке, которая робко стояла в дверях, ожидая, когда гости наедятся:
    -А вы как, здесь остаетесь или уезжаете?
    -Здесь. Куда ж нам деваться.
    -Не боитесь?
    Хозяйка пожала плечами. На ее простом широком лице появилось выражение слепого смирения:
    -Богатые могут взять свои сережки, колечки там разные, богатства и на
   драконах улететь хоть в столицу. А мы люди скромные. Мы себе позволить не можем.
    Лорд Карен посморел на нее:
    - А если б могли, улетели бы?
    Женщина пожала плечами:
    -Не знаю. Может и улетела бы, да только что в столице-то делать? Там ни работы, ни своего угла не найдешь.
   
    Красивое, с тончайшими прожилками, трепещущими на раскрытой мембране, крыло подалось чуть назад, открыв вид большой крепости. Среди нагромождения башен и стен выделялось квадратное гигантское сооружение, сделанное наполовину из камня, наполовину из дерева. Мальерон, не привыкший к драконьим перелетам и боявшийся высоты, сделал усилие и распрямился, готовясь предстать перед комендантом крепости во всем великолепии.
    -Садимся здесь, ваша светлость? - услышал Мальерон телепатический вопрос летящего рядом с ним дракуна.
    -Это Грохбундер? - в свою очередь мысленно спросил лорд.
    - Да.
    -Тогда опускаемся.
    Мальерон потянул узду, и дракон дернулся вниз. Лорд так испугался, что едва не выпустил поводьев. Ветер заложил ему уши и облепил лицо холодным, пронзительным потоком.
    Описав широкий круг, дракуны выбрали площадку на крыше одной из угловых башен и направили своих послушных драконов к ней. Мальерон увидел, как заметались на стенах люди. Лорд бы посмеялся над их забавным замешательством, если бы не огромный крен, с которым дракон шел на посадку. Мальерон закрыл глаза в надежде, что ему станет легче, но подступившая темнота еще больше напугала его. А вдруг он уже летит в бездну! И лорд поспешил раскрыть веки. Башня была уже совсем рядом, и дракуны половчей уже садились на нее.
    Мальерон почувствовал слабый толчок. Лишь увидев, что дракон уже стоит на башне, лорд вздохнул с облегчением и стал отвязываться от седла. С непривычки эта процедура заняла очень много времени, и один из сопровождавших его воинов даже помог ему расстегнуть сложный замок заднего ремня. Мальерон осторожно ступил на хрящ в основании крыла дракона и, подхваченный своими людьми, очутился на земле. Только тогда он почувтвовал себя уверено.
    Пять человек уже ожидали его у края башни. Дав ему несколько мгновений, чтобы отойти от головокружительного полета, они приблизились.
    -Кто вы?
    -Я - лорд Мальерон.
    -Чем вы можете это подтвердить?
    Криво усмехнувшись, Мальерон протянул вперед руку, на указательном пальце которой красовался большой гербовой перстень. Солдаты поклонились, узнав знак отличия лордов.
    -Коли вы прибыли с добрыми намерениями, вы желанны в этих стенах.
    -Спасибо, - выронил Мальерон. - Я бы хотел узнать, где комендант?
    -Лорд Добин у себя в покоях.
    -Доложите ему обо мне.
    -Лорд Мальерон? - переспросил солдат, желая удостовериться, что правильно запомнил имя.
    - Да.
    -Я доложу. Пока же вы можете обождать во внутренних гостевых галереях.
    Мальерон кивнул.
   
    -Кто приехал? - лорд Добин не сразу понял слова камердиньера.
    -Лорд Мальерон, ваша светлость.
    -Черт! - подскочил Добин. - Только его тут не хватало. Почуял горячее дело и тут же прилетел. Надеется прислужиться к гхалхалтарам.
    -Что с ним делать? - поинтересовался слуга.
    -Пусть отдохнет с дороги, а потом приведи его ко мне. Выдели ему покои в Малой Западной башне и смотри, чтобы с него не спускали глаз. На стены и в другие башни Мальерона не пускать.
    -Будет исполнено.
    Слуга вышел, оставив лорда Добина в тягостном раздумии. Если Мальерон, этот преспешник Альфреда Черного и почитатель Хамрака, прибыл из столицы в Грохбундер, значит, скоро должно было случиться что-то скверное. А Добин еще не успел полностью отойти от потери родного Жоговена.
   
    Тяжелая поступь гхалхалтарских пехотинцев, как из старого ковра, выбивала из дороги клубы пыли. Пучки травы боязливо прижимались к земле, страшась силы кованых сапог.
    Гамар ехал впереди колонны. В ушах у него гудела дробь шагов, и он
   наслаждался ее мощным перезвоном. Военачальник думал, что каждый шаг приближает его к главному сражению, к которому он шел тридцать лет, с тех пор, как стал активным членом партии войны. Все его усилия были направлены на то, чтобы в один прекрасный день этот сладостный момент настал. И вот остались считанные часы. Гамар смотрел то на горы, то на идущих солдат. Их лица были суровыми, глаза твердо устремлены вдаль, и Гамар был уверен, что они так же, как и он, жаждут боя. Все устали от неизвесности, от бесконечных переходов. Наконец все должно было решиться. Люди должны быть повергнуты, и военачальник
   уже представлял у себя под ногами рваные полотна знамен Королевства Трех Мысов.
   
    12-ое летера подошло к концу. Лорд Карен разделся, забрался под одеяло и
   негромко приказал слуге:
    -Затуши свечу.
    Тот кивнул, подошел к столу, заслонив спиной пламя. На стене отразилась его великанская тень и вдруг исчезла. Стало темно, и неожиданно проступили на темном фоне стены два квадрата окон. В одном из них дрожал светлый лик луны, и оно казалось живым по сравнению со своим мертвым, темным двойником. Лорд Карен долго смотрел на луну. В углу возился его слуга, а снаружи раздавались шаги стражи и лай собак. Потом все затихло, и наступило вселенское молчание. Оно навалилось на лорда и властно смежило ему веки.
    Ему, как это часто случалось в последнее время, особенно после сдачи
   Жоговена, снилось детство. Он маленьким мальчиком бежал в море, а волны, вспениваясь у его щиколоток, рвались навстречу ему. Отлив был большим, и он бежал долго, пока наконец не прыгнул и не распростерся грудью на холодной воде. Карен-мальчик сделал несколько взмахов, упиваясь зрелищем вырывающихся пенных брызг. И вдруг разгневанный водяной схватил его за грудь и стал тянуть ко дну. Он попытался стряхнуть его, но тщетно - он тонул.
    Карен дернулся и раскрыл глаза - на его груди сидел огромный серый кот хозяйки. Оранжевыми, похожими на раскрытые бутоны сказочного цветка, глазами зверь пристально смотрел на него. Лорд улыбнулся, смеясь над своим страхом во сне, потянулся к животному рукой и почесал за ухом. Кот мурлыкнул и приник к груди полководца, прося ласки. Карен гладил его и думал, что все должно быть хорошо.
    За дверью послышалась возня. Слуга вздрогнул и оторвал голову от подушки. Карен увидел его растерянное со сна лицо с отлежанной, красной щекой. Кот мягко спрыгнул на пол.
    Лорд встал:
    -Поднимайся. У нас сегодня трудный день.
    Слуга резко вскочил и, натянув штаны, бросился в сени за тазом с водой.
    Через приоткрывшуюся дверь лорд услышал участливый голос хозяйки.
    Умывшись и одевшись, Карен выглянул в сени. Хозяйка была там, переливая из кадки в кувшин надоенное молоко. Завидев ее за такой простой, напомнившей ему наблюдения детства работой, лорд улыбнулся, и странной показалась улыбка на его темном, постаревшем лице в поросли недельной щетины.
    -Молочко вам, - женщина приподняла голову.
    -Спасибо.
    Карен вернулся в комнату и сел за стол. В окно он видел чистое небо. С далеким присвистом пролетели по нему два десятка дракунов. Все хорошо. Армия уже в горах. Теперь гхалхалтарам придется не так-то легко.
    На завтрак хозяйка отварила яйца. Карен осторожно постучал их об стол, глядя , как поползли по белым полушариям трещинки. Сначала он жадно высосал желток.
    -Садись и ешь тоже, - сказал лорд слуге.
    Тот почтительно склонился и присел на соседний табурет.
    Карен взял кувшин, поднес его к губам и собирался сделать глоток, как
   вдруг со двора донеслись быстрые шаги и послышался скрип двери.
    -Кто там? - спросил Карен, уставившись на слугу.
    Тот, поняв желание хозяина, поднялся:
    -Сейчас, пойду посмотрю.
    Однако пришелец появился сам. То был один из старых дракунов. Из-под густых седых бровей он устремил взор на Карена и, чуть опустив голову, произнес:
    -Лорд Толокамп прилетел.
    Карен побледнел и поспешно опустил кувшин на стол, боясь, что тот
   выскользнет из рук.
   
    Лорд Карен вышел из дома. Солнце больно ударило ему в глаза рассыпчатым ливнем ослепительных лучей. Лорд зажмурился, едва различив силуэты идущих навстречу людей. Впереди шагал узкоплечий худой человек. Карен узнал его:
    -Приветствую вас, лорд Толокамп.
    -Взаимно.
    Худой Толокамп приблизился к командующему армией вплотную. Карен вгляделся в гладко выбритое лицо приехавшего и заметил, что тот слегка улыбается, отчего его круглый мясистый нос задрался чуть кверху.
    -С чем пожаловали?
    -С грамотой, в которой король Иоанн уведомляет вас о вашем отстранении.
    -Вам, наверное, было трудно найти меня посреди гор? - поинтересовался
   Карен, не давая своему противнику насладиться сознанием собственной победы.
    -Да, отыскать вас, признаться, было нелегко, но ради такого дела я бы
   обошел все ущелья пешком.
    - Неужели вам так хочется добиться моего отстранения?
    -Скажу честно:"Да", - кивнул Толокамп, - ибо ваши действия губят армию.
    Карен промолчал. Он задумался, как ему убедить своего соперника в
   необходимости отступления к Грохбундеру.
    -Полагаю, новый командующий - вы?
    -Да.
    -В таком случае нам надо серьезно поговорить.
    Толокамп чуть презрительно взглянул вниз на Карена, но потом одумался: осадить его он всегда успеет, а, быть может, бывший командующий подаст хорошую мысль. Выслушать не помешает.
    - Хорошо.
    -Идемте в дом, - предложил Карен, направляясь к избе, в которой остановился.
    Охранник-дракун открыл им дверь и лорды, пригнувшись, прошествовал в сени.
    -Черт! - воскликнул Толокамп.
    Карен обернулся:
    -Что стряслось?
    -Ну и потолок, - высокий Толокамп потирал ушибленный лоб.
    -Не обращайте внимания, - пряча улыбку, буркнул лорд Карен.
    Его рассмешило искривленное лицо нового командующего. Сидел в столице и, поди, отвык от военных условий. Карен со скрытым интересом взглянул на своего преемника, когда они вошли в маленькую, бедную комнатку. Лицо Толокапа на мгновение вытянулось, рот раскрылся, и из горла вырвался странный, нечленораздельный звук.
    -Присаживайтесь, - указал Карен на свободный табурет.
    Толокамп с опаской опустился, словно боялся, что мебель под ним развалится.
    -Я бы хотел удостовериться в наличии грамоты.
    -Пожалуйста, - хрустящий свиток оказался в руках у Карена.
    Он развернул его и начал читать приказ о собственном отстранении с поста командующего восточной армией. Взор Карена был устремлен на калиграфически выведенные строки документа, но он всем своим существом ощущал торжествующий взгляд своего соперника, и потому лицо его оставалось неизменным во время всего прочтения грамоты. Он не хотел доставлять Толокампу удоволствие от одержанной победы. Карена даже не интересовало содержание свитка - он знал его наперед. Просто ему необходимо было время, чтобы собраться с мыслями. Наконец он почувтвовал себя готовым, отложил бумагу и спросил:
    -И что же вы намерены делать теперь?
    -Давать сражение.
    -Где?
    Толокамп на мгновение задумался:
    -У подножья гор.
    -Извините, но, с моей точки зрения, это было бы неразумно. Гхалхалтары сильнее нас. По моим данным, их около тридцати тысяч, в то время как мы можем собрать не более двадцати пяти. В массе своей их войска обучены лучше. Открытое сражение будет губительно для нас.
    -Простите, милейший, но вы, кажется, запамятовали, что у нас сильная
   кавалерия, которая применима только в поле. Или, вы полагаете, кони способны, подобно горным козлам, скакать по склонам?
    -Наша кавалерия не выдержит натиска и трех гхалхалтарских корпусов, - Карен подался вперед. На лбу его блеснули крохотные капельки пота. - Если вы положитесь на силу рыцарей, то совершите чудовищную ошибку. Помните, у Хамрака есть еще превосходные маги, которые разнесут ваш блестящий строй к черту.
    -Я умею сражаться против магов.
    -Жалко, вас не было во время взятия Альта осенью 146-го. Этот городок обошелся нам потерей двух сотен бойцов, среди которых, кстати, были и рыцари. А по моим подсчетам, город обороняло менее десятка гхалхалтарских магов. Это вам ни о чем не говорит?
    Толокамп пожал плечами:
    - Да, жалко, что меня там не было, иначе мы бы потеряли не более десятка пехотинцев.
    -Господи, - Карен подался назад, сделав глубокий вдох. - Вы же не мальчишка. Откуда у такого мужа такая юношеская самоуверенность? Одумайтесь!
    Толокамп из-под лобья смотрел на сидящего напротив него лорда и вспоминал Совет лордов в 146 году, когда Хамрак только-только занял Фортейден. Тогда Карен прежде всего заботился о своем городе и судьба остального королевства не трогала его. Теперь он сдал Жоговен, потерял то, чем дорожил более всего. У него ничего не осталось. Разве можно доверять такому человеку?
    -Хорошо, делайте, что хотите, - сдался Карен. - Только имейте ввиду, что это единственная наша армия, способная противостоять гхалхалтарам. Другой нет и не будет. Если вы проиграете, то вся вина за гибель Королевства Трех Мысов будет лежать на вас. На вас, дорогой мой друг.
    Толокамп впился взглядом в ожесточившееся лицо лорда Карена, столкнулся с режущими серыми глазами лишенного войска полководца и потупился. Нет, он слишком сильно любит Иоанна и дорожит своей родиной, потому у него не хватит духа взять на себя подобную ответственность. Он не сможет один принять решение о месте проведения главного сражения.
    -Я соберу сегодня вечером Совет лордов.
    -Здесь?
    Толокамп огляделся:
    -Здесь тесно.
    -Тогда в Грохбундере.
    -Согласен, - кивнул лорд Толокамп.
   
    Войско шло скорым походным маршем, когда Хамрак приостановил коня, почувствовав что-то необычное - как будто воздух впереди стягивался и густел. Небо перед бессмертным стало шелушиться, тонкими волокнами струиться вниз, наматываясь на невидимый стержень и формируя подобие приземистой фигуры. Воины, бредущие рядом, замедлили шаг и приостановились. Некроман на всякий случай воздел руку, готорясь обезвредить неожиданного пришельца в случае опасности. Когда фигура приобрела относительно четкие очертания, стало постепенно проявляться лицо. Хамрак пристально вглядывался в игру полутонов и теней, следя, как вырисовывались тонкие надбровные дуги, покатый костяной лоб, оскал крупных зубов и две точки горящих глаз. Материлизовавшийся скелет уставился на бессмертного и заговорил чуть дребезжащим голосом:
    -Посланец от Сакра к королю гхалхалтаров Хамраку Великому.
    Бессмертный изумился: только такие изощеренные маги, как скелеты, способны послать в качестве вестника отображение одного из своих волшебников.
    -Я - Хамрак Великий. Говори, - повелитель гхалхалтаров повернул коня боком так, чтобы лучше слышать посланца.
    Создавший видение маг находился слишком далеко, и потому призрак иногда мерк. Глаза его то вспыхивали ярким пронзительным светом, то тускнели и проваливались глубоко в серые глазницы. Слова посланца звучали не совсем внятно.
    -Сакр веле... пере..., что он, следуя примеру вашего... начал наступление и сейчас наход... в пятидесяти кило... от Вертора.
    -Это все?
    Скелет второй раз повторил тоже самое, а потом, так и не ответив на вопрос бессмертного, растворился...
    К вечеру новость о начале военных действий на западе Королевства Трех Мысов облетела всю гхалхалтарскую армию, и солдаты с еще большим рвением стали ждать предстоящего сражения. Почему скелеты уже в одной дали от Вертора, а они находится от столицы за тридевять земель?
   
    Лорд Мальерон вышел во внутренний дворик. Он хотел взобраться на стену, но у ступеней, ведущих наверх, дорогу ему преградил рослый стражник.
    -Извините, сюда невелено.
    -Ты что, спятил? Я лорд, - Мальерон с ожесточением сунул тяжелый гербовой перстень в толстую рожу охранника.
    - Невелено. Приказ коменданта, - упрямо ответил солдат, не обращая внимания на сверкавший перед его носом перстень.
    -Хорошо, - Мальерон решил не спорить и спокойно отошел в сторону. В конце концов ему не так уж надо было взбираться на стену - просто хотел полюбоваться видом окрестностей. Лорд Добин всегда был глуповат в том, что не касалось стратегии и фортификаций, поэтому наивно полагал, что Мальерон прибыл для того, чтоб изучить план Грохбундера и впоследствии передать его Хамраку. Зачем? Подробную схему всех башен и стен можно было сделать и с высоты драконьего полета. Лорд Мальерон явился в Грохбундер лишь с той целью, чтобы, благодаря своему влиянию, заполучить какой-нибудь корпус, состоящий из ненадежных наемников-гномов. Карен, понятное дело, и не дал бы ему, носящему клеймо предателя, верных людей, а вот добиться командования над двумя-тремя сотнями наемников было возможно.
    Наверху раздался свист, затем шум, как будто ураган навалился на крепость и яросно захлопал всеми имевшимися в Грохбундере дверьми. Мальерон поднял голову и увидел влетающих в Драконью башню дракунов. Их было около сорока. Ничего особенного - каждый день в крепость прилетали и улетали десятки дракунов. Однако Мальерону показалось, что он узнал предводителя прибывших. За четыре года, которые они не виделись, он сильно изменился, но Мальерон все равно различил его характерный острый профиль и сбитую, чуть сгорбившуюся фигуру - лорд Карен. Мальерон насторожился: сам главнокомандующий прилетел, значит, произошло или только произойдет нечто важное. Преспешник Альфреда Черного направился к Драконьей башне.
   
