ДМИТРИЙ КРЮКОВ
-ХРОНИКА ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ-



    Часть 3
ВИЛАНДОР. ПЕНТЕЙСКИЙ МЫС.

   Глава первая.
   
    Солнце медленно поднималось со дна моря, густыми лучами растекаясь по воде. Начинался новый день. Жизнь продолжалась.
   Форт-Брейден остался позади. Впереди громоздились скалы, сдерживающие затаившееся в своем кажущемся спокойствии море. Оно робкими мелкими волнами ласкало берег, ожидая нового порыва ветра, чтобы поднять спящие в глубине валы и снова начать свой лютый натиск.
   Войско Хамрака Великого отступало, чтобы сберечь силы. Ночью гхалхалтары потеряли несколько сот тварей, люди - пять тысяч солдат. Несмотря на то, что в суматохе не удалось вынести из форт-брейденского замка волшебное зеркало, позволяющее перемещаться в пространстве, Хамрак осуществил блестящий прорыв. Он мог гордиться, но вместо того ехал хмурый, застыв в седле, опустив глаза. Бессмертный как будто постарел за ночь: смерть вновь победила, а отступление не означало конца войны. Она только начиналась.
   Военачальники не разделяли настроения своего короля. Сначала им было жалко покинутого Форт-Брейдена, упущенного шанса, однако успех ночного сражения ободрил их, и вскоре они уже радовались победе.
   Солдаты, которые страдали более всех, принимали сторону военачальников. Их логика была им понятнее, чем мораль бессмертного. Хамрак сознавал это и потому молчал, с тоской глядя на восходящее солнце. Оно несло новый день, новые события, новые жертвы...
   
   Халхидорог шел рядом со своими воинами-гхалхалтарами. Поредевший отряд тварей из его корпуса плелся сзади. Недавний сотник не обращал на них внимания. Молодой, живой восторг теснил ему грудь. Победа!
   - Мы хорошо проучили людей. Поздравляю! Теперь они нас надолго запомнят!
   Солдаты согласно кивали, улыбались.
   Взгляд Халхидорога упал на странного гхалхалтара. Он шел, сгорбившись, словно не замечая окружающих. Молодой начальник поравнялся с гхалхалтаром, участливо заглядывая в его опущенное лицо. Оно было очень худое, длинное, с уныло висящими усами, запавшими глазами.
   - Почему ты не радуешься, как все?
   Гхалхалтар оторвал взгляд от земли, медленно поднял свое изможденное лицо:
   - У меня погиб друг.
   Халхидорог вздрогнул, отошел: Хамрак поступил по его совету - покинул Форт-Брейден, прорыв удался - люди потеряли в три раза больше, но он совершенно забыл, что кроме сотен безмозглых тварей погибло и несколько гхалхалтаров.
   Солнце лучами затрепетало по воде, расписав море удивительной мозаикой света. По сторонам тянулись зеленые склоны пентейских скал, покрытые оливковыми деревьями. Радостно серебрилась на ветру их воздушная листва. Жизнь прекрасна! И Халхидорог быстро забыл о странном гхалхалтаре с изможденным лицом.
   
   Переодевшись, сбросив с себя измятую кирасу, Лорд Карен наконец предстал перед королем.
   Иоанн, бледный, лежал на кровати, утопая в огромных подушках:
   - Карен?
   - Да, ваше величество?
   - Я умираю. Если бы ты знал, как нехорошо мне было ночью. Какая это была ужасная ночь!
   - Да, ваше величество.
   - Нет, мой друг, ты ничего не знаешь. Какое счастье, что ты не испытал подобного.
   - Вы правы, ваше величество, но ночь позади. Солнце встало, и у меня для вас прекрасные новости.
   - Какие новости? - застонал Иоанн. - У меня болит голова, а ты пристаешь с новостями!
   - Однако Хамрак...
   - Что ты ко мне привязался со своим Хамраком? Отстань!
   Лорд понял, что король ослаблен после припадка и не в настроении. Мудрый полководец, откланявшись, вышел.
   