    Лорд Добин радостно раскрыл объятия, встречая только-только отвязавшегося от седла лорда Карена.
    -Как у вас? - поинтересовался полководец.
    Добин улыбнулся, и под черной полосой его густых усов обозначилась
   контрастная белая полоса зубов:
    -Все отлично. Крепость подготовлена к обороне.
    -Прекрасно, - Карен опустил голову. - А вот у меня не очень.
    -Что такое? Гхалхалтары?
    - Нет, пока, слава Богу, нет. - Карен взглянул на встревоженное лицо
   Добина. - Я отстранен от командования.
    -Толокамп?
    - Именно.
    Лорды молча спустились с верха Драконьей башни на первый этаж, где
   хранились в пухлых мешках запасы зерна на случай осады. Солдаты безмолвно следовали за ними.
    -И что же теперь будет? - наконец спросил Добин.
    -Не знаю. Я попытаюсь сделать все возможное, чтобы предотвратить бой на равнине.
    - Но это же глупо, давать сражение в поле, когда армия уже укрепилась в горах.
    -Я понимаю, но надо объяснить это Толокампу, - хмыкнул Карен. - Я уговорил его собрать сегодня вечером совет.
    -Совет? - Мальерон неожиданно появился перед лордами, усмехаясь в свои седые, закрученные усики.
    Карен замер как вкопанный.
    - Да, я забыл предупредить, - замялся лорд Добин.
    -А зря. О появлении лорда надо докладывать, - злорадно хихикнул Мальерон. - Вы, кажется, говорили о совете. Позвольте узнать, во сколько он начинается?
    Выражение изумления сползло с лица лорда Карена, и он твердо произнес:
    -Этого вам знать не надобно.
    -То есть как? Я - лорд, а потому имею право присутствовать на всех советах, если сочту это необходимым.
    -Сейчас война, а потому, как командующий восточной армии я запрещаю вам появляться на совете.
    Лорд Мальерон еще не знал о смене полководцев и потому, вместо того, чтобы тактично осадить Карена, дерзко произнес:
    -Вы пустите меня, иначе я проложу дорогу с помощью своих солдат.
    Черты лица Карена заострились, как это бывало, когда он злился:
    -Ваших солдат? Сколько их? Десять-двадцать?
    -Восемь человек, - ответил Добин.
    Карен резко обернулся к нему:
    -Так чего же вы медлите. Схватите их и бросьте в темницу. Пусть посидят несколько деньков, отухнут.
    Добин махнул рукой, и, прежде чем Мальерон успел дернуться, два дюжих ратника подхватили его под руки.
   
    Серебристого окраса, поджарый и длинный, как его могущественный хозяин, дракон лорда Толокампа влетел в темные недра Драконьей башни. Новый командующий стал спешно избавляться от опутывавших его ремней, однако руки как назло не слушались. Покопавшись, он спрыгнул вниз, оказавшись среди прилетевших с ним дракунов и обступивших их солдат гарнизона. Толокамп обернулся, выглянув в зияющее позади громадное окно, где сказочным золотисто-розовым витражом переливалось закатное небо. Совет должен был начаться через
   четверть часа.
    Облепившая полководца толпа мягко направила его в сторону винтовой лестницы, ведущей с верха башни на первый этаж. Вдоль всего схода в стену были вделаны прочные медные кольца, сквозь которые была продета толстая веревка, служившая перилами. Цепляясь за нее и чувствуя, как она неприятно царапает ладонь, Толокамп начал спуск. Лорд думал: изберут ли остальные его тактику или предпочтут модель Карена? Он сам боялся признаться себе, но в глубине души уже не знал, что будет лучше. Разместить армию у Грохбундера и досаждать крупному войску гхалхалтаров мелкими засадами казалось заманчивым. В горах Хамрак не смог бы воспользоваться численным превосходством, и его воины плохо знали окрестности. Однако в тоже время Толокамп надеялся на победу в поле. Одержать ее, быть может, сложнее, зато это - больший триумф - уничтожение супостатов блистательно, одним ударом. Подобная победа порадовала бы Иоанна больше. Да и отказываться от своих мыслей было уже поздно, иначе пришлось бы признать правоту Карена - этого извечного предводителя оппозиционных королю сил. Нет, Толокамп вознамерился поддерживать своего монарха до конца. Он не думал брать свои слова назад. Пусть лорды решат, где и как давать сражение.
    Толокамп оказался на первом этаже. Слуга-проводник вывел его во двор, где лорд увидел громаду Здания Совещаний. Во всех людских крепостях оно располагалось с западной стороны, что символизировало закат, старость и мудрость, поэтому садящееся солнце оказалось как раз напротив и, разрезанное остроконечной кровлей строения, распалось на две огненно-красные половины, обратив богато украшенное сооружение в темный силуэт. Когда Толокамп подошел ближе и вступил в тень здания, оно скрыло от его глаз полыхающий диск солнца, и тут же выступили перед взором лорда богатые барельефы и орнаменты, украшавшие вход и арки высоких окон.
    Лорд вошел в здание и очутился в длинном зале, переходившем в широкую, крытую ковром лестницу. Неровными полосами ложилась на пол струящаяся из окон лава закатного света. Толокамп ступил на ковер и вслед за слугой поднялся на второй этаж. Зал Совещаний находился там за сделанными из красного дерева дверями. Перед ними, подобные статуям, стояли два стражника, ростом с лорда Толокампа, но гораздо шире в плечах. На них были нарядные красно-желтые туники, цветов Пентейского и Жоговенского мысов, на границе которых лежал Грохбундер. Рядом со стражниками прохаживался в ожидании сухонький сутулый человек с пронырливым острым лицом. Завидев Толокампа, он весь подобрался и, когда лорд проходил мимо, устремился к нему, порывисто опустился на колени и прижал узкую кисть командующего к своим влажным губам. Лорд приостановился, удивленно уставившись на неожиданного почитателя. Коленопреклоненный человек поднял голову и жарко зашептал, уставившись в лицо полководца чуть мутными глазами:
    -Ваша милость, лорд Карен замыслил недоброе и взял лорда Мальерона под стражу, ибо не хочет допустить его к совету. Освободите назаслуженно пострадавшего лорда, и он поможет вам.
    Толокамп отшатнулся, брезгливо отерев руку, которую только что поцеловал проситель. Грешно поддерживать дружеские сношения с преспешниками Альфреда Черного. Человек поднялся с колен и, опустив голову, попятился назад. Толокамп двинулся в распахнувшиеся перед ним двери и, когда переступал порог Зала Совещаний, ему все же подумалось, что это несправедливо - прятать лорда в подземелье в то время, как идет совет.
    Командующий огляделся: посреди зала стоял круглый стол, в центре которого возвышались статуи трех старцев, олицетворяющих справедливость, благоразумие и мудрость. Почти все места за столом были уже заняты. В сидящих Толокамп узнал Карена, Добина и еще трех менее значимых лордов. Командующий приблизился, и Карен, чуть приподняв голову, кивнул в знак приветствия.
    Слуга отодвинул кресло, приглашая Толокампа сесть. Лорд занял почетное место и вновь оглядел собравшихся: пятеро, с ним - шестеро. Плохо. Чем меньше людей на совете, тем больше ответственность на каждом из них. Тогда лорд Толокамп произнес:
    -Милостивейшие лорды, я не вижу еще одного кресла.
    -Что вы имеете в виду? - спросил Добин.
    -Я знаю, что в крепости есть еще один лорд. Так почему же он не среди нас?
    Добин беспомощно обернулся к лорду Карену. Тот был бледен, отчего его лицо походило на застывшую гипсовую маску. Лишь глаза оставались живыми. Они вскинулись на лорда Толокампа, затем перелетели на Добина. Карен пошевелился, решившись играть в открытую, а там, куда кривая вывезет.
    -Приведите лорда Мальерона.
    Заседающие сидели молча, боясь смотреть друг на друга, пока солдаты сходили вниз, освободили злополучного лорда и ввели его в Зал. Увидев маленькое, желтое, от накопившейся желчи лицо Мальерона, Толокамп чуть повеселел.
    -Мы ждем вас. Кто дал вам право опаздывать на столь важный совет?
    -Спросите сих достопочтенных лордов, - кивнул Мальерон на Карена и на Добина и сел за стол.
    -Ну что ж, начнем, - вдруг ожил Карен.
    -Приступим, - согласился Толокамп, выпростав вперед руки. - Кто выступит первым?
    -Я, - вызвался Добин.
    -Прошу.
    -Дело важное, - комендант Грохбундера отер рот. - Решается судьба
   отечества, поэтому буду говорить кратко и искренне, что думаю. - Добин
   замолчал, как видно пытаясь перевести ворочавшиеся в его голове мысли на человеческий язык. - Есть два предложения. Одно - дать бой в горах, под прикрытием знакомых нам скал и укрепленного Грохбундера. Второе - провести сражение в открытом поле. Я за первое. На равнине гхалхалтары задавят нас числом. У них сильные маги, которым на равнине одно раздолье. В случае поражения в горах у нас будет Грохбундер, куда мы сможем отойти. У подножия гор скалы, которые могли бы оказать нам помощь, погубят нас, ибо мы не сможем быстро взобраться на склоны и уйти от преследования.
    -Позвольте возразить, - начал один из мелких лордов, раболепно заглядывая в глаза новому командующему. - Армия находится далеко от Грохбундера, поэтому нам прежде придется преодолеть не один трудный горный перевал, чтобы добраться до крепости. Вы предлагаете вести засадную войну, но следует понимать, что сильное гхалхалтарское войско может беспрепятственно по одиночке разбить все разрозненные засадные отряды, как это сделал Сакр на западе.
    - Нужно выставить отряды побольше, терзать неприятеля дракунами и наемниками-гномами, которые излазали эти горы вдоль и поперек, - поддержал Добина другой незначительный лорд.
    Карен и Толокамп молчали, уперев взоры в стол. Иногда они поднимали глаза, но их взгляды тут же сталкивались и турнирными копьями ломались друг о друга, вновь падая на стол.
    -Сражение в поле губительно. В лучшем случае, двадцать семь тысяч против тридцати гхалхалтарских.
    -Не забывайте, среди наших двадцати семи тысяч есть еще совершенно
   необученные ополченцы, - вторил лорду Добину мелкий лорд.
    -Но и среди неприятеля есть много неразумных тварей. Подлинных воинов-гхалхалтаров у Хамрака не более пятнадцати тысяч, - парировал другой слабый лорд, продолжая преданно поглядывать на молчащего командующего.
    Толокампу было по-настоящему плохо. Произошло то, чего он боялся более всего. Мнения разделились, и теперь ему все равно приходилось принимать главное, определяющее судьбу королевства решение. Вспомнился Иоанн: "Бедный мальчик, он не знает, что тут творится. Какие мучения!"
    -Наша кавалерия сильна. Рыцари сомнут гхалхалтаров.
    -Ха, они даже не успеют доехать. Гхалхалтарские маги выкосят их.
    -Вы оскорбляете рыцарство!
    -Но что поделаешь, если это правда!
    Лорды распалялись не на шутку.
    Добин и один из малых лордов отстаивали приоритет кареновской тактики, а двое других с пеной у рта доказывали необходимость открытого сражения.
    Так продолжалось с четверть часа, пока наконец Толокамп не собрался с силами и не крикнул:
    -Хватит, прекратите! Это совет, а не рынок!
    Лорды осеклись и смолкли, покорившись воле командующего.
    -Давайте проголосуем. Кто за отход к Грохбундеру?
    Добин и его сомышленник рьяно выкрикнули:
    -Мы!
    Карен оторвал взгляд от стола и гулко произнес:
    -Я, ибо иначе мы погибнем.
    Толокамп оглядел остальных:
    -Кто за немедленный бой на равнине?
    "За" высказались два мелких лорда, и сам лорд Толокамп возвестил:
    -Я тоже присоединяюсь к этой группе.
    Трое на трое. Тогда Толокамп обернулся к молчавшему Мальерону. Тот поглаживал свою остренькую, клинышком бородку, возведя лукавые глаза к потолку. Командующему стало одновременно и легко, потому что не он произнесет главную фразу, и обидно, ибо право решающего голоса перешло к другому лорду, да еще к какому - к тому, кого все открыто считали предателем и сочувствующим гхалхалтарам.
    -А что же вы?
    Мальерон словно только очнулся.
    -Я? - он скромно улыбнулся, отчего по старому лицу его рассыпались
   выщербины морщин. - Я за сражение в поле.
    -Предатель, - выдохнул лорд Добин.
   
    Этельред почувствовал, как кто- то схватил его за плечо и затормошил.
   Голова графа заелозила по подушке, словно укоризненно покачиваясь. Этельред всхрапнул и раскрыл глаза - перед ним со свечой в руке стоял оруженосец.
    -Что ты, Винфильд? - сурово спросил граф.
    -Ваша милость, к вам посланнец от лорда Толокампа. Говорит, что
   обязательно надо поговорить с вами.
    -Правда? - Граф сел, осоловело озираясь вокруг. - Что ж, веди его.
    -Сюда?
    -А куда же еще. Не буду же я в таком виде выходить на улицу!
    Оруженосец понятливо кивнул и поспешил из комнаты.
    Этельред посмотрел за окно. Снаружи стояла такая темень, что были неразличимы даже стены стоявших вплотную домов - отряд остановился на ночлег в городе Устург.
    Внизу послышались шаги. Дверь приотворилась, и в образовавшуюся щель протиснулся оруженосец со свечой. Следом впорхнул быстроногий молодой дракун. Даже при тусклом свете одинокой свечи граф заметил на лице посланца свежий румянец от ночного полета на свежем ветру.
    -Что имеешь мне сказать, молодец? - Этельред подался вперед.
    Дракун уперся взглядом в кустистые, топорщащиеся в разные стороны графские усы и отрапортовал:
    - Меня прислал командующий восточной армией лорд Толокамп. На совете, произошедшем три часа назад, лорды постановили дать сражение в поле, а потому отступление в горы велено прекратить.
    Дракун нырнул рукой под полы плаща, порылся и достал аккуратно
   запечатанный свиток.
    -Здесь сообщается то, что я передал вам на словах.
    Этельред принял депешу, сломал печать. Сомнений не было - Толокамп
   действительно приказывал ему оставаться в Устурге. Граф кивнул, разрешая дракуну уйти. Оруженосец взял свечу и отправился проводить посланца.
    Этельред остался в темноте. Он лежал и чувствовал, как проснулась старая, знакомая ему уже десять лет, боль и как вытесняет она всякую надежду на нормальный, здоровый сон. Завтра передовые гхалхалтарские отряды подойдут к Устургу. Что он будет с ними делать? О контрнаступлении не стоит и думать. У него слишком мало сил: двести ратников и пятьдесят лучников. А ведь горы совсем рядом. Разумнее было бы отступить под защиту их спасительных ущелий. Однако на развернутом свитке чернела подпись командующего, которая цепью приковала Этельреда к Устургу. Всегда верный своему долгу, граф не собирался нарушать его и теперь, а потому готовился держать город до последнего. Как было написано в приказе.
   
    Поле было ограничено с одной стороны пышным лесом, а с другой - пологими горными склонами и крепостными стенами небольшого города. Оно сплошь поросло желтой высокой травой, в которой россыпями пестрели розовые головки клевера. Седой прядью протянулась с юга река, которая расходилась посреди поля на два ручья. Левый брал начало у городской стены. Другой стремился на восток, в противоположную сторону. В ста шагах от того места, где ручьи раздваивались, кособочились четыре длинные приземистые строения.
    Бегло изучив окрестности, Ригерг обернулся к солдатам и воззвал:
    -К деревне!
    Корпус тронулся, и через четверть часа гхалхалтары уже подходили к
   селению. Из маленьких амбразур-окошек их изучали любопытные глаза. Ригерг подъехал к ближнему дому, постучал ладонью теплый от солнца угол сруба. Десяток солдат приблизились к своему предводителю. Остальные с обозом расположились позади.
    -Обследовать! Всех жителей выгнать на улицу и собрать предо мной!
    Повинуясь крику барона, корпус с грохотом рассыпался на отдельные группы, по пять-шесть воинов, и устремился к строениям. Разом деревня наполнилась шумом и гвалтом.
    Барон и прекрасная Гахжара, вышедшая из кареты, наблюдали, как высыпали из домов мужчины, женщины, дети. Один гхалхалтар вытолкнул немощного старика, ноги которого подкосились, и он упал в пыль. Кричащая женщина бросилась его поднимать, но солдат оторвал ее от старика и пихнул древком копья под ребра. Как сноровистые пастухи гхалхалтары сгоняли жителей за деревню пред очи своего предводителя.
    Ригерг, ухмыляясь, оглядел людей. Их было не более тридцати.
    -Кто у вас за главного? - заговорил он по-людски.
    Повисло неловкое молчание. По толпе прокатилось замешательство, затем выступил крепкий коренастый мужчина:
    -Я, ваша светлость.
    - Хорошо. Скажи мне, какому монарху вы подчиняетесь?
    Мужчина уловил хитрые нотки в вопросе гхалхалтара, напрягся и, спиной чувствуя, как затаили дыхание его односельчане, ответил:
    -Раньше платили оброк лорду короля Иоанна, а теперь Иоанн ослабел. По всему видно, Хамраку платить оброк будем.
    -И ты не рад?
    -Отчего же. Рад. Покуда Хамрак к подчиненным милость проявлял.
    Ригерг улыбнулся: нечего сказать, хоть и мужик, а тонко сыграл.
    -Если не прогневаете, то жить будете вольно.
    Солдаты вокруг людей зашевелились.
    -Ты говоришь, что раньше оброк платил?
    -А как же без него, ваша светлость?
    -Это ты правильно рассудил. Без него никуда. Потому собери сейчас по два каравая с человека и по пуду мяса с десяти.
    -Будет исполнено, ваша светлость.
    Барону понравилось, как мужик безропотно принял условия, и потому он махнул рукой, распуская толпу по домам. Пусть соберут провизию, а заночует он в городе на противоположном берегу реки.
    И вдруг в его мысли врезался взволнованный крик солдата:
    -Люди! На той стороне люди!
    - Какие? - Ригерг сначала не понял и недоуменно обернулся к запыхавшемуся воину.
    -У города люди.
    -За рекой?
    -Да.
    Ригерг вытянулся в седле и устремился на другую окраину деревени. Конь мгновенно вынес барона на возвышенность, нависшую над руслом ручья. Гхалхалтар метнул взгляд вниз, увидел мерцание песчаного дна в прозрачной воде и понял, что перейти реку в этом месте будет несложно. На противоположном берегу рассыпалось полупрозрачное редколесье, которое через триста шагов внезапно обрывалось, обнажая серые городские стены. Там барон различил фигуры людских воинов. Они находились в восьми-девяти полетах стрел.
    Ригерг развернул коня и поскакал обратно. Ситуация осложнялась, ибо теперь приходилось тщательно наблюдать за неожиданным врагом. Вряд ли людей в городе было много, но, даже если там пятьдесят солдат, они могут натворить бед.
    -Расставить усиленные дозоры по берегу! - прокричал барон. - И приведите ко мне старшего человека. Я хочу расспросить его!
   
    Ригерг сидел, скрестив пальцы. Его улыбка застенчиво пряталась в мягкой светлой бородке. Охранник ввел мужчину, который давече назвался старшим среди жителей. Человек огляделся с опаской, но одновременно и деловито, не желая явно выказывать свою слабость.
    -Ты, я думаю, хорошо знаешь эти места, - обратился к нему барон.
    -Да, - согласился крестьянин.
    -Тогда расскажи мне поподробней, куда ведет эта река, как она называется, большой ли город на том берегу, крепкие ли у него стены, густой ли лес, что к северо-востоку от деревни? Вообще расскажи мне все, что ты знаешь.
    Человек почесал затылок, соображая стоит ли выдавать столь важные сведения гхалхалтару, но под умным, проницательным взглядом барона сдался: все равно военачальник может послать солдат и разведать окрестности. Лучше не перечить.
    -Ваша светлость, река эта называется Обра за то, что, говорят, когда-то жил здесь маг-отшельник...
    -Подожди, говори конкретно. Зачем мне твой отшельник? Рассказывай, что посущественней. Река глубокая?
    -Нет, ваша светлость. Ее в любом месте можно вброд перейти, а ваши воины и колен не замочат.
    Ригерг широко улыбнулся - ему понравился комплимент.
    -Так, а что за город на противоположном берегу у самых гор?
    -Зовется Устургом. Населения в нем человек двести да еще тварей, орков, гномов там всяких.
    -Стены крепкие?
    -Это уж от доблести штурмующих зависит.
    На этот раз барон нахмурился:
    -Ты загадками не говори. Крепкие или нет?
    -Это дело не моего разумения, но скажу, что их еще в незапамятные времена возводили, а потому сделаны они добротно и высоты немалой.
    -Солдат сколько сейчас в городе? - спросил Ригерг.
    -Ох, чего не знаю, того не знаю. Может - сотня, может - две.
    -Много солдат до нас проходило?
    -С тысячу. Да, думаю, не все в Устурге задержались.
    -Это правильно, - кивнул барон. - Не такой это город, чтобы тысячную армию более недели содержать. Так, а лес к северу густой?
    -Довольно таки, и твари там разные обитают. Так что ребятишек да баб одних туда ходить не пускаем.
    -Ну мы не ребятишки и не ба,.. - Ригерг кашлянул и поправился, - и не
   женщины. Нам твари не страшны.
    -Да вы меня не так поняли, ваша светлость. Это я не в укор вам. Просто так сказал, что зверушки всякие водятся и растения хищные.
    -Хорошо, - успокоился гхалхалтар.
    За время походов он уже привык ко всякого рода природным сложностям, и они его уже не пугали - согласился бы идти хоть в зачарованный лес.
    -Скажи, а что дальше находится?
    -За лесом-то?
    -Да.
    -Коли его по краю обходить, то через час можно до Атaрвила добраться.
    -Это еще что такое?
    -Деревенька небольшая. Ну чуть больше, чем наша. Дворов восемь.
    -Значит, она за лесом расположена?
    -Да. Недалеко. Ее даже с середины поля и от города можно заметить. Всего несколько домов.
    -Прекрасно. Ступай. Понадобишься снова - позову.
    Человек кивнул и поспешно вышел, сопровождаемый охранником.
    Ригерг задумался, достал листок бумаги, перо, чернильницу и быстро
   начертал предположительный план местности. Затем барон придирчиво осмотрел набросок, проставил приблизительные размеры. Взять Устург казалось заманчивым, но корпус и так уже далеко оторвался от основных сил, а, кто знает, какой у людей гарнизон. Вдруг ловушка? Нет, надо было подождать остальных и тогда, посоветовавшись с Хамраком, начинать осаду. Благоразумный Ригерг оставил листок на столе и направился к своей несравненной Гахжаре.
   
    Косые лучи садящегося солнца снежинками полыхали в каждой серебряной чешуинке дракона. Ветер летел в лицо и обжигал своим пронзительным холодом. Щеки лорда разгорелись, сделавшись из бледно- желтых красными. Толокамп был как будто пьян. Внизу, под развернутыми крыльями дракона, мчалась в головокружительном танце земля: горные пики, ущелья, равнина, овраги, реки, деревни. Командующий наклонялся как можно ниже, насколько позволяли крепко
   державшие его ремни, и наблюдал за передвижением крохотных, едва различимых с такой высоты отрядов. Иногда лорду казалось, что взгляд его подводит и это не войска, а лишь призрачные тени, оптический обман, злое колдовское наваждение. Но нет, это армия! Армия Королевства Трех Мысов! Армия короля Иоанна и его армия!
    Толокамп откинулся назад, подставив грудь свирепому порыву ветра. Как же он может проиграть, когда такая сила у него в руках, когда достаточно одного приказа, чтобы в течение нескольких часов развернуть такую громаду вспять и направить в бой? Наемники и солдаты идут, потому что это их работа, но ведь идут же и простые ополченцы. По зову сердца, из-за священного долга. Как же они могут проиграть и отдать родную землю на поругание? Нет, не бывать тому!
   
    Хамрак поднялся рано утром. Еще не рассвело. Бессмертный выглянул в сени. Согнувшись, спал на сундуке его оруженосец- секретарь. Некроман улыбнулся, заметив, как безмятежен сон молодого гхалхалтара.
    Хамрак вернулся в комнату. Он хорошо видел в темноте, но решил зажечь огонь. Ему не хотелось продолжать свое свидание с угасающей в преддверии восхода Ночью. Бессмертный простер руку над мертвой свечой на столе. С пальцев его слетела живая магическая искра, и вдохнула жизнь в погасший еще вчера вечером огарок. Вспыхнул огонь. Король сел, закинув ногу на ногу. Его светящиеся глаза неотрывно уставились на прерывисто плывущее пламя. Было еще очень рано, и у некромана оставалось полтора-два часа до того, как войско тронется в путь. Оно покинуло Жоговен уже более недели назад и все шло, шло, шло. Казалось, армия бессмысленно бродит по дорогам, но на самом деле, и бессмертный это хорошо знал, она действует по воле двоих: его и Смерти, - и ищет она двух вещей: победы и смерти. Без смерти победа не дается. Это - закон.
    Момент скоро настанет. Тем более, что вчера ночью прискакал спешный гонец от барона Ригерга с донесением о том, что корпус дошел до некоего города Устурга, где засел крупный гарнизон. А еще позже, в три часа после полуночи, посланец от Гамара доложил, что тролли видели, как отдельные отряды людей поворачивались и спускались с гор обратно на равнину. Король Иоанн, а точнее его военачальники, ибо Хамрак знал, что слабый здоровьем молодой монарх находился в Верторе, выбрали тактику нападения. Может быть, так было даже лучше - Смерть быстрее получит свою неизбежную дань и успокоится.
   
    Толокамп ночевал в Грохбундере, а с восходом солнца собрался вылетать к подножию гор, куда стягивались войска. Лорд вышел из покоев и столкнулся со слугой, который, поклонившись, оповестил:
    -Ваша милость, тут вас лорд Мальерон домогается.
    -Что? - Толокамп досадливо удивился.
    В такой прекрасный день, когда он был воодушевлен вчерашним захватывающим полетом, когда перед глазами у него стояли красочные пейзажи и аккуратно врисованные в них прямоугольники движущихся отрядов, Толокампу не хотелось встречаться с Мальероном. Это был человек, который мог испортить любое настроение. Еще не появившись, он уже удручил командующего, ибо Толокампу вспомнился неприятный разговор, произошедший год назад в Верторе, во время болезни Иоанна. Однако Мальерон помог на совете, и полководец кивнул:
    - Хорошо, пусть зайдет через пять минут.
    Толокамп вернулся в отведенные ему аппартаменты и сел, ожидая Мальерона. Тот вошел, еле передвигая ноги, склонив голову, и командующего поразила произошедшая с лордом-предателем премена.
    -Здравствуйте, лорд Толокамп. Хорошо ли спалось? - заговорил Мальерон тихим, чуть дрожащим голосом.
    - Прекрасно.
    -Очень приятно.
    - Присаживайтесь, - указал Толокамп на стул, все более удивляясь.
    -Я ненадолго. Не смею вас задерживать.
    -Хорошо. Что вам нужно?
    Мальерон покачнулся, как будто собираясь с силами, и выдохнул:
    -Верный долгу защитника родины и лорда, я прибыл в Грохбундер в надежде, что здесь потребуется моя скромная помощь. Я готов внести свой посильный вклад в успех начатого лордом Кареном и продолженного вами дела.
    -Спасибо, вы уже помогли мне на совете.
    -О, это сущий пустяк. Я бы хотел нижайше испросить у вас соизволения на командование каким-нибудь отрядом.
    -Что? - Толокамп искренне удивился.
    Мальерон поддержал его на совете, но сделал это явно из корыстных
   соображений. Как хватило наглости у этого человека просить солдат после всего того, что он совершил?
    -К сожалению, я вынужден вам отказать.
    -Неужели у вас не найдется нескольких сотен гномов или, на худой конец, орков?
    -Нет.
    -Вы не доверяете мне? - вспыхнул Мальерон.
    -Ну что вы.
    -Не доверяете, я знаю. А я хочу исправить совершенное мною зло. Помните то сражение под Оладором, когда я ударил в тыл объединенным силам лордов и варвары смяли их?
    -А как же? Такое не забывается, - нахмурился командующий.
    -Знайте, что с тех пор меня мучает совесть. Я сплю и вижу, как алчные
   варвары грабят наши брошенные обозы, как они добивают бегущих, - Мальерон замолчал, потупившись. Видно было, что слова даются ему с трудом. - Разрешите мне исправить допущенную ошибку.
    Толокамп посмотрел на смиренного лорда: "Нет, такой негодяй не может так быстро исправиться".
    -К сожалению, я вынужден вам отказать, ибо солдат нет.
    -Жаль, а я так хотел доказать Иоанну свою верность, - тяжело вздохнул Мальерон и вышел, порывисто хлопнув дверью.
   
    Карен сидел за столом. Перед ним стояла пузатая, черная от времени бутыль. Слуга молча наполнил кубок лорда ароматным вином и отступил в тень. Карен сделал маленький глоток, чувствуя, как сладкая влага, пощипывая язык, скользит вниз по горлу.
    Лорд Добин тоже с кубком в руке стоял у окна и, опершись о стену, смотрел наружу.
    -О, наш новый герой полетел к войскам, - произнес он.
    -Кто, Толокамп? - спросил Карен.
    Добин не ответил, но слегка кивнул.
    -Он сейчас считает себя победителем, потому что добился моей отставки и настоял на проведении сражения в поле, - усмехнулся Карен. - Ему кажется, что войско подчиняется только ему и он - повелитель мира.
    -Да, пока войско существует.
    - Боюсь, что через несколько дней его не станет, - покачал головой Карен.
    Черные, давно не стриженные волосы упали ему на лоб.
    -Проклятый Мальерон, - Добин ударил кулаком в стену.
    -Мальерон не виноват. Вернее, виноват, но не он один.
    -Угробят армию, - не обращая внимание на Карена продолжал Добин. - Не выдержат сражения.
    -Не отчаивайся. В любом случае, ты не будешь лицезреть этого позора, ибо ты - комендант Грохбундера и останешься здесь.
    -Слабое утешение. Тем более когда сознаешь, как много мог сделать, - Добин отвернулся от окна и залпом осушил кубок.
   
    Ригерг уже объехал позиции. Дозорные, расставленные по берегу Обры, сообщали, что заметили подошедшее в Устург подкрепление. Встревоженный, барон вернулся в шатер. Дома в деревне были слишком грязными и насквозь пропитанными невыветриваемым запахом мужичьего духа, поэтому военачальник продолжал жить в поле.
    Гахжара возлежала на подушках, вытянув перед собой грациозно изогнутые руки. Ее густые ресницы слабо подрагивали - она придирчиво разглядывала наманикюренные пальцы, унизанные дорогими кольцами. Барон приблизился к ней и узнал два новых великолепных перстня, которые он с большим трудом, но отобрал у жоговенского ювелира. Тот долго упираться, пока Ригерг не пригрозил изувечить его жену и дочь.
    -Как дела? - лениво поинтересовалась Гахжара.
    -Лучше не бывает: люди под боком и их сейчас, должно быть, раз в десять больше, чем нас. Остается только ждать, когда они перейдут в наступление и прихлопнут нас как муху.
    -Но ты же найдешь выход.
    -Постараюсь, - хмыкнул барон. - Хотя, честно признаюсь, не уверен, что у меня получится.
    -Ваша светлость! - донесся крик снаружи.
    Ригерг развернулся и поспешил к выходу. Отдернув полог шатра, он
   столкнулся с кричавшим солдатом.
    -Ваша светлость, - скороговоркой заговорил тот. - Гамар пришел.
    -Где? - воскликнул Ригерг.
    -Там. С северо-востока.
    Барон в сопровождении солдата обежал шатер и тут увидел величественую громаду третьего гхалхалтарского корпуса: более четырехсот воинов и двухсот могучих пещерных троллей. Они медленно появлялись из-за леса. Впереди ехал на единороге широколпечий всадник - Гамар. Теперь берегитесь люди.
   
    Разведчики донесли, что в деревне на противоположной стороне реки Обры расположился небольшой гхалхалтарский отряд. Этельред рассчитал свои силы и хотел было сделать вылазку, но к полудню пришло новое сообщение о том, что противник получил большое подкрепление.
    Старый граф с трудом взобрался на высокую крепостную стену. Она была возведена двести лет назад и еще хранила на своих ступенях невидимые отпечатки следов истинно могучих людей, которые лицезрели расцвет Королевства Трех Мысов. С нее открывался прекрасный вид на поле. К северу раскинулись две рощи, а на юге, по берегу реки почти до того места, где она разделялась на два ручья, шло редколесье. Деревня, где остановился неприятель, находилась на покатой возвышенности. Четыре покосившихся от старости дома не могли скрыть скопление вражеских корпусов. Гхалхалтары разбили шатры, которые на несколько десятков шагов протянулись вдоль Обры. С такой силой было уже не совладать. Этельред снова перевел взгляд на север, где за большим лесом виднелись несколько домиков - деревня Атарвил. Хорошо бы послать туда отряд, чтобы не дать противнику занять поселение и окружить Устург. Однако ратников в распоряжении старого графа было мало, и он скрепя сердце решил оставить эту затею.
    Этельред стал спускаться. Он знал, что когда вернется домой, жена станет укорять его за то, что он с утра ничего не ел.
   
    Красное спросонья, еще не умывшееся в свете своих ослепительных лучей, солнце выползло на небосвод, и наступил новый день, 16-ое летера 150 года.
    С самого утра на западном берегу реки Обры у города Устург наблюдалось оживление. Гхалхалтарские дозорные видели, как скатываются с гор лавины свежих отрядов и как ожившими камнями пикируют с высоты дракуны. Город наполнялся новыми и силами и вскоре уже не мог вместить их. Солдаты стали разбивать лагерь в предместьях.
    Ригерг проследил, как люди установили палатки, затем тронул поводья и подъехал к Гамару.
    -Похоже, мы недолго радовались. Теперь их снова больше, чем нас.
    Гамар кивнул, но его каменное, с жесткими морщинами лицо, не выразило ни волнения, ни участия, как будто ему было все равно.
    -Надо было вчера штурмовать Устург. Тогда мы, с помощью магов, троллей и Всемогущего, взяли бы его и имели бы сейчас лучшую позицию.
    -Возможно, - согласился Гамар.
    -Теперь люди могут сами перейти в наступление. У них для этого достаточно сил, - продолжал Ригерг, озирая противоположный берег и редколесье, где могли притаиться вражеские стрелки.
    -Да, их много, но они не посмеют напасть.
    -Отчего же?
    -Люди трусливы. Они нападают только в темноте.
    Ригерг посмотрел прямо в глаза Гамара: тяжелой накипью всплыла в них затаенная злоба. Барон понял, что старый военачальник вспомнил ночное предательство пентакреонцев, что он ничего не забыл, и ненависть, которую он так долго носил в груди, разъела его сердце. Ригерг подумал, что в бою Гамар будет безжалостен, и оттого невольно пожалел людей.
   