   Отдыхать было некогда: необходимо было осмотреть позиции после ночного сражения. Покинув королевский шатер, лорд Карен поскакал к берегу, где бой проходил особенно ожесточенно и люди понесли наибольшие потери. Однако Карен не интересовался убитыми: ему важно было воодушевить и сплотить живых.
   - Ваша милость! - до лорда донеслись крики людей.
   Он резко осадил коня, взглянул на бегущих к нему.
   - Ваша милость! Пришли пентакреонцы!
   Лорд Карен недоверчиво покосился на измученных, но счастливых людей. Злоба, накопившаяся в нем, требовала выхода:
   - Идиоты, как они могли придти? Они же предали нас!
   - Истинно! Двадцать пентакреонцев вернулись! - запыхавшиеся люди остановились, радостно улыбаясь.
   - Так что же вы стоите? Ведите их сюда!
   Солдаты, следовавшие позади, разомкнулись, высвобождая группу людей в желто-синих туниках. Они были уставшими, но старались выглядеть бодро, дабы не показать свою слабость. Затравленно косясь на воинов Иоанна, словно боясь, что те обманут их и убьют, они приблизились к ожидавшему полководцу.
   Лорд Карен выпрямился в седле, и его быстрые, чуть прищуренные глаза на остром, хитром лице уставились на подошедших:
   - Кто у вас за главного?
   - Я, - вперед выступил худой, ничем не выделяющийся человек.
   - Значит, вспомнили родину и вернулись?
   - Да, милорд. У нас больше нет сил смотреть, как враг терзает нашу страну, как гибнут наши братья.
   Лорд улыбнулся:
   - Любовь к отечеству сильнее, чем узы ордена?
   - Да.
   - А как же клятвы, данные вами гроссмейстеру?
   - Клятвы, данные по принуждению, а не по велению сердца, - ложны.
   - Что ж, лучше поздно, чем никогда, - Карен взмахнул рукой. - Накормите их. Отдыхайте. После, когда понадобитесь, я вас вызову.
   
   Оставшиеся в войске Хамрака пентакреонцы вместе с гхалхалтарами, тащились по дороге. Они пробивались из замка с корпусом Гамара.
   Теперь, после боя, бывший комендант крепости и гроссмейстер ехали рядом. Сэр Данвельд опасался, что скоро тоже станет бывшим гроссмейстером - орден разваливался. Во время прорыва часть пентакреонцев бежала, перейдя на сторону людей. На этот раз их было уже двадцать. Они ушли во главе с Люданом - почетным рыцарем ордена. Сэр Данвельд понимал: он - гроссмейстер и на нем лежит ответственность за пентакреонцев. Хамрак спросит с него. Бессмертный пока добр, но надолго?
   - Прорыв хорош! Льуди потьеряли в нескольхо раз больше, чем мы. - Гамар улыбнулся. - А ведь сейчас у нас каждый войин на счету.
   - Знаю, знаю, - нахмурившись, буркнул сэр Данвельд.
   Его мысли были далеко отсюда, с пентакреонцами, которые покинули орден. Они пожертвовав своим положением, чтобы защищать его, Данвельда, землю, а он будет убивать их. За что? За что ему такая мука?
   
   К вечеру Иоанн оправился, придя в свое обычное расположение духа. Он сидел за столом, разглядывая красивые миниатюры из книжки.
   Вошел лорд Карен на этот раз с твердым намерением все рассказать королю, ибо тот, засев в шатре, еще ничего не знал ни о ночном прорыве, ни о последовавшем за ним событиях.
   - Ваше величество, у меня для вас новости.
   Иоанн поднял голову:
   - Плохие?
   - Нет, - лорд улыбнулся, - самые хорошие. Хамрак не выдержал нашей осады. Он бежал.
   - То есть как?
   - Бежал, ваше величество.
   - Кинул войско?
   Лорд Карен попал впросак - это было бы слишком хорошо.
   - Нет, ваше величество. Произошло бегство всех гхалхалтаров.
   Иоанн задумался, вдруг в его глазах вспыхнул огонь мысли:
   - Он прорвал осаду? Почему вы мне раньше не сказали? Потери! Каковы потери?
   Лорд Карен не ожидал вопроса, но быстро нашелся:
   - Не волнуйтесь, потери наши, хоть и велики, но не сравнимы с уроном, понесенным Хамраком. Он повержен.
   - Прекрасно.
   - Кроме того, в рядах противника началось разложение: его солдаты дезертируют и добровольно становятся под наши знамена.
   - Хорошо.
   - Они приносят нам важные сведения о расположении остатков армии неприятеля и о ее плачевном состоянии.
   - Достаточно, - Иоанн нетерпеливо махнул рукой.
   - Замолкаю и жду ваших приказаний.
   Король снова уставился в книжку:
   - Разбирайтесь сами. Я сделал все, что мог. Добить неприятеля я предоставляю вам.
   Лорд Карен задумался: на самом деле Хамрак не был побежден, более того после ночного прорыва его армия стала превосходить силу людской в два раза. В любом случае, лорду необходимо было избавиться от Иоанна, чтобы больше не лгать и ни от кого не зависеть. И это надо было сделать как можно быстрее, ибо гхлхалтары направлялись на беззащитный Жоговенский мыс, а король мешал без промедления сняться с лагеря и начать преследование.
   - Ваше величество, я думаю, вы, мужественно перенося все тяготы похода, устали. Вам следует отдохнуть. Возвращайтесь в столицу.
   Иоанн не оторвался от книжки.
   Он уехал на следующий день, даже не поинтересовавшись, зачем, чтобы добить обескровленного противника, лорду Карену требуется вся армия.
   