    Граф Этельред выступил вперед, вытянув руку.
    -Приветствую вас, лорд Толокамп. Поздравляю с новым назначением.
    -Спасибо, - командующий вложил свою вялую, худую кисть в пухлую, красную ладонь графа.
    -Я жду вас уже два дня, - сказал Этельред, разминая безжизненные пальцы лорда в своей теплой старческой руке.
    -Я был занят, следил за продвижением войск.
    -О, смею заверить вас, пока все идет хорошо, - усмехнулся в усы Этельред. - Сегодня к Устургу подошло пять тысяч солдат.
    -Еще десять тысяч наемников и орков на подступах, - поддакнул из-за спины Толокампа чернявый, малоприметный барон, состоявший в свите командующего.
    -Да, пока все хорошо, - Толокамп склонил голову набок.
    Этельред наконец выпустил его руку и спросил:
    -Не хотите ли посмотреть на моих молодцов?
    -Сколько их?
    -Двести пятьдесят.
    -Рыцари?
    -Ратники, - скромно ответствовал граф.
    -Почему? Такой человек, как вы, достоин большего.
    -Вы преувеличиваете, - хмыкнул Этельред. - Я старый, больной человек. Я вообще подумывал уединиться в своем поместье и выращивать плодовые деревья и так бы и сделал, если б не все это...
    -Ни в коем случае, - замотал головой Толокамп. - Не вы ли встретили
   гхалхалтаров у переправы через Жоговенский залив?
    -Я.
    -Вы же просто герой! Вы достойны командования рыцарями.
    -Тем более что начальник над рыцарями граф Вурд занимает кареновскую позицию, - как бы невзначай вставил чернявый барон из свиты.
    -Граф Вурд? - переспросил Толокамп.
    -Да. Сын королевского церемониймейстера сэра Вурда.
    -Что ж, - лорд вновь обратил свой взор на графа Этельреда, - силой дарованной мне власти я назначаю вас командующим над корпусом графа Вурда. Дайте мне листок и бумагу, дабы я мог записать свое решение.
   
    Карен прилетел в Устург ближе к обеду, когда летерское солнце, разморенное собственным жаром, лениво повисло посреди небосвода, не двигаясь ни на восток, ни на запад. Дракон долго кружил над задранными вверх головами солдат, выбирая место для посадки. Наконец лорд вместе с сопровождавшими его дракунами опустился близ деревеньки Атервил, к востоку от города. Когда Карен очутился на земле, он заметил скачущего к нему всадника. Не доезжая двух десятков шагов, тот зычно крикнул:
    -Командующий восточной армией просит вас переместиться на юг и немедленно принять командование над правым флангом!
    -Он уже сформирован? - удивился Карен.
    -Да, ваша светлость, хотя возможны еще пополнения за счет вспомогательных отрядов.
    Карен хитро прищурился, чуть подавшись вперед. Бывшему командующему стало интересно, какую роль в предстоящем сражении определил ему его соперник, какой сброд Толокамп дал ему в командование.
    Подстегиваемый любопытством, лорд быстро запрыгнул в седло, в несколько рывков застегнул тугие ремни и в сопровождении верных дракунов устремился на юг, где ожидали его пять тысяч гномов-наемников и три тысячи хилых орков.
   
    В послеобеденное время, когда разморенные люди слонялись по улицам и окрестностям Устурга и придавленные солнечным жаром гхалхалтары укрывались в тени палаток, издали пропели боевые трубы. Как далекий гром оповещает о надвигающейся грозе, так они возвестили о приближении армии. Темными громадами туч, вздымая в небо сотни молниеподобных, сверкающих на солнце копий и десятки развевающихся знамен, отряды выползали из-за леса. Высунув языки, расплоставшись по земле цепкими щупальцами, змеями шурша в траве, тысячи тварей устремились к реке Обра. Все эти смешные и чудовищные, гигантские и крохотные существа были привезены с Южного континента и четыре года бродили по горам и степям ради одного дня, который должен был скоро наступить. Они чувствовали это и потому вели себя необыкновенно возбужденно: царапались, визжали, выли, и все перекрывал рев пятидесяти гороподобных, шестиногих ящеров - боссонов. Разрушительной какофонией он врезался в стройную музыку гхалхалтарских труб, подхватывал ее, и оттого властные призывы казались еще мощнее.
    В центре войска, верхом на высоченном вороном единороге со светлой, расстилающейся до земли гривой и золотым прямым, как эльфийский клинок, рогом, находился Хамрак. Бессмертный не спешил добраться до берега, а спокойно наблюдал за волнующейся массой гхалхалтаров и низших. Первые из них уже подходили к воде и сливались со стоявшими там корпусами Гамара и Ригерга. Последние же еще не вышли в поле. Некроман посмотрел на город, притаившийся за хилой порослью редколесья на другой стороне реки. Подобное зрелище должно было впечатлить людей. Теперь оставалось все распределить, отвести каждому корпусу свое место и начать настоящее представление, по сравнению с которым и Фортобрейденский прорыв, и расправа над пентакреонцами, и стычка у переправы показались бы жалкими проделками.
   
    Луна трепетно отражалась в медленно плывущей глади реки. Шкурой
   исполинского зверя чернел в темноте лес. На опушке и по всему полю до самой Обры пламенели костры. Никто в гхалхалтарском стане не спал. На другом берегу было также оживленно. Везде вокруг стен Устурга и в нем самом перемигивались огни и слышались крики часовых. В городе шел военный совет. И в просторном шатре Хамрака Великого тоже совещались.
   
    Когда лорд Толокамп вылез из роскошной кареты, приличествовавшей его высокому сану, и направился к Зданию Совещаний, его тут же обступило множество рыцарей, купцов и прочего люда, желавшего милостей от нового командующего.
    -Помните, вы обещали мне десятерых орков!
    -Ваша светлость, вы изволили просить у меня двенадцать пудов зерна. Я их доставил, как и было уговорено. Где мне получить за них деньги?
    -Пошли, пошли! - гневно кричали охранники Толокампа, зло, не церемонясь, расталкивая толпу.
    Самые упорные просители, однако, не сдавались и лезли прямо под удары железных перчаток. Перед Толокампом мелькнуло искривленное толстое лицо старого менялы с выпученными желтыми глазами и рассеченной в кровь щекой.
    -Ваша милость, вы ж обещали...
    Солдат пятерней схватил настырного купца за лицо и с силой оттолкнул.
    Толокамп проскользнул на свободные ступени и стремительно взбежал по ним в Здание Совещаний. В холе его ожидали шесть человек из свиты и Мальерон. За последние два дня Толокамп постоянно наталкивался на докучливого лорда, и каждый раз Мальерон просил дать ему хоть сотню орков, дабы он мог доказать свою верность королю Иоанну и исправить совершенные ранее ошибки.
    Вот и сейчас он подбежал к Толокампу и до жалости противно загнусавил:
    -Позвольте мне исправиться. Милостивейший из людей, вы не можете отказать страждущему. Вы не представляете, как я страдаю от того, что все считают меня предателем. Бедный я, бедный! Старый изгой!
    Пытаясь не обращать внимания на стенания Мальерона, Толокамп направился в Зал Совещаний, где уже собрались все значимые военачальники. Среди них выделялся отстраненный, но несломленный лорд Карен, которому Толокамп при всей своей антипатии не мог не выделить фланг.
    Командующий подошел к столу. Все встали. Когда он сел, все опустились и зашуршали разложенными картами.
    Лорд Мальерон замялся. Как не имеющий отряда, он не имел права присутствовать на военном совете. Однако звание лорда давало ему многие привилегии, и он остался, заняв скромное место позади Толокампа.
   
    Совещание было в самом разгаре, когда вошел один из охранников в яркой тунике и доложил о приезде гонца.
    Толокамп кивнул:
    - Впустите.
    Стражник поклонился и исчез, а через несколько мгновений двери распахнулись и в зал ворвался растрепанный гоблин. Из-за острого крючка его носа испуганно глядели распахнувшиеся черные глаза.
    -Что ты имеешь нам сказать? - спросил Толокамп.
    -Ваше светлейшество, - гоблин не удержался на ногах и, по обычаю своего народа, упал на колени перед командующим. - Не велите казнить, раба своего. Плохая весть.
    -В чем дело? - Покраснел Толокамп.
    -На отряд сэра Левальда напали.
    -И?
    -Половину порешили, и сам сэр Левальд того.
    -Что за отряд? - поинтересовался Толокамп, оборачиваясь к своему секретарю.
    Тот зарылся в бумагах, но гоблин опередил его:
    -Четыре сотни орков.
    -Где они сейчас?
    -Половина в горах того, а другая уж близехонько от Устурга.
    -Ваша милость, позвольте, - пошевелился лорд Мальерон.
    Толокамп обернулся к бывшему преспешнику Альфреда Черного.
    -Благодетельнейший, позволь мне исправиться. Видно, само провидение...
    Командующий не то чтобы поверил в раскаяние Мальерона, но больше не мог сносить его канючиния да еще перед военачальниками.
    -Хорошо, хорошо, - чуть не закричал Толокамп, - возьмите себе этих
   несчастных двести орков, коли сэр Левальд погиб.
   
    Стражник-гхалхалтар стоял, глядя на расстилавшееся перед ним поле,
   обросшее густым мехом высокой травы. Его взор обращался к горящим кострам и темным фигурам, расположившимся вокруг них. Ему было неприятно смотреть на отдыхающих солдат, а потому он быстро переводил взгляд на небо, бессмысленно считал звезды и искал темные пятна на серебряном диске луны. Однако яркие всполохи костров вновь привлекали его внимание, и охранник с завистью глядел, как ужинают остальные гхалхалтары в то время, как он и его товарищ изваяниями застыли у входа в королевский шатер.
    Из-за тканевой перегородки доносился смутный говор - шел совет. В начале дежурства стражник пытался прислушиваться к нему, но потом решил, что это не его ума дело. Его задача - стоять, не шелохнувшись. Ноги гхалхалтара затекли, и ему казалось, что он врос в землю и, хоть вали его - не упадет. Занемевшие пальцы крепко сжимали гладкое древко копья.
    Стражник вновь поглядел на небо и подумал, что так же, наверное, стоят на часах и люди и охраняют своих военачальников. В этом они похожи.
    Внутри послышались мягкие шаги. Полог шатра приподнялся и между солдатами появился средних лет гхалхалтар с необычайно светлыми волосами. В лунном свете и алом трепетании костров серебристо курчавилась его бородка. Вышедший взглянул на охранников.
    -Стоите молодцы?
    -Да, - ответил стражник за себя и своего товарища.
    -Правильно.
    Военачальник сделал пару шагов, потом вдруг обернулся и улыбнулся:
    -Удачи вам в предстоящем.
    -Спасибо, - сухо кивнули солдаты.
    Выражать свои чувства на посту им не полагалось. Однако охранник с
   нескрываемым любопытством проводил взглядом удаляющуюся фигуру совершенно незнакомого ему военачальника. Видимо, в предверии наступающей грозы все становились добрее, чтобы, сплотившись, выместить придержанную злость на врагах.
   
    Барон Ригерг не знал, отчего вдруг заговорил с простыми охранниками, но настроение у него было превосходное. Выйдя от Хамрака, он нес в голове восхитительное нагромождение стратегических схем и выкладок. Все совпадало. Под уверенной рукой короля корпуса распределились по карте точно выверенным рисунком. Ригерг был воодушевлен логикой бессмертного и рациональностью предстоящего действия.
    Глубоко вдыхая свежий ночной воздух и любуясь мозаикой цветных костров, барон пробирался к своему шатру. Он находился недалеко от королевского, но в нагромождении лагеря тридцатитысячной армии, военачальник легко заблудился. Впрочем, барон нисколько не волновался, ибо везде были свои. Теперь, накануне боя, Ригерг осознал это и даже самые ничтожные твари, проскальзывавшие у него под ногами, вызывали улыбку: ведь и они тоже помогут во время боя. Наконец барон заметил гхалхалтара из своего корпуса и вскоре вышел к шатру. У входа дремал с магическим светильником в руке слуга.
    -Эй, - окликнул его Ригерг.
    Слуга вздрогнул, открыл глаза и, увидев хозяина, мгновенно вскочил на ноги:
    -Извините, заснул.
    -Ну-ну, - успокоил его барон. - Посвети.
    Слуга провел Ригерга через темные покои шатра к опочивальне. Из-за толстой занавеси пробивался свет.
    -Ты свободен, - кивнул барон, отпуская слугу.
    Тот быстро удалился, радуясь в предвкушении сна.
    Ригерг приоткрыл занавесь и увидел Гахжару. Она лежала на кровати и разглядывала книгу. Черные, густые локоны струились по ее плечам, обвивали ее тонкие руки в сверкающих браслетах. Ригерг невольно залюбовался ею. Гахжара перелистнула страницу и медленно подняла голову.
    Барон ступил в спальню и задернул за собой занавесь.
    -Что это? - поинтересовался он, указывая на книгу.
    -Взяла у одного мага, - Гахжара небрежно захлопнула ее и отбросила в
   сторону.
    -Осторожнее, книги - большая ценность.
    -Ну уж не дороже бриллиантов.
    -Да, пожалуй, - согласился Ригерг, снимая кафтан.
    -Сегодня ты вернулся поздно.
    -От сегодняшнего совета зависит, победим мы или нет.
    -Не смеши меня, - Гахжара игриво перекатилась на спину. - Я и так знаю, что победим.
    -Ты как всегда права, - тонко улыбнулся гхалхалтар.
    Он опустился на край кровати и стянул сапоги.
    -А куда Хамрак поставил твой корпус?
    -Туда, где он стоит сейчас. Я буду прикрывать тварей, когда они пойдут в атаку. Кстати, я договорился, чтобы ты оставалась во время сражения с Хамраком. Там будет безопаснее.
    -А ты спросил, хочу ли я оставаться там?
    -Но здесь правда опасно, - примирительно улыбнулся Ригерг.
    -Если бы я боялась, я бы осталась на Южном континенте и разводила цветы, - презрительно скривилась Гахжара. - Я хочу все видеть, а потому никуда не уйду.
    -Как будто ты не знаешь, что смотреть здесь нечего. Перестань. Ты будешь в ставке у Хамрака.
    -Нет, - отрезала Гахжара.
    Она приподнялась и помогла Ригергу снять рубаху.
    -Ну и что мне с тобой делать?
    -Ничего. Лучше погаси светильник.
   
    Следующий день, 17-ое летера, прошел в подготовке к предстоящему сражению. Корпуса занимали свои позиции, наспех сооружали необходимые укрепления. Лучники запасались в лесу стрелами. Ратники проверяли остроту клинков. Жители Устурга помогали солдатам в рытье окопов, и копошились на другом берегу занятые работой твари. Дракуны непрестанно кружили над гхалхалтарскими войсками, и тролли часто залетали на территорию людей, но никто никого не трогал. Как будто все сговорились. На Устургском поле царило перемирие, чтобы на следующий день взорваться гвалтом боевых труб, ревом тварей и иступленными криками дерущихся.
   
   Глава четвертая.
   
   Ночь уступала мир дню.
   За стенами шатра было тихо, и казалось странным, что скоро грохочущие громады армий проснутся и сдвинутся с мест.
   Хамрак внимательно оглядел Гамара - высокий, широкоплечий, в крепких, легких доспехах, с решительным лицом. Пальцы военачальника барабанили по резной рукояти меча. Гамар ждал момента, когда его рука красиво и свободно выдернет клинок из сковывающих благородную сталь ножен. Хамраку было нечего терять. Смертных не спасти, так пусть вдосталь насытятся своей кровью, и потому на военном совете накануне король назначил Гамара командующим самого мощного правого фланга, дав ему полный карт бланш.
   -Я надеюсь на тебя, - произнес некроман. - Ты - хороший военачальник и, я знаю, победишь. Только прошу тебя, когда пересечешь лес, дай знать. Лишь после этого завязывай бой.
   -Слушаюсь, ваше величество.
   -Ступай, - Хамрак благосклонно махнул рукой, сознавая, что в следующий раз увидит Гамара уже после всего...
   
   Небо на востоке позеленело. Легкие сероватые облака, до того прятавшиеся в глубинах темного небосвода, вдруг проявились и, пропитанные розовыми отсветами встающего солнца, тяжело набухли. Из-за горизонта, раскидывая по равнине неясные копья лучей, медленно выплывало ярко-алое светило. Вода в реке зазолотилась, четко разделив две враждебные армии.
   За редколесьем, к югу от Устурга, засверкали панцирями гномы-наемники. Рядом с ними, вдоль всей восточной стены растянулись цепочкой три тысячи орков. За городом, в тени западных укреплений покоился рыцарский корпус. Эти силы составляли фланг лорда Карена.
   За рощей, к северу от Устурга, расположилось второе орчье скопление, где находился лорд Мальерон, а западнее, у деревни Атарвил, красовались ровные шеренги корпуса ратников под предводительством самого командующего лорда Толокампа. Рядом бродили ополченцы и отдыхали двести драконов со своими наездниками. Сам Атарвил охранял отряд рыцарей графа Этельреда.
   Напротив деревни, за лесом, находился многочисленный корпус тварей. Железной волей Хамрака они были собраны в одном месте и, по диспозиции, должны были продираться через заросли напролом, навстречу губительной кавалерии Этельреда.
   За тварями стояли два гхалхалтарских конных корпуса, а за ними - главная сила бессмертного короля - шестнадцать тысяч гхалхалтарских пехотинцев и гвардия. Слева от центра, на берегу Обры, рядом с четырьмя убогими домами, расположилось второе крупное скопление тварей и вспомогательный корпус барона Ригерга. Справа, почти на самой опушке большого леса, стояли в ожидании приказа гхалхалтары и тролли Гамара, составлявшие правый гхалхалтарский фланг.
   
   Гамар едва сдерживал дрожь, колотившую тело. Даже в молодости, когда он еще имел обыкновение обнимать девушек, не ощущал он подобного. Кровь волновалась в нем, вскипала в венах, заставляя руку беспокойно поглаживать рукоять меча.
   Единорог чувствовал необычное настроение своего хозяина и резво пробирался через кусты навстречу надвигающемуся сражению.
   Гхалхалтары и тролли в молчании следовали за предводителем. Они знали, что на их долю выпала нелегкая задача: незаметно прокрасться через лес, напасть на дракунов и, развеяв их, оттеснить фалангу лорда Толокампа. Шуметь было нельзя, ибо только внезапность могла дать им шанс на быструю победу над дракунами. Если те успеют подняться в небо и ударить вместе с ратниками - все пропало, придется отступать. Потому шли с предосторожностями.
   С глухим рокотом скатывающихся по опавшей листве гигантских валунов многотысячная армада двигалась через лес. Звери забивались глубоко в норы или рвались в густые чащи. Птицы, тонко перекликиваясь, метались над головами. Гамар боялся, как бы они не насторожили дракунов, но он никак не мог повлиять на свободных, быстрокрылых птиц. Его злобные взгляды не могли прервать их полета.
   
   Лорд Толокамп стоял на возвышенности, над лагерем. Ратники только просыпались. Они еще не знали, даст ли им неприятель лишний день на возведение оборонительных траншей или нападет уже сегодня. Слышался скрежет надеваемой брони и лязг мечей, вытаскиваемых из ножен. Кое-где полыхнули костры и потянуло дымом. Командующий всмотрелся в высокую, непроницаемую стену леса. За ним - гхалхалтары.
   Большая стая птиц с клекотом вырвалась из-за деревьев, заметалась. Толокамп нахмурился: "Неужели неприятель начал наступление? Что ж, тем лучше. Тот, кто нападает, несет большие потери".
   
   Минуло четверть часа с момента ухода Гамара. Армия оживала, и вслед за ее постепенным пробуждением набирали силу звуки. За стеной шатра слышались крики и громкое чавканье шестилапых ящеров боссонов. Перед Хамраком стояли новые военачальники - предводители тварских корпусов.
   -В ваших руках - сила. Она даст вам власть над людьми.
   Военачальники слушали, не шелохнувшись. Их застывшие, будто вылепленные из глины лица выражали внимание.
   -Ступайте, - отпустил их Хамрак.
   Некромант не был многословным: он не призывал к подвигам и к убийствам, но и предостерегать от излишней кровожадности было бесполезно. Таков был день.
   Военачальники поклонились и вышли, и с их уходом оборвалась еще одна нить, сдерживавшая рвущуюся мощь войны. Приказания были отданы. Твари должны были двинуться в бой. Хамраку оставалось только выйти наружу и лицезреть самое страшное и глупое творение его гениального разума, ибо именно он разработал диспозицию.
   
   Отражения разнородных тварей уродливо полоскались в прозрачной, размеренно текущей воде. Они в нерешительности топтались у берега, ожидая повелений. От входа своего шатра барон Ригерг увидел троих всадников. Горделивым аллюром они подскакали к низшим и смешались с ними. Шестилапые ящеры, боссоны, замычали еще громче. Ригергу почудилось, что все твари вдруг разом покачнулись. Крайние неожиданно для самих себя внезапно сорвались в реку. Завизжав от леденящего прикосновения ненавистной им воды, низшие рванулись обратно, но задние уже теснили их и загоняли дальше в Обру. Тогда они бросились вперед, желая как можно скорее пересечь отвратительную реку. Кружево брызг и всклокоченной пены обволокло толпу тварей. Казалось, река вышла из берегов и захлестнула редколесье. Мокрые, стряхивающие с себя гроздья капель передовые твари выбрались на противоположную сторону. Их радостный крик взметнулся к небесам, полетел к Устургу и отразился от городских стен кличем кареновских отрядов.
   Через решетку редколесья Ригергу было плохо видно вражеские построения, но он различил, как нечто непомерно большое всколыхнулось, поднялось и повалило навстречу рвущейся толпе обезумевших тварей.
   -Захватывающе, - усмехнулась сидящая рядом Гахжара.
   -Да уж. Уверен, что твари не справятся одни и мне тоже скоро придется оказаться там, - барон указал рукой на противоположный берег.
   Даже яростный рев сближающихся отрядов не мог перекрыть жалобного треска сметаемых деревьев. Обрушивающиеся стволы давили мелких тварей. Боссоны вминали их в землю. Наемники-гномы были уже близко. Орудуя топорами, они стремительно расчищали себе дорогу.
   -Вот, смотри, сейчас начнется самое интересное, - хмыкнул Ригерг, взглянув на жену.
   Глаза ее были распахнуты, и в них горела звериная кровожадность, жутко оттеняющая красоту ее миловидного лица. У нее было все: наряды, драгоценности, деньги, но ни за какие богатства не могла она увидеть того, что происходило теперь. Гахжара ловила момент и пыталась по-настоящему насладиться захватывающим зрелищем. Ригерг смутился и быстро отвел взор.
   В хаосе криков он различил перемену. Сошлись? Барон поднял глаза. Опыт воина не подвел его - точно, сшиблись. Гномы раскидали первый ряд ослепленных яростью тварей, но тут на них налетели боссоны. Вторая волна низших заставила гномов податься назад. Бой углубился в редколесье. Ветви деревьев сетью опутывали дерущихся, валили их с ног. С грохотом рухнул подрубленный боссон. Предсмертный его рев задрожал у Ригерга в ушах.
   
   Когда Карен увидел гибель одного из исполинских шестилапых ящеров, он решил ввести в бой корпус орков, стоявший севернее места схватки.
   -Лети скорее! Чтобы вдарили во фланг! - закричал лорд дракуну, пытаясь перекричать разрастающийся шум битвы.
   Последние слова курьер уловил уже возносясь в небо.
   Карен проследил, как дракон с головокружительной быстротой, почти в вертикальном положении, набирает высоту. Крики вновь взбудоражили слух. Лорд метнул разгоревшийся взор в сторону редколесья. Размахивая топорами, гномы держали надежную оборону, против которой даже гороподобные чудища были бессильны. Многие из тварей попадались в сделанные накануне ловушки.
   Крики донеслись и с другой стороны. Карен обернулся на север - орки пошли в наступление. Их тщедушные, вертлявые тела, обтянутые сухой зеленой кожей, худые тростинки рук, сжимавшие бесполезные палки, в другой раз могли бы вызвать смех, но их было более трех тысяч и, сплотившись, они неотвратимой орущей волной катились на врага. И тогда твари заметались, разрываясь между двумя огнями. Наемники-гномы перешли в наступление, тесня низших обратно в ненавистную им реку. Силы тварей умножились страхом перед водой и, будучи не в состоянии оказать сопротивление умелым наемникам, они ринулись на хилых орков. Гигантский боссон бурым волнорезом врезался в толпу орков.
   В это время до слуха Карена долетели отдаленные, приглушенные грохотом близкого сражения, крики. Лорд привстал в стременах, вытянул шею и заметил оживление на другом берегу, в том месте, где лес особенно близко подступал к реке.
   
   Граф Этельред быстро выпил приготовленное ему снадобье и вновь выпрямился в седле, уставившись на поле. С одной стороны оно было ограничено рекой, с другой зажато лесом. Наступающим ордам было не уместиться на этом узком, в двести шагов, пятачке. Они ломились прямо через лес, живой массой сметая кустарники и целые деревья. Этельред близоруко прищурился, стараясь различить, нападающих.
   -Скажи- ка, молодец, кто там?
   -Твари, ваша милость, - ответил верный оруженосец графа Винфильд.
   -Хорошо. Тогда попытаем счастья, - повеселел Этельред.
   Боль, терзавшая его грудь, отступила под воздействием целебного отвара и это вселило в графа радость, хотя опыт подсказывал, что твари все равно одержат верх.
   Граф обернулся в седле, насколько позволяли ему громоздкие, начищенные до блеска доспехи. На кривых улочках Атарвила застыли в немом ожидании рыцари. Кроваво переливались в лучах молодого солнца их латы.
   -Копья наизготовку! Впере-е-ед! Во славу Королевства Трех Мысов! - надрывно закричал Этельред.
   Протестующе заметались в его горле голосовые связки, и граф почувствовал, что разом охрип. Однако рыцари уже пришли в действие. Одновременно вздыбились шесть сотен копий, недобро сверкнув сталью наконечников; со скрежетом опустились шесть сотен забрал, скрыв розовые лица людей холодной непроницаемой завесой. Грузные боевые кони тронулись, звеня навешенными на них чепраками. Обремененные тяжелой ношей, они набирали скорость медленно. Впрочем, рыцари не торопились: громкому беснованию диких тварей они рассчитывали противопоставить спокойствие мастерства. Противники сближались лоб в лоб.
   
   Верховный Маг гхалхалтаров Гархагох зорко наблюдал за разворачивающейся перед его взором цепью тварей. В дикой жизни эти разнородные существа были совершенно несовместимы и давно бы загрызли друг друга, но воля и телепатия предводителей-гхалхалтаров надежно сплотила их, разделив по отрядам. И каждая тварь в отряде рвалась теперь в бой, желая наконец безнаказанно удовлетворить свои притупленные до того звериные инстинкты. Перегородив все пространство от берега до леса и продираясь прямо через густые, хлесткие заросли, низшие мчались на врага.
   Зоркие, не утратившие за годы остроту глаза Гархагоха уловили впереди, за шеренгами тварей, блеск доспехов. Людские рыцари покинули Атарвил в надежде на свое преимущество в поле. Однако твари все равно должны были расправиться с ними, пусть даже на одного убитого противника пришлось бы по десять низших. Все же Гархагох окинул взором подвластных ему магов. Они группками по двое, по трое разбрелись вокруг и тихо переговаривались. Им, как будто и дела не было до того, что на противоположном берегу уже шел кровопролитный бой в редколесье и что впереди через несколько мгновений схлестнутся в жестокой схватке рыцари и твари. Однако Гархагох знал, что маги лишь ждали условного сигнала.
   Из- за леса взвились черные птицы. Гархагох пригляделся. Нет, они были слишком велики для птиц. То были дракуны. Наполненные смертоносным пламенем, они неслись навстречу беспомощным против них тварям. И тут Гархагох понял, что пора действовать...
   
   Гамар наконец вышел на опушку и увидел боевой порядок людей. В двух полетах стрелы стояли бесконечными ровными шеренгами ратники, а между ними и лесом разместились дракуны. Всадники были в седлах и застегивали ремни. Застать их врасплох не удалось, но дракунов было мало, не более пятидесяти, из чего Гамар тут же сделал неблагоприятный вывод: сражение за лесом уже началось. Деревья отгораживали его фланг от реки и основного поля. Атарвил лежал западней, а потому военачальник не мог слышать криков.
   Гамар обернулся к сопровождавшему его магу:
   -Передай королю, что мы дошли.
   Маг кивнул и закрыл глаза, посылая мысленный сигнал бессмертному. Военачальник настороженно следил за лицом волшебника. Некоторое время оно оставалось неподвижным, затем губы его дрогнули, что-то беззвучно зашептали. Затем маг снова смолк и наконец разлепил веки и торжественно возвестил:
   -На Обре идет сражение. Нам надо торопиться.
   Словно крылья выросли у Гамара за спиной, расправив его широкие плечи. Рука потянулась к рукояти меча. Как долго он ждал этого мига! Целую жизнь, целые триста лет! На солнце рдяно вспыхнула стыдливо обнажившаяся сталь. Но недолго клинку оставаться девственно чистым. Он взлетел вверх, вслед за ловким движением кисти военачальника описал стремительный круг и застыл в направлении дракунов, словно почуяв запах свежей крови.
   -Вперед! Во славу гхалхалтарской державы!
   Гамар всадил шпоры в бока единорога, и тот одним прыжком очутился перед изумленными взглядами людей. Гхалхалтары вырвались из плена опутывающих их зарослей и побежали навстречу неприятелю. Расправив кожистые крылья, каменным градом устремились тролли.
   Люди сначала растерялись, но быстро пришли в себя. Гамар подгонял троллей хлесткими криками, орал им вслед, и потому чудища достигли дракунов прежде, чем те успели оторваться от земли. Драконы выпустили огненные столпы, опалив нескольких нападающих. Затем все смешалось и покрылось языками пламени и клубами черного дыма. По полю поплыл прогорклый запах. Как паруса, терзаемые ураганным ветром, захлопали, схлестываясь и сплетаясь друг с другом, крылья борющихся.
   Гхалхалтары замедлили шаги, не решаясь влиться в кипящее варево сцепившихся дракунов и троллей. Однако Гамар был неумолим. Злым духом он метался по полю, и, повинуясь его несгибаемой воле и демоническому воодушевлению, солдаты лезли в шипящий клубок дерущихся. Спотыкаясь о тела опаленных троллей и туши растерзанных драконов, задыхаясь в дыму, гхалхалтары железными клиньями мечей размежевали сражающихся. Три спасшихся дракуна взмыли в небо.
   
   Толокамп побледнел, завидев неприятеля, вынырнувшего из леса так внезапно. На поле из двухсот дракунов осталось только пятьдесят. Остальные были отосланы на борьбу с наступающими в центре тварями.
   Атака пещерных троллей оказалась гибельной. Командующий воздел руку вверх, как будто это могло придать необходимую твердость его дрогнувшему голосу, и выпалил стоящему рядом барону:
   -Возьмите свой отряд и в контратаку. Вы тоже, - Толокамп обернулся к другому, выпучившему глаза военачальнику. - Поднять три тысячи ратников! И всех в атаку!
   Тролли с помощью подоспевших гхалхалтаров успели уничтожить отряд дракунов, когда передовые шеренги ратников сдвинулись и пошли в бой. Из коварных недр леса высыпали новые гхалхалтары, и, когда расстояние между людскими солдатами и авангардными частями противника сократилось до ста шагов, Толокампу показалось, что трех тысяч ратников будет мало. Досадуя и кляня себя, командующий закричал в гулкую пустоту, повисшую над полем:
   -Еще две тысячи! Ополченцев!
   Гонцы молниями понеслись во все концы гигантского корпуса.
   В это время некоторые вражеские солдаты приостановились. Толокамп различил в их руках луки. Гхалхалтарские лучники подпустили ратников вплотную и тогда выстрелили. Гроздьями посыпались на землю бойцы первой шеренги. Еще несколько мгновений и стрелки, поддержанные пехотой, отбросив луки, схватились за мечи и шершнями впились в железное тело людского корпуса. Толокамп в растерянности глядел на быстро меняющуюся линию сражения. Оно то разбивалось на отдельные поединки, то вновь сливалось в противостояние двух плотных отрядов. Лорд находился в недоумении, ибо он сделал все, что мог - направил должное количество солдат в бой - и теперь оставалось только наблюдать за ходом битвы, чья пересилит, и, если неприятель начнет брать верх, послать дополнительные отряды. Лорд Толокамп с напряжением следил за происходящим. На карту была поставлена судьба королевства, ведь правильно сказал коварный лорд Карен: "Восточная армия одна, другой не будет, а с ее уничтожением падет и все государство".
   
   Ригерг обернулся на крик, раздавшийся у самого его уха. Прямо над ним свешивался из седла гхалхалтар. Барон уставился на рот прибывшего, пытаясь уловить, о чем тот говорит. Гул битвы, разворачивающейся уже на самой кромке противоположного берега, мешал разобрать слова, и Ригерг не услышал, но догадался о смысле сказанного.
   - Король приказывает вам идти на помощь тварям!
   Барон вскочил на ноги. Гулко звякнули от резкого движения железные наплечники и кираса. Слуга подал господину позолоченный шлем с роскошным черно-красным плюмажем. Через мгновение Ригерг был уже в седле. Боевой конь задрожал под ним, радостно затанцевал. Военачальник приосанился. Слуга вложил в его руку тяжелое копье. И тут Гахжара чуть побледнела:
   -Ты тоже едешь туда?
   -А как же? Это моя работа. Разве я с самого начала не предупреждал тебя? - злорадно ухмыльнулся Ригерг.
   Теперь ему стало вдруг приятно видеть слабость жены, словно силы, покинувшие нее, влились в него. Все его тело горело в ожидании предстоящего.
   -Скорее! - осмелился поторопить барона гонец.
   -Конечно, - военачальник взглянул на противоположный берег, где кучно толпились у самой воды отступавшие твари.
   Ригерг пришпорил коня и, исполненный непреодолимой решимости, предстал перед своим корпусом. Гхалхалтары подтянулись при виде бравого предводителя. Ригерг не стал тратить время на пафосные речи - это было не в его обычае. Он просто крикнул:
   -Клином стройсь! Ряды сомкнуть, через реку - в бой!
   Дисциплинированные воины быстро исполнили приказание. Корпус сплотился, образовав подобие клюва исполинской птицы. Барон метался вокруг, придирчиво оглядывая построение.
   -Дамгер! - орал он сотнику. - Ровнее, ровнее!
   Вторя бешенным скачкам коня, с хлопаньем развевался плащ военачальника и разлетался по ветру черно-красный плюмаж. Ригерг явно красовался перед Гахжарой, которая теперь уже с ужасом наблюдала за приготовлениями.
   Несмотря на страшную водобоязнь, твари стали сползать в реку. Самые отважные гномы пробивались в их смешавшийся строй и рубились по колено в воде. Обра окрасилась в розовый цвет. Твари готовы были побежать, как сзади, за их спинами, раздался предостерегающий клич.
   С шумными возгласами корпус Ригерга тронулся с места и покатился по покатому склону к реке. Конь барона с наскоку врезался в воду, уйдя копытами в песчаное дно. Ригерг со злостью всадил шпоры в его крутые бока. Истошно заржав, скакун вырвался из воды и пегасом в несколько скачков преодолел расстояние, отделявшее гхалхалтара от тварей. Военачальник хорошо различил их взлохмаченные загривки, длинные лапы, щупальца, обезображенные ужасом морды. Одна из тварей развернулась, чтобы бежать, и тогда барон в ярости рубанул ее плашмя. Чудище упало под копыта коня, захлебнувшись в воде.
   - Налево! Косая атака! По оркам! - скомандовал Ригерг.
   Гхалхалтарский клин взрыл Обру и налетел на орков. Удар оказался настолько силен, что передние ряды неприятеля смяло. Корпус резко продвинулся в глубь построения, расчленив орчий отряд на две части и обратив его в стадо.
   Переполненный вливающимися в его уши воплями и затмевающими взор видениями, Ригерг безжалостно насаживал тщедушных орков на копье. Наконец оно сделалось таким тяжелым, что барон вынужден был отбросить его в сторону. Тогда рука гхалхалтара схватилась за меч. Клинок в щепы разрубал палки - примитивное оружие орков.
   Один из их вождей с костью, вставленной в нос, и с деревянным круглым щитом, наскочил на барона, ловко юркнув между опасными копытами коня. С гиком орк замахнулся заточенным колом, норовя всадить его в брюхо скакуна. Ригерг подался вперед, свесившись с седла. Его клинок молнией ударился в выпуклую сферу щита и пробил его насквозь. Вождь орков вскрикнул, в ужасе уставившись на пронзенную руку, сжимающую бесполезный, расщепленный надвое щит. Кол застыл в его здоровой, занесенной для удара руке. Ригерг не медля выдернул меч из щита и прикончил врага.
   