   Войско гхалхалтаров остановилось на ночлег. Развели костры, и бриз с моря развевал их ярко полыхающие полотна.
   Халхидорог прохаживался среди своих воинов, наблюдая за ними. Они готовили ужин, пересмеивались, радуясь отдыху. Люди остались далеко позади, Хамрак выиграл по крайней мере день пути.
   Халхидорог подошел к одному из костров, над которым висел, распространяя пресный запах вареных овощей, огромный котел.
   - Плесните начальнику, - он кивнул на лежавшую рядом деревянную плошку.
   - Сейчас, сейчас, - заторопились солдаты.
   Один из них, зачерпнув черпаком несколько белесых плодов, вывалил их вместе с мутноватой жижей в плошку.
   Халхидорог отошел в сторону и сел один. Море, шелестевшее в темноте, было спокойным, и тускло поблескивали покатые спины волн. Только на берегу кипела жизнь и горели, разбрасывая вокруг себя свет, костры. Все остальное растаяло в сине-черной мгле. А далеко-далеко за морем раскинулись богатые земли Южного континента, где мирно живут сейчас гхалхалтары, и твари, и люди.
   Халхидорог стал неспеша есть остывшую похлебку, неотрывно глядя на мерцание ночного моря.
   
   Сэр Данвельд расположился на ночлег в одном шатре с Гамаром. После прорыва гхалхалтар был в приподнятом настроении и, вопреки обыкновению, улыбался. Гроссмейстер не разделял радости товарища и молча вышел из шатра.
   Снаружи было свежо.
   Пентакреонцы расположились вокруг костров отдельно от гхалхалтаров. Они не знали их языка и потому общались с ними редко, но сейчас на гроссмейстера это произвело особенно гнетущее впечатление: почему его люди отдаляются от воинов Гамара?
   Сэр Данвельд осторожно приблизился к разговаривающим:
   - Ушел Людан все-таки.
   - За родину пошел...
   Костер осветил лицо гроссмейстера - разговор оборвался. Сэр Данвельд тихо подошел к огню и покачал головой:
   - Что, и вы хотите "за родину"?
   Пентакреонцы переглянулись.
   - Ладно, что греха таить, - Данвельд подсел к людям. - Я ведь тоже человек.
   Видя настроение своего начальника, пентакреонцы осмелели. Один из рыцарей начал:
   - Я не вижу в Хамраке врага, но и не уразумею я, чем виноваты беззащитные люди, наши братья. Нет у меня к ним ненависти, и не могу я убивать их.
   - А кто мы такие? - воскликнул молодой пентакреонец. - Мы - мирный орден: поэты, художники и барды. Наше оружие - перо, кисть и арфа. Разве не так говорил лорд Бролл - первый гроссмейстер нашего ордена?
   - Верно, - поддержали пентакреонцы. - Меч не для нас. Мы брали его только для защиты, а не для нападения.
   Сэр Данвельд согласно кивал. Гроссмейстер ждал, пока люди выговорятся и успокоятся. Наконец возгласы стихли.
   - Все правильно, - сказал он. - Но как нам теперь уйти от Хамрака? Ведь он мог убить всех нас еще той ночью в замке, но пожалел. Почему?
   - Потому, что хотел нашими же руками убрать лучших из нас, - выкрикнул молодой пентакреонец.
   - Нет. Потому что он верил в нас, в нашу клятву, - продолжал сэр Данвельд. - Он верит и сейчас. Так можем ли мы ударить ему в спину?
   - Тогда лучше пойти к нему и сказать все, как есть, - предложил рыцарь.
   - Верно говоришь, - поддержали несколько голосов.
   - Я иду с тобой! - вскочил молодой пентакреонец.
   - Подождите, подождите! - закричал сэр Данвельд. - Он убьет вас!
   - Что за вера у него, если он может убить пришедших к нему с просьбой людей? - юноша гневно взмахнул рукой. - Это сэр Людан хотел бороться с гхалхалтарами, мы же не хотим войны вовсе. Мы хотим просто жить и творить!
   Пентакреонцы одобрительно загудели.
   Из общего гомона вырвался голос рыцаря:
   - Пусть лучше Хамрак убьет меня, чем я буду сражаться против своих... У меня душа болит.
   Все снова смолкли: вспомнили о короле гхалхалтаров. Как он отнесется к их просьбе: отпустит или казнит?
   - Идем прямо сейчас! - воскликнул юноша.
   Сэр Данвельд испуганно уставился на него.
   - Нет, нет. Не сейчас. Завтра, - покачал головой рыцарь.
   