   Зубчатая тень от городских стен черной вуалью покрывала крепко сбитые построения рыцарей, скрадывая красоту их начищенных перед боем доспехов. Кони нетерпеливо били копытами оземь, фыркали, грызли удила. Взор Карена то впивался в марево жестокой схватки, вновь углубившейся в редколесье, то устремлялся на спокойные ряды рыцарей. Это был его резерв. Последняя надежда, ибо за ними не было никого.
   Твари потеряли более половины своего состава и отступали. Гномы-наемники яростно уничтожали их. Погибли пять из семи гигантских шестилапых ящеров. В то же время орки не выдержали натиска гхалхалтаров и подались назад. Гхалхалтары пробивались вперед, надеясь обойти искусных гномов и ударить им в тыл. Этого нельзя было допустить.
   Карен перевел взгляд на мнущийся в ожидании корпус рыцарей. Какие молодцы! Восемьсот отличнейших бойцов! Они должны были смять дерзких гхалхалтаров. Однако и у Хамрака, наверняка, оставалась козырная карта в запасе. "Нет, - лорд вновь уставился на редколесье, - надо подождать".
   
   Этельред скакал впереди. От быстрой скачки в груди снова закололо, но он не мог позволить себе расслабиться. За ним следовали шестьсот вверенных ему человек, и он спиной чувствовал их напряженные взгляды. Они заставляли графа держаться в седле и лететь словно ветер, превозмогая усиливающуюся боль. Жаль, но выпить целебной настойки было уже нельзя. Земля стремительно проносилась под копытами коня. С шелестом мелькала смазанная скоростью трава. Рдяными каплями исчезали позади цветки клевера.
   Между тварями и рыцарями оставалось не более двухсот шагов. Люди уже хорошо различали оскаленные морды хищников, их вывалившиеся от быстрого бега языки. Сверкнув, солнечными лучами, копья перевернулись, наставив свои наконечники на низших. Через минуту они достигнут цели.
   И тут Этельред заметил, как задрожал слева от него лес. Граф повернул голову и, сквозь узкие прорези забрала, с ужасом заметил, что весь лес качается в такт бушующим в нем низшим. Они горохом сыпались на равнину, грозя смести всадников. Этельред предполагал, что твари пойдут через заросли, но не думал, что их будет так много.
   В это время тень заслонила солнце. Граф вскинул глаза и увидел темный силуэт дракуна. Лучи светила тускло расцветили перепонки его раскрытых крыльев. В следующий момент дракун уже пролетел, и открывшееся солнце больно ударило по близоруким глазам старого воина. Этельред зажмурился, а потому не заметил, как справа от него, из-за наступающих тварских орд, взмыли в небо три громады. Когда он раскрыл веки, ему почудилось, что это вознеслись холмы, тянувшиеся по берегу Обры. Три огромнейших пещерных дракона набросились на дракунов, казавшихся против них мелкими мошками. Невесть откуда взявшиеся исполины разверзли пасти. Их выдохи вызвали три широчайших потока огня, обративших в пепел десяток дракунов.
   Вздрогнув, Этельред оторвал взгляд от неба. Твари были уже совсем близко. Если рыцари вклинятся в самый центр, они погибнут. Низшие зажмут их в кольцо, из которого не вырваться. Напрягая голосовые связки, граф прохрипел:
   -Поворачивай. К реке!
   Он резко осадил коня. Остальные рыцари, встревоженно озирающиеся по сторонам, поняли замысел своего предводителя и тоже устремились к Обре, надеясь ударить не в центр, а во фланг тварей и тем самым выиграть время, покуда бегущие из леса подоспеют на помощь к своим собратьям у воды. Два десятка храбрецов, однако, продолжали целеустремленно нестись по изначально намеченному курсу. Сковывающий голову шлем не позволил Этельреду проследить за судьбой смельчаков, но он мог о ней догадаться.
   Землю покрыл сумрак, хотя было только десять часов утра. Смог застилал небо. Три гигантских дракона, казалось, подожгли небосвод, и он полыхал, надрывно крича голосами опаленных дракунов.
   В темноте Этельред смутно различил переливающуюся отражениями огненных вспышек реку и фигуру сгорбившейся твари в трех шагах от себя. Его конь налетел на нее и вмял в землю. Граф услышал как хрустнули под копытами позвонки. И в этот момент сразу с десяток тварей набросились на него, впившись корявыми когтями в круп и шею боевого коня. Однако их лапы бессильно соскользнули с железной брони, защищавшей тело животного. Подоспевшие рыцари разметали нападавших и помчались дальше, струясь тускло-серебристым потоком вдоль ярко-золотой в отсветах пламени реки. Тонкий строй тварей у воды был прорван. Обескураженные низшие остались позади, а бегущие к ним из лесу собратья, стали спешно залатывать пробитую рыцарями брешь.
   Конь нес Этельреда по самой кромке воды. Граф чувствовал тяжелое дыхание животного. Он и сам дышал с трудом. В груди стучало расходившееся сердце, и каждый удар причинял невыносимую боль.
   Корпус людей оказался зажатым между огромным скоплением тварей и основными силами врага. Рыцари могли бы обернуться вспять и еще раз налететь на низших, попытав счастья второй раз, или могли уклониться левее и, преодолев совсем неглубокую в этом месте Обру, очутиться в безопасности под стенами Устурга. Однако впереди всадники различили небольшой отряд гхалхалтров и, воодушевленные первой победой над тварями, не стали сворачивать, а помчались прямо на врага. Торжествующий клич прокатился над рыцарями - гхалхалтарам было не уйти.
   Раздался страшный грохот, как будто треснуло до предела накалившееся небо. Этельред метнул мученический взгляд и заметил, как поверженная туша пещерного дракона рухнула на поле, подмяв сотню тварей. Граф увидел округлый холм изогнувшейся в предсмертной агонии спины чудовища, его сведенные судорогой крылья. И вдруг дракон исчез. Тогда Этельред осознал: то был маг, принявший облик мощнейшего зверя. Перед рыцарями стояла сотня не обычных воинов, а опытных волшебников! Граф понял свою страшную ошибку и вновь осадил коня. Сердце подпрыгнуло у него в груди. Он раскрыл рот, пытаясь прокричать отбой, но подскочившее к горлу сердце превратило слова в слабый хрип. Корпус продолжал скакать навстречу своей гибели.
   
   Гархагох смотрел на небо, наблюдая за впечатляющим зрелищем. Казалось, стихии огня и воздуха сплелись в один всепоглощающий вихрь, стараясь одолеть друг друга. Золотыми искрами разлетались в стороны подожженные дракуны. Наконец, осознав бесполезность схватки, стихии расступились. Пламя исчезло. Перевоплотившиеся в пещерных драконов, наиболее мощные маги-гхалхалтары потеряли одного и одолели полторы сотни дракунов.
   Теперь Гархагох обратил внимание на несущийся на него отряд рыцарей. Верховный Маг хотел отдать указания, но все было уже сделано без него. Два десятка волшебников воздвигли невидимую стену на пути у катящейся лавины. Люди не замечали ее, ибо она была видима лишь глазу колдуна, и потому Гархагох с некоторой жалостью, свойственной старикам, смотрел на красивую, перламутрово переливающуюся в чаду нависшего над полем дыма кавалькаду рыцарей. Выставив копья наперевес, они скакали на гхалхалтаров, приближаясь к неминуемой гибели.
   Верховный Маг остановил взор на красивом, рослом рыцаре, скакавшем во главе корпуса. Его доспехи были выкованы из необычного золотистого металла. На щите, распластав крылья, красовался гордый орел. Желтая попона, прикрывавшая холеное тело коня развевалась на ветру. Рыцарь пригнулся, примериваясь для удара. И тут копье его наткнулось на что-то твердое. Удар был настолько неожиданным и мощным, что великолепное ясеневое древко треснуло. Рыцарь запрокинулся назад. Будучи поистине прекрасным воином, он удержался бы в седле, если бы не его конь, который в следующий момент грудью налетел на невидимую стену. Смешавшись в трепещущее целое человек и животное рухнули.
   Рыцари врезались в непреодолимую преграду и, лязгнув наконечниками копий, бессильно осыпались наземь.
   Второй ряд успел повернуть и уклониться от смертоносной стены. Уцелевшие всадники поскакали по мелкому руслу ручья.
   
   Этельред вовремя распознал опасность гхалхалтарского отряда и потому находился не в голове корпуса, но в середине. Это спасло ему жизнь. Копыта коня хлестко стучали по воде.
   Граф заскрежетал зубами. Ему было больно видеть напрасную гибель людей. Сколько было героев! Сердце сжалось, а затем, причиняя старому военачальнику неизмеримые страдания заполонило собой всю грудь.
   За спиной громыхнули взрывы. Маги не желали упускать свою добычу, и послали вдогонку несколько магических вспышек. Вода в Обре вскипела. С десяток рыцарей упали. Ошпаренные кони, дико заржав, рванулись еще быстрее.
   Граф Этельред вылетел на противоположный берег. Гул расходившегося сердца и пульсирующей у висков крови поглотил все звуки сражения. Как во сне он видел рыцарей, следовавших за ним и родные стены Устурга. Этельред сознавал, что он - командир, что ему нельзя расслабляться. Граф пытался унять разраставшуюся в нем боль, но тщетно. Лекаря поблизости не было. Он остался в Атарвиле. Как все нелепо вышло. Побили только сотню-две низших, а потеряли половину отряда. Этельреду стало горько от обиды, от своего поражения. А Толокамп так надеялся на него, назначил начальником корпуса вместо Вурда. Вурд погиб. Сердце пронзила резкая боль. Эх, лекарь! Граф покачнулся в седле. Оруженосец Винфильд тоже погиб у невидимой стены, потому никто не подхватил падающего графа. Он тяжело рухнул на землю. Несколько рыцарей соскочили с седел и, насколько позволяли им тяжелые латы, поспешили к своему командиру, разомкнули застежки шлема и кирасы. Один из рыцарей приложил ухо к его груди - Этельред был мертв.
   
   Твари двигались к Атарвилу, а скромный отряд лорда Мальерона, насчитывавший две сотни безмозглых орков, находился совсем рядом с деревней. Однако никаких приказов от высшего командования не поступало, и в начале одиннадцатого часа, почувствовав голод, Мальерон кликнул своего слугу:
   -Принеси завтрак. Я еще успею перекусить.
   Рыцари Этельреда врубились в правый фланг тварей, а в это время лорд Мальерон чинно усаживался за стол. Перед ним поставили несколько чаш с салатами и большое блюдо с жаренной дичью, посыпанной острыми приправами. Слуга на четверть наполнил бокал лорда вином и разбавил водой. Предводитель орков принялся за трапезу, наблюдая за стремительными перемещениями рыцарей и воздушной борьбой дракунов и пещерных гигантов. Мальерон поморщился, когда отдаленный запах гари стал достигать рощи, в которой располагался его отряд. Прищурившись от удовольствия, лорд надкусил сочный персик. Сок побежал по его пальцам. Рыцари Этельреда разбились о невидимую преграду. На испачканных губах Мальерона появилась усмешка. Стоявший подле слуга не понял, то ли его хозяин сочувствует людям, то ли презрительно улыбается глупости начальника рыцарей, то ли радуется неудаче соотечественников. Рыцари круто изменили направление и поскакали через Обру. Мальерон отер платком губы и маленькие топорщащиеся в разные стороны усики. Крошечный кусочек мяса так и остался висеть в его жидкой бороденке.
   
   Гамар подсек наскочившего на него человека. Он сражался более двух часов, и плохо различал противников, дивясь, как они до сих пор не опрокинули его. Возможно, благодаря опыту. Меч сам отражал удары и рубил в ответ. Неумолчный грохот давно оглушил гхалхалтара. Он сделался глух к крикам и стонам, потому, когда шум пошел на убыль, военачальник не сразу почувствовал это. А потом ему на миг показалось, что Бог отнял у него слух. Гамар в страхе обернулся и с радостью услышал гул шагов своей пехоты. Значит, все было в порядке. Командующий флангом внимательно осмотрелся вокруг. Его единорог стоял посреди поля. Вокруг валялись убитые и раненые, позади был лес и основные силы гхалхалтаров, а впереди жалкими кучками рассыпались лучники и уцелевшие тролли.
   Улыбка расцветила мрачное лицо военачальника. Бой продолжался только справа, но и там схватка затихала. Первая линия ратников была сломлена. Гамар положил лезвие меча на луку седла, дав руке чуть отдохнуть. Мышцы сковала сладкая истома. Однако расслабляться было нельзя. Впреди лучники уже стреляли по новым наступающим. Гхалхалтары получили только минутную передышку, ибо не успели последние расстроенные ратники отступить, как их заменили новые люди. По их разнопестрым одеяниям и скверному оружию Гамар догадался, что это были ополченцы. Военачальник вновь подобрался и надрыно закричал:
   -Главное уже сделано! Остается завершить начатое!
   Солдаты и сами понимали это.
   Ополченцы дрались плохо, но и гхалхалтары были уже не те. Малообученные люди только-только вступили в сражение и еще хранили изначальный честолюбивый запал. Гхалхалтары одолели ратников, но в слишком напряженной борьбе, и потому даже успех не прибавил им духа. Они медленно, через силу, замахивались своими длинными мечами, устало отбивали неопытные удары ополченцев, и, казалось, что сражаться их заставляла уже не воля к победе, а инстинкт самосохранения. Гамар с горечью заметил, что его фланг начал откатываться к лесу. Все тролли были перебиты...
   
   Карен обратил взор на перескочивших реку рыцарей. Они бросили центр, оставив деревню Атарвил на произвол судьбы. Правый фланг построения лорда Толокампа оголился.
   Бой в редколесье не утихал, а, наоборот, разгорался все жарче. Торжествующий крик сменялся предсмертным стоном, и постепенно победные гортанные гхалхалтарские кличи раздавались все чаще. У Карена не хватило сил отослать прибывших рыцарей обратно. Ему самому нужны были воины, а потому он спешно послал дракуна-гонца к остановившемуся под стенами Устурга корпусу:
   -Скажи, чтобы выступали.
   Карен проследил за молниеносным полетом дракуна. Вот он уже приземлился рядом с рыцарями, прокричал приказ. Однако, вместо того, чтобы двинуться, те топтались на месте. Посланец поспешил обратно.
   - Что за гадство?! - заорал Карен в растопыренные крылья опускающегося дракона.
   Гонец свесился с седла, ответил:
   -Их предводитель, граф Этельред, мертв.
   -Тогда пусть их ведет граф Вурд. Я, кажется, видел его золотые доспехи.
   -Вурд тоже мертв. Все знаменитые рыцари погибли, они скакали первыми.
   Карен повел бы рыцарей сам, но за стенами Устурга оставался еще один корпус, который лорд должен был выпустить собственноручно, а потому он обернулся к своей свите, оценивающе скользнул по суровым лицам. Взгляд его остановился на костистом лице.
   -Граф Детер, возьмите на себя командование корпусом.
   Старый воин кивнул и пришпорил коня. За ним последовали два оруженосца. Они быстро домчались до корпуса рыцарей. Карен увидел, как граф смешно размахивает руками, но его нелепые жесты собрали отряд в стальное ядро и стронули с места. Взгляд лорда заскользил вслед за скачущими рыцарями от стен Устурга к редколесью.
   Они врезались в группки бегущих с поля битвы орков, разметав их, словно прошлогоднюю листву. Не замедляя бега своих коней, рыцари понеслись дальше. Неудача с магами вселила в их сердца ярость. Они хотели отомстить. Их копья с лязгом опустились.
   В этот момент с другого берега послышался протяжный зов труб. Карен заметил, как метнулся наперерез рыцарям кавалерийский отряд противника. Верхом на вороных конях гхалхалтары черным потоком прокатились против течения Обры. Граф Детер правильно оценил ситуацию и направил своих конников навстречу врагу, не дав тому врезаться во фланг. Рыцари сшибли с седел нескольких гхалхалтаров. Раздался треск расщепляемых копий. Затем враги приблизились вплотную. Все смешалось. Сверкнули огненные языки - гхалхалтары использовали магию. Отряды разъехались, и тут Карен увидел, что столкновение было не в пользу людей. Почувствовав свой перевес, неприятель развернулся, готовясь добить рыцарей. Те, в свою очередь, приготовились достойно принять смерть. Карен уже не видел среди них графа Детера.
   Отряды вновь столкнулись и разъехались. Рыцари, которых осталось не более тридцати, отступали. Гхалхалтары благоразумно не стали их преследовать, но развернулись и поскакали к редколесью, где доблестно защищались наемники-гномы.
   Однако Карен сознавал, что гномы продолжали сопротивляться только потому, что еще не чувствовали большого перевеса на стороне противника. Теперь же он появился, поэтому Карен поскакал к западным стенам Устурга. На душе у него было скверно, ибо он собирался выводить в бой свой последний резервный корпус, и тем не менее чувствовал, что это не изменит хода битвы.
   
   Ригерг наконец-то зашел к гномам в тыл. Конь под ним был убит еще в начале боя, и теперь военачальник сражался пешим. Гномы едва доходили ему до пояса, а потому сначала барон не придал им должного значения. Вскоре две прорези уже зияли на его прочных кожаных штанах. Повисшие лоскуты сделались багровыми. Но Ригерг не замечал ран, а, напротив, собрался и стал драться расчетливее. Его возлюбленная Гахжара уже давно потеряла его из виду, но он продолжал думать о ней, и его силы казались неиссякаемыми.
   Барон краем глаза заметил, что рядом с ним появился всадник. Он отскочил, увернувшись от удара рассвирепевшего гнома и взглянул вверх. Всадник был молодым гхалхалтаром с тонким лицом, запутавшимся в длинных растрепавшихся волосах. В руке конник сжимал короткое копье, которым ширял в беснующуюся под ним толпу гномов. Ригерг нанес несколько ударов, отпугнув своего противника, а, когда снова подался назад, теснимый сразу тремя врагами, заметил, что всадник уже упал. Его конь одичало метался посреди дерущихся, пока не свалился сам. Но место павшего кавалериста заняли уже десятеро. Число гхалхалтаров-всадников увеличивалось, и, почувствовав поддержку новых воинов, Ригерг сделал выпад, уколов одного из противников в колено. Гном вскрикнул, но стоящий вокруг звон заглушил его крик.
   Военачальник отпрыгнул назад. Шагах в трехстах его взор уловил нечто сверкающее. Через мгновение взгляд барона уже переместился на копошащихся рядом с ним гномов, но в голове возникла тревожная мысль: "Рыцари?" Ригерг отступил, выгадав краткий миг, в который его глаза взметнулись вверх. Догадка подтвердилась. Людских рыцарей было много, и они искусно врубились в остатки корпуса тварей, окончательно развеяв его. Рухнул последний боссон.
   Тогда гхалхалтар со злостью метнулся на оставшихся против него двух гномов. Выпад был слишком стремительным, барон едва не упал. Его ноги заскользили по земле, ища опоры, и в этот момент меч ударился в грудь одного из гномов. Кольчуга звонко взвизгнула и разошлась. Гном стал запрокидываться назад, и Ригерг, не в силах выдернуть оружие, окончательно потерял равновесие. В фаланге от своего лица он увидел ослепительно сверкнувшее лезвие топора второго врага. Щеку обдало мертвенным холодом. Голова стала ледяной, а потом Ригерга вдруг бросило в жар. Наплечник бесформенным обломком слетел с плеча, и барон почувствовал раздирающий его, горячо пульсирующий комок, врезавшийся в ключицу. Он огненной трещиной понесся дальше вниз и застыл в сетке ребер. Гхалхалтар, рыча, повалился.
   
   Два воина тут же подхватили упавшего предводителя, не дав гномам добить его. Отразив несколько ударов, гхалхалтары с драгоценной ношей нырнули в тесный строй своих, и те проворно сомкнулись за ними, приняв всю ярость раздосадованного врага на себя. Пробиваясь через толпу, ломая уцелевшие после трехчасовой рубки деревца, гхалхалтары достигли реки и, не раздумывая, бросились в нее. Вода злобно зафыркала, водоворотами вскружась у их ног. На середине Обры, где солдатам было по пояс, течение алчно вцепилось в недвижимое тело барона, норовя вырвать его из рук спасителей. Но гхалхалтары любили своего предводителя и достигли противоположного берега. У четырех убогих домов толпились гхалхалтары, ожидавшие своей очереди, чтобы броситься в бой.
   -Кого несете? - поинтересовался любопытный десятник, чьи солдаты стояли с краю отряда.
   -Барона Ригерга - командующего вспомогательным корпусом.
   Десятник еще не озлобился при виде жестокого избиения, происходившего на другом берегу, а потому сочувственно покачал головой и вдруг воскликнул:
   -Эй, чего стоите? Не видите? Помогите!
   Двое солдат из его десятка подскочили к промокшим гхалхалтарам, и вчетвером они легко донесли Ригерга до его шатра.
   
   Гахжара сидела на скамеечке. Зрелище боя давно наскучило ей, и осталась одна мысль, что сейчас в клокочущем перед глазами месиве мечется ее муж. Всегда спокойная, теперь она искренне беспокоилась за него, хотя и не могла отдать отчета, почему. Из-за любви? - глупо, она не была сентиментальна. Из-за корысти и боязни, что в случае его гибели она останется без достатка? - нет, ее душа не столь огрубела. Просто в муже Гахжара всегда подспудно видела защиту, опору - то, что, быть может, было единственное по-настоящему важное в жизни. Во время боя, в неведении, она наконец осознала это разумом.
   Гахжара увидела бегущих гхалхалтаров. Они приближались, неся на руках раненого. Она привстала и ахнула. Гхалхалтары положили барона рядом с шатром.
   -Скорее, врача! - раздался крик.
   Но Гахжара не поняла. Она не заметила, как появился лекарь и стал быстро рыться в своей толстой сумке. Ее взгляд был прикован к серому лицу мужа с закрытыми, обведенными сиреневыми тенями веками.
   Солдаты высвободили грудь барона из оков тяжелого панциря, со злостью отшвырнули его в сторону. Лекарь стал ловко расстегивать толстый, стеганый кафтан. Тут только Гахжара заметила, что все руки врачевателя в крови, а рукав и грудь кафтана темно- багровые.
   Гхалхалтарка подалась вперед и опустилась на колени рядом с целителем:
   -Это опасно? - задала она глупый вопрос.
   Лекарь не ответил, лишь хмыкнул. Его пальцы скользнули в алые прорезанные лохмотья нательной рубашки Ригерга, оголив рану. Гахжара отвернулась. Потом, перебарывая отвращение, снова взглянула на распростертое тело. Ей не верилось, что это ее муж, такой милый, угождающий любой ее прихоти, с тонкой улыбкой на устах. Теперь его рот застыл в изогнутой страдальческой линии, под которой странно, даже нелепо кучерявилась светлая бородка. Гахжара наклонилась над его лицом, прислушиваясь к дыханию. Ее черные волосы разметались.
   -Не мешайте, пожалуйста, - стараясь придать своему голосу вежливость, попросил лекарь.
   Она подалась назад как обожженная, потом поднялась на ноги и невидящим взглядом посмотрела вокруг. Впечатляющее зрелище обошлось ей слишком дорогой ценой.
   
   Хамрак оглядывал поле сражения с небольшой возвышенности на правом берегу Обры. С начала сражения прошло чуть более трех часов, но сколько же свершилось за это время. Сколько погибло! Острые глаза некроманта безжалостно выискивали в высокой траве тела погибших. Метеоры опаленных дракунов упали на землю и теперь часть поля и лес горели. За чадом не было видно солнца.
   Войска потеряли многих. На фланге Гамара битва шла особенно ожесточенно, а потому бессмертный послал туда подкрепление в четыре тысячи гхалхалтаров. Сейчас оно пробиралось по лесу, но уже быстрее, чем это делал Гамар, ибо воины не таились, а шли напролом.
   В это время люди вывели из-за Устурга свой главный корпус, и перевес на левом фланге оказался за ними. Схватка в который раз переместилась из редколесья на берег. Все твари, завязавшие бой, были перебиты или развеяны по полю. Многие потонули в реке, напуганные и оцепеневшие от страха. Рыцари явно радовались своей силе, кромсая ряды гхалхалтаров, однако Хамрак мрачно и чуть печально подумал, что сейчас ему придется охладить ликование людей.
   Некромант обратился к дожидающимся его гонцам, чтобы они скакали к военачальникам сразу нескольких корпусов и те шли в бой.
   
   Гамар с хрипом запрокинул руку. Его налившиеся свинцом мускулы болезненно ныли. Из груди вырвался хрип. Клинок давно бы выпал из его руки, если бы не задеревеневшие, вцепившиеся в рукоять пальцы. Меч словно стал продолжением кисти. Выдохнув, Гамар обрушил удар на деревянный щит ополченца. В начале битвы он прорубал железные брони ратников, теперь же лишь отщепил кусок дерева. Военачальник увидел другого ополченца. В руке его дрожал кинжал. Гхалхалтар хотел опередить его, но человек уже вцепился в узду единорога. Зверь дернулся вниз, пытаясь лягнуть нападающего, но вдруг оступился. Ополченец отскочил, оставив в шее единорога кинжал. Бессмысленный злобный взгляд Гамара застыл на торчащей из раны рукоятке. Гхалхалтар настолько устал, что выпустил узду и безразлично повалился вслед за единорогом. Военачальник потерял бы сознание, если бы не громогласный крик, прилетевший сзади, из леса. Тогда Гамар сделал усилие. Меч его взметнулся ввысь и поразил не ожидавшего удара ополченца в живот. Человек согнулся и упал на колени, страшно ругаясь.
   -Ах ты, сволочь недобитая!
   Гамар увидел другого ополченца, замахнувшегося на него копьем.
   Гхалхалтар понял, что у него не хватит сил отвести или даже сгладить этот удар. Наконечник был нацелен прямо в грудь.
   - Ну, бей! - твердо воскликнул Гамар.
   И ополченец застыл. Сначала у военачальника мелькнула глупая мысль, что человек так сильно удивился тому, что гхалхалтар может говорить по-людски, что забыл ударить. Теперь уже не мешкая, Гамар высвободил ногу из стремени и откатился в сторону. Едва приподнявшись, он заметил, что тот, кто еще мгновение назад мог прикончить его, смотрит на лес. Взгляд Гамара также устремился по направлению приближающихся криков. Из-за деревьев двигался громадный корпус гхалхалтаров - подкрепление! На их лицах выражалось нетерпение. Им хотелось вступить в драку, дабы оправдать свое предыдущее бездействие. Ополченец метнул копье. Оно древком ударилось о щит одного из воинов и, отлетев в сторону, вонзилось в землю.
   Люди побежали. Гамар выполнил свое предназначение. Он разбил передовые отряды ратников. Теперь резерв довершит разгром.
   Надо было бы встать, но военачальник уже не находил в себе сил. Узнавая в нем знатного командира, воины обегали его стороной, боясь затоптать. Они проносились мимо, а он, блаженно улыбаясь, смотрел на их мелькающие фигуры и сверкание их кирас, пока сильные руки не подхватили его под плечи и не поставили на ноги. Гамар удивился. Повернув голову, он увидел грязное, темное в ошметьях растрепанной седой бороды и волос лицо, на котором весело сверкали два алых глаза. То был воитель Дрод. Военачальник засмеялся, едва держась на слабых ногах, и крепко обнял воителя. От Дрода пахло потом и кровью, вся одежда его была черной и мокрой. Сейчас для Гамара не было ничего лучше этого открытого, чистосердечного воинского объятия. Они победили!
   -Бог даровал нам победу, - произнес воитель.
   -Я знал, что Всевышний на нашей стороне, - засмеялся всегда суровый Гамар.
   Они остались стоять, наблюдая, как новые силы гхалхалтаров гонят ополченцев назад.
   
   Твари докатились до Атарвила, ворвались на его улочки. Никто не мог помешать им, и деревянные дома жалобно застонали. Крыши их скособочились, просели. Они разваливались, как песочные замки под струями тропического ливня. В трехстах шагах от гибнущей деревни тянулась к северной роще цепочка жителей.
   Гархагох видел их как на ладони, и достаточно было одного заклинания, чтобы уничтожить их, но чувство старческого умиротворения не позволяло ему сделать это. "Пусть спасаются, - подумал он. - Они не воины и могут выжить". Гархагох больше не обращал внимания на удирающих жителей, а лишь наблюдал за стремительно развертывающимся наступлением. Оно уходило все дальше и маг побежал вслед. Благодаря своей неисчерпаемой колдовской силе он летел над полем, едва касаясь земли. Живой ветер несся за ним, развивая полы его широкого балахона, и трава волнами расступалась перед ним, как будто показывая путь. Иногда Гархагох натыкался на ужасные трупы задавленных в толкучке тварей и убитых во время воздушного боя дракунов, но он легко перелетал через них и следовал дальше.
   Наконец большой лес остался чуть позади, и магу открылся прекрасный вид на восток. В океане бушующей на ветру травы рубились люди и воины Гамара. Светло-серые доспехи ратников и черные кожаные куртки гхалхалтаров смешались между собой. Битва была столь ожесточенной, что сначала казалось, будто противники стоят на месте, но постепенно черного цвета становилось все больше. И Гархагох уже различил, как выпростались из-за скопления сражающихся пестрые группки бегущих ополченцев. Гамар побеждал.
   А впереди Верховный Маг видел тварей. Они разбили Атарвил, но это не умалило их ярости. Они неслись дальше, и только один глупый боссон топтался на месте, вминая в землю остатки дома.
   Земля не могла более выдерживать единого натиска тварей, и они разделились на два потока. Один побежал направо, на помощь Гамару, другой - налево, к северной роще, где стоял орчий корпус с отрядом лорда Мальерона.
   
   Мальерон уже облачился в доспехи, сразу сделавшись толстым и неуклюжим. Лишь его маленькая голова, торчащая из панциря оставалась уязвимой и подвижной. Она вертелась из стороны в сторону, скользя взглядом по неровным рядам бегущих тварей. Узкое крысиное лицо Мальерона еще более вытянулось. Он словно принюхивался, и оттого его седые усики нервно подрагивали. Чутье подсказывало старому лорду, что скоро все разрешится. Конь в красивой белой попоне, достающей чуть не до земли, топтался рядом, бил копытом, нетерпеливо грыз удила. Оруженосец еле сдерживал его.
   Твари приблизились на расстояние полета стрелы. По рядам тщедушных орков прокатился ропот. Оживление нарастало, пока не выплеснулось в воздух десятками корявых, коротких стрел. Они вонзились в толпу атакующих, но не только не замедлили их, а наоборот раззадорили.
   Мальерон шагнул к коню. Оруженосец помог ему взобраться в седло. Лорд дрожащей рукой взял поводья. Он был взволнован: жизнь или смерть?
   Мальерон подался вперед, и умный конь сделал несколько шагов. Взгляд лорда снова скользнул по полю. На востоке неприятель перешел в активное наступление, угрожая смести корпус лорда Толокампа. С людьми - смерть.
   Твари были совсем рядом. Ветер доносил их сдавленные хрипы. Мальерон развернулся и крикнул:
   - Отходим!
   Глупые орки по инерции дернулись было вперед, но верные лорду люди стали нещадно стегать их плетьми, поворачивая вспять.
   -Отступаем!
   Ничего непонимающие орки набросились на людей с кнутами, погребая их под своими хилыми телами. Волнение быстро передалось соседним отрядам. Началась сумятица. Твари врезались в рощу, и введенные в замешательство орки дрогнули.
   Часть из них побежала вслед за Мальероном. Лорд выполнил свое предназначение и удирал с поля боя верхом на великолепном коне. Белая попона пенным шлейфом тянулась за ним.
   
   Верные лорду Толокампу ратники окружили своего предводителя железным кольцом. Их оставалось не более двух тысяч. Остальные отступили. Ополченцы также бежали, испугавшись одного вида неприятеля. Свежие, полные сил гхалхалтары были по-настоящему страшны. Темные, из толстой кожи куртки и вороненые кольчуги делали их неуязвимыми. Их длинные жилистые руки не знали усталости, а в лицах не находилось места жалости. Жутко сверкали из под шлемов алые глаза. Черные плюмажи развевались на ветру.
   Толокамп сознавал, что происходит непоправимое, что, если он выживет, он будет всю жизнь помнить этот час и находить возможные решения и проклинать себя за то, что не додумался до этого раньше. Однако в момент битвы единственное, что пришло ему в голову, это приказать солдатам построиться клином и постараться разрезать вражеский строй. Приказ долго катился по рядам. Несколько гонцов были убиты. Остальные застряли в толчее сражавшихся. Постепенно построение ратников все же начало принимать очертания клина, и в этот момент со стороны Атарвила появились полчища тварей. Визжащая орда и в особенности ревущие боссоны ввергли командующего в панику. Он готов был рвать на себе волосы за то, что не предусмотрел такого поворота. Больше не надеясь на своего полководца, опытные ратники стали действовать сами. Те, кто находился ближе к Атарвилу, метнули копья и дротики. Один пронзенный боссон повалился на бегущих рядом с ним низших. Болезненные раны разъярили остальных ящеров. Через несколько мгновений они достигли передовой сотни. Люди заметались, норовя пронзить лапы исполинов, а неповоротливые боссоны давили их и избивали самих себя. Твари вмялись в железное построение ратников.
   Толокамп в отчаянии метался в толпе сгрудившихся солдат. Его высокая, узкая фигура в богатых доспехах хорошо выделялась, и уже не один десяток стрел был выпущен в него. Вокруг валились люди, но на самом лорде не было ни царапинки. Толокамп досадовал на себя, на свою сказочную неуязвимость и прорывался навстречу врагу. Однако солдаты как назло прикрывали своего предводителя. Он расталкивал их и кричал, приближаясь к кипящей схватке, но двигала им не храбрость, а желание забыться в битве, принести хоть какую-то пользу, хоть как-то оправдать себя. Перед глазами лорда пылал образ грустного, бледного юноши. "Неужели Иоанн был прав, когда говорил, что все пропало?" Толокамп наконец выбрался из окружения заботливых телохранителей. Его конь наскочил на верзилу-гхалхалтара. Тот разрубил очередного ратника и хотел было накинуться на столкнувшего с ним рыцаря, но лорд оказался проворнее. Гхалхалтар рухнул на тело поверженного им человека. Толокамп стал пробираться дальше. Командующий жаждал, чтобы какой-нибудь более опытный воин нанес ему роковой удар, Но лорд оставался невредим, как будто сильное заклятие витало над ним, оберегая его жизнь, чтобы он до конца увидел позор и закат Королевства Трех Мысов.
   
   Поле опустело. Только под возвышенностью оставались полки Королевской Гвардии. Вдали, у леса и того места, где Обра делилась на два ручья, горела трава, застилая даль серым дымом. Сражение переместилось туда, и из-за завесы пробивались отдаленные крики тварей и вой труб. На другом фланге схватка от берега перешла за редколесье под стены Устурга. Победа склонялась на сторону гхалхалтаров, и сразу несколько всадников мчались к королевскому шатру. Обратившись в живую статую на постаменте коня, Хамрак смотрел, как они торопливо минуют заставы и цепи резервных отрядов, как въезжают на возвышенность.
   Первый гонец на скаку спрыгнул с седла, подхватил взмыленного коня под узцы, лихо остановил и сам замер в поклоне.
   -Докладывай, - разрешил некромант.
   -Фланг могучего Гамара разбил главный вражеский корпус. Люди спасаются бегством.
   -Передай благодарность Гамару.
   Гонец кивнул, взлетел в седло, развернулся и понесся под горку.
   На его месте тут же очутился новый посланник:
   -Ваше величество, твари смяли центр противника. Орчьи отряды разбиты.
   Выражение лица бессмертного не изменилось. Он равнодушно произнес:
   -Я доволен ими.
   Всадник умчался прочь. Вместо него появился третий.
   -Позвольте доложить, ваше величество, при содействии кавалерийского отряда и посланных вами резервных корпусов, люди, неся тяжелые потери вынуждены были отступить к Устургу. Гномы бежали.
   -Хорошо, - проронил некромант.
   -Позвольте сказать, ваше величество, - гонец подался чуть вперед. -
   Наиболее отличился вспомогательный корпус барона Ригерга. Сам барон тяжело ранен и вынужден был покинуть поле боя, но, несмотря на это, солдаты продолжали сражаться с не меньшим рвением.
   -Я награжу барона, как только он поправится, - помрачнел Хамрак.
   Гонец, который сам, скорее всего, принадлежал к корпусу Ригерга просиял, еще раз поклонился и поскакал обратно.
   Бессмертный возвел глаза к небу. Алчный дым так и не смог до конца застлать небесную лазурь. День близился к полудню.
   Хамрак думал о бароне Ригерге. Еще один раненый, возможно, умрет. Сколько погибло военачальников. Некромант стал перебирать в памяти отрывочные донесения об их гибели. Как глупо прожить такую короткую жизнь. Умереть в самом начале вечности.
   
   Наемники-гномы также обернулись вспять, засеменили к горам, спеша укрыться в тайных пещерах. Две сотни гхалхалтаров-всадников преследовали бегущих до самых склонов. Гиканье победителей и вскрики настигаемых побежденных разнеслись по полю. Ранее красивые, дорогие доспехи рыцарей были измяты и изрезаны. Попоны на конях изорвались.
   В пылу битвы меч лорда Карена сломался, и тогда он подхватил секиру мертвого гнома. Карен потерял шлем, лоб его был рассечен, и кровь заливала глаза. Он был трижды ранен, но не сдавался. Рыцари бы не выдержали и ускользнули еще до того, как гхалхалтары окружили их со всех сторон, если бы не Карен. Рыцарская гордость не позволяла воинам бросить своего предводителя, тем более, что теперь он не был для них начальником. Перед лицом смерти они сделались равны, и рыцари не могли допустить, чтобы кто-то, пусть даже лорд, превзошел их в доблести.
   Гхалхалтары приперли людей к стенам Устурга. Воспользовавшись мимолетной передышкой, Карен огляделся. На юг и восток путь был отрезан. За их спинами вздымалась непреодолимая преграда городской стены. На западе гхалхалтары добивали отставших гномов. Там были спасительные горы, и лорд решил пробиваться туда. Только тогда оставшиеся в живых рыцари стали искать себе спасения.
   
   Крохотные камешки скатывались из-под копыт. Кони тяжело выбрались на дорогу. Дальше ехать стало легче. Всадники понуро клонились к гривам. Позади них еле-еле тащились пешие воины. Все смертельно устали и, если бы не угроза погони, наверняка бы так и остались у подножья гор.
   Подожженная в ходе боя трава не только не затухала, но разгоралась все больше. Ветер разносил пламя. На западе оно было ограничено потоком бегущего ручья, зато на востоке стоял лес, и бессильный перед водой огонь с удвоенной злобой набросился на беззащитные деревья. Хлопьями валил темный дым.
   Однако он не доходил до дороги, петляющей по горному склону, и здесь было светло. Испепеляющее око солнца укоряюще смотрело в спины отступающим людям.
   Лорд Толокамп затравленно озирался по сторонам. Многие были ранены. По лицу ближнего ратника змеились страшные порезы - следы тварских когтей. Другой хромал и жалобно прижимал перебитую руку к груди. Раздался глухой удар. Лорд вздрогнул. Бледный всадник вдруг вывалился из седла. Бредущий следом пехотинец наклонился над ним, пощупал пульс, потом махнул рукой, догнал освободившегося коня и влез на него. Толокамп обратился лицом к солнцу - оно ослепило его. Он приложил ладонь ко лбу и вгляделся в поле битвы. Неужели все это по его вине? Господи! Сотни убитых, тысячи раненых, разгром восточной армии, гибель Королевства Трех Мысов - все это на его плечах. Толокамп сгорбился. Ему было еще горше смотреть на идущих рядом израненных людей, оттого что сам он так и остался невредимым.
   
   На поле стало тихо. Уставшим после битвы солдатам пришлось тушить огонь. Однако они справились и с этим заданием и теперь отдыхали. Выжившие уподобились мертвым и бездыханно валялись вдоль берегов Обры. Те, кто еще сохранил в себе остатки сил, бродили среди отрядов, высматривая знакомых, вызнавая имена погибших, горестно вздыхали, узнавая черную весть, или наоборот радовались хорошей новости. Меж солдат сновали лекари с большими сумками, набитыми травами и снадобьями. В четырех домах у реки или прямо под открытым небом делали операции. Приглушенно вскрикивали от боли раненые.
   Военачальники условились встретиться в шатре короля, где был накрыт для них великолепный стол. Хамрак сидел на почетном месте в центре и равнодушно смотрел на переливающееся золото кубков и серебро блюд. Радоваться было нечему, но он знал, что его подданным будет приятно.
   Первыми явились начальники резервных корпусов и Королевской Гвардии, которая так и не участвовала в битве. Заняв лучшие места, они повели размеренную беседу в ожидании остальных.
   Постепенно стали подходить те, кто сражался в редколесье. Среди них не оказалось барона Ригерга и из трех предводителей тварского крыла был только один. Не хватало и многих сотников. Пришедшие кланялись, здоровались и рассаживались по местам. С их приходом гвардейцы, которые видели сражение только издали, оживились. Начались расспросы.
   -Я слышал, ваши отличились, - сказал пожилой сотник-гвардеец, рассчитывая на интересный разговор.
   -Да, - согласился Дамгер - сотник из корпуса Ригерга.
   Он был чересчур осторожным и постоянно страшился, что начальство поймет его превратно. Совсем рядом сидел грозный бессмертный король, а потому Дамгер ограничился односложным ответом.
   -Я слышал, барон ранен, - не сдавался сотник-гвардеец.
   -Да, жаль. Я видел его жену. Ей очень плохо, - Дамгер обвел присутствующих подозрительным взглядом. Но никто не осудил его, наоборот, даже проявили интерес:
   -Как ее зовут?
   -Гахжара.
   -А, да слышал, - закивал черный гвардеец-полутысячник. - Помню, я как-то встречался с ней еще на Южном континенте. У баронессы там, кажется, хорошая усадьба.
   -Не знаю, - пожал плечами Дамгер.
   -Замечательный домик. Очень уютный, - продолжал гвардеец.
   -Скольких вы недосчитались? - вдруг поинтересовался худой адъютант Хамрака.
   Дамгер вздрогнул. Его взор устремился вверх, как будто он надеялся найти под куполом шатра число.
   -Около трех сотен.
   -Трех сотен?! - ахнул адъютант. - Из четырехсот?
   -Да.
   - Смерть взяла сегодня многих, - произнес Хамрак. - Можете есть. Не стесняйтесь, это все для вас. Однако помните, ваше вино отравлено гибелями товарищей. В нем их кровь.
   Гхалхалтары молча закивали. Повторяя жест своего повелителя, они потянулись к кубкам.
   Занавесь отдернулась, и в помещение вступил Гархагох. Он был необычайно бледен так, что его кожа сливалась с белой седой бородой. Верховный Маг был не один. За ним шествовали еще девять самых могущественных волшебников.
   -Садитесь, - бессмертный указал на стулья.
   Маги поклонились и приняли приглашение. Виночерпии налили им вина.
   -Пейте, - шепнул темный полутысячник гвардеец оказавшемуся подле него Гархагоху.
   -Нет. Вино усыпляет разум, а этот день я хочу запомнить таким, каким он есть.
   Гвардеец пожал плечами и отодвинулся. Грустная улыбка некроманта стала чуть веселее. Он с одобрением посмотрел на Верховного Мага, затем спросил:
   -Ты ведешь хронику?
   -Да, и мои сподвижники помогают мне в этом.
   Волшебники скромно потупились.
   -И что же ты напишешь о сегодняшнем дне?
   Гархагох прикрыл глаза, как будто борясь с подступившим к нему сном.
   -Я ученый, а потому моя задача без прикрас констатировать факт.
   -Тогда запиши, что сегодня мы одержали величайшую победу! - крикнул кто-то с дальнего конца стола.
   -И, пожалуйста, пометьте, что наш корпус из четырехсот бойцов потерял триста, - осторожно добавил Дамгер.
   
   
   Глава пятая.
   
   Город Осерд стоял на берегу Внутреннего моря, на крупном торговом пути, а потому быстро разрастался. За полгода наспех соорудили рыночную площадь. Появились два новых квартала. В каждом городе находился храм и, чем монументальнее он был, тем лучше считался город. Отныне все помыслы Халхидорога обратились к грандиозному строительству. По его приказу строители уже рыли котлован. Молодой комендант почти каждый день ездил смотреть на работу. Иногда он брал с собой Осерту и рассказывал ей, что знал, об устройстве гхалхалтарских святилищ, о торжественных службах и о великом Боге - Хоге.
   Парзийское солнце постепенно набирало силу, до яркой голубизны накаляя небо. Халхидорог объезжал котлован, в котором копошились строители. Комендант смотрел на их черные, блестящие от пота согнутые спины и на груды камней, которые на ярком свету словно покрылись мелом и сделались из серых белыми; а перед его мысленным взором уже обрисовывался величественный фасад готового храма: резные ряды колонн, вздымающиеся вверх арки и витражи, сделанные из необычного ало-лилового стекла, которое блестит на солнце всеми цветами радуги и разбрасывает далеко вокруг сказочное сияние. Кровля будет золотой с декоративными зубцами, а наверху, над куполом, будет воздвигнут символ Единого Бога.
   В шуме стучащих о твердый грунт кирок и в скрежете лопат, Халхидорог не расслышал, как сзади подъехал всадник. Он осторожно поравнялся с начальником и произнес:
   - Ваша светлость, к вам гонец.
   -Где? - Халхидорог вздрогнул и обернулся.
   -Да вот. Говорит, что ездил в крепость, а там ему сказали, что вы здесь.
   -Правильно сказали, - серьезно кивнул Халхидорог, внимательно разглядывая появившегося из-за спин солдат гонца.
   Он был средних лет. Его добрая кожаная куртка, служившая в бою панцирем, а в ненастье плащом, покоилась привязанная к седлу. На нем была легкая, по погоде рубашка, и золотой змейкой блестела на груди цепочка. Она бросилась Халхидорогу в глаза и резанула память. Где он видел ее?
   - Приветствую вас, комендант Осерда, Халхидорог Гарельд Эмберг, - произнес гонец, и Халхидорог еще больше уверился, что где-то они уже встречались.
   -Откуда ты?
   -От его величества короля гхалхалтаров Хамрака Великого.
   -Какие вести?
   -Произошло сражение. Враг не стал отступать в горы, но остановился у подножья. Это случилось восемнадцатого числа прошлого месяца.
   -И?
   -Бой был тяжелым, но победа осталась за нами.
   Халхидорог хотел было обрадоваться, но вдруг спросил:
   -А потери?
   Гонец несколько удивился реакции коменданта, но с готовностью ответил:
   -Только приблизительные. Среди тварей около восьми тысяч, среди гхалхалтаров порядка трех, а у людей неизвестно, но по числу павших, видно, что больше. Две тысячи пленных. Нескольким вражеским сотням все же удалось прорваться и укрыться в горах.
   -Думаю, это внушительная победа.
   - Да. Я сам участвовал в сражении. Подо мной дважды убили коня, - похвастался гонец.
   Халхидорог прищурился, пристально изучая лицо посланца.
   -Мы где-то встречались, - наконец произнес он.
   Гонец нахмурился, потом вдруг морщина сползла с его лба:
   -Да. У вас хорошая память, Халхидорог Гарельд Эмберг. Это было в Альте, четыре года назад. Тогда вы прикрывали дорогу к Форт-Брейдену, а я доложил вам о наступлении Иоанна.
   -Конечно! - воскликнул Халхидорог. - А теперь ты доложил о разгроме армии Иоанна.
   Гонец усмехнулся, как видно, довольный поворотом судьбы.
   -Хорошо. - Комендант обратился к сопровождавшим его солдатам. - В крепость.
   Всадники послушно тронулись.
   Халхидорог иногда поглядывал на ехавшего рядом гонца. Как долго они не виделись. Альт был словно в прошлой жизни. Тогда война только начиналась, а сейчас она заканчивается. Во всяком случае, Халхидорог надеялся на это.
   
   Крутые ступени винтовой лестницы уходили вверх. Дрожащие голубым пламенем магические светильники освещали гладкие бока пригнанных друг к другу камней.
   Халхидорог вступил на площадку второго этажа и толкнул дверь. Она подалась внутрь, открыв длинный коридор. С левой стороны тянулся ряд бойниц. Солнечный свет бросался в них и неровными полосками падал на противоположную стену. Халхидорог вступил в коридор и медленно прошествовал к двери в дальнем конце. Там он остановился, опустив голову, и минуту постоял прежде, чем постучаться.
   За время, которое они провели вместе, Осерта многому его научила. Он все переосмыслил, и теперь жизнь казалась ему гораздо сложнее. Раньше он был простым воителем, не лучше и не хуже десятков других; воинский успех был для него счастьем, но теперь все переменилось. За победой Халхидорог видел горькое поражение погибших. "Жалко гхалхалтаров. Да и люди... Причем тут люди? Следуя священному долгу, они защищали свою землю". Халхидорог наконец постучался и, услышав голос Осерты, открыл дверь.
   Девушка сидела на маленьком стуле и вышивала. Рядом, напевая, работали три молодые темнокожие служанки-парзийки. Когда комендант переступил порог, пение смолкло. Осерта подняла глаза. Халхидорог резко вскрикнул:
   - Выйдите.
   Парзийки поспешно удалились, прикрыв за собой дверь. Взволнованная Осерта отложила вышивание. Халхидорог прошелся по комнате, думая, с чего бы начать.
   -Сегодня прибыл гонец от Хамрака, - как будто невзначай выронил он.
   Девушка побледнела. Халхидорог метнул на нее затравленный взгляд.
   -Да, произошло то, чего ты боялась.
   Глаза Осерты расширились.
   - Люди не стали отступать, но приняли бой, как и подобает настоящим воинам.
   Халхидорог уставился в угол. Пытаясь побыстрее кончить, он скороговоркой договорил:
   -Однако их мужества оказалось недостаточно. Гхалхалтары пересилили.
   -Что ты говоришь?
   -Пересилили...
   - Пересилили?
   -Да. А ты бы хотела, чтобы было наоборот? - поинтересовался Халхидорог, чувствуя, что в нем просыпается воитель.
   -Я ничего не хотела, - тихо произнесла девушка и склонила голову.
   Волосы упали ей на лицо и рассыпались по дрогнувшим плечам.
   -Ты что? - испугался Халхидорог.
   Он подскочил к Осерте, порывисто опустился на колени и заглянул в ее опущенное лицо - она плакала. От воителя не осталось и следа.
   -Не надо. Перестань. Это должно было случиться. Рано или поздно... Это даже хорошо, что произошло так. Теперь зато уже не больно. Неизвестность позади... Гхалхалтары победили, и скоро мы переедем в Вертор. Там, говорят, очень красиво... Или хочешь увидеть родных? Мы побываем в Виландоре... - Халхидорог замирал, досадовал, проклинал себя за глупость собственных слов.
   Как он мог утешить ее, когда она до последнего надеялась, что все кончится миром? Это было выше его сил. И тогда Халхидорог смолк и просто прижал девушку к себе, чувствуя, как ее боль переходит в него и ей становится легче.
   Так в глубоком молчании сидели они несколько минут, пока снизу вдруг не донесся шум и кто-то диким голосом не прокричал:
   -Пей! Веселись! Людей порезали!