   Сэр Данвельд вернулся в шатер. Гамар еще не спал, и сквозь занавеску, скрывавшую его спальню, пробивался свет.
   Гроссмейстер подошел, тихо заглянул внутрь - гхалхалтар недвижимо стоял на коленях и, закрыв глаза, улыбался. Гамар молился, благодарил своего Бога за победу, и на душе у него было светло. Сэр Данвельд же давно бродил впотьмах. Он - человек, лишившийся Родины - тот, кого гхалхалтары никогда не назовут своим, а люди всегда будут считать предателем. Он потерял своего Бога, но не нашел нового. Он заблудился... Сэр Данвельд бесшумно опустил занавеску и побрел к себе.
   Гроссмейстер тяжело опустился на кровать, взглянул на свои темные, загрубевшие руки. Когда-то он неплохо играл на лютне и пел. Теперь музыка заброшена. Со дня появления Хамрака в Форт-Брейден прошло три месяца - срок небольшой, но за это время случилось так много, что сэру Данвельду казалось, что он уже никогда не возьмет в руки лютню, никогда не будет больше петь, что прежняя жизнь кончилась. Навсегда...
   Сегодня он еще раз попытался спасти орден, но лишь более растравил пентакреонцев. Они приняли решение идти к Хамраку и просить о воле. Если король не отпустит их, они сбегут, если казнит - оставшиеся восстанут. Орден все равно погибнет, и гроссмейстер останется один. Люди бросят его, ведь у них "болит душа", и они не подумают о нем.
   
   Лагерь ожил, загудел, готовясь к дневному переходу.
   Хамрак стоял у входа расположившегося на холме шатра, наблюдая за приготовлениями. Внизу копошилось море живых существ, заполонивших берег, горело множество костров, от которых поднимался белый дым. Вдруг взгляд бессмертного упал на группу людей, одетых в желто-синие туники. Они пробирались между рядами гхалхалтаров и направлялись к нему. Некроман вперился взглядом в их хмурые, неясные издали лица. Люди шли медленно, настороженно обходя костры - стоит королю отдать приказ, и эти добродушные, беззаботно расположившиеся у огней гхалхалтары схватят их.
   Подойдя к шатру, люди остановились. Хамрак воздел руку:
   - Приветствую вас, благородные пентакреонцы!
   Ближние гхалхалтары смолкли и подняли головы.
   Хамрак стоял, скрестив руки на груди, и улыбался. Пентакреонцев обезоружила его странная улыбка. Никто не желал начать первым.
   - В чем дело?
   Ответом на вопрос бессмертного было молчание. Наконец от толпы отделился рыцарь, который вечером прошлого дня выступал у костра.
   - Ваше величество, мы пришли просить волю, - голос его в наступившей тишине прозвучал хрипло и по- мальчишески надтреснуто.
   - Волю? Разве вы не вольны? - Хамрак простер руку вперед, указывая на окрестные холмы. - Вы - мои подданные, а кто скажет, что мои слуги не имеют свободы и не могут следовать, куда захотят? - некромант смотрел в лица людей и читал их мысли. Он понимал, что не удержит их. - Ступайте! Вы свободны, ибо вы принадлежите мне. Даже если будете сражаться против меня, в конце концов все равно вернетесь ко мне.
   Пентакреонцы склонили головы, их предводитель-рыцарь молчал. Хамрак отпускает их так просто? Но почему он тогда говорит о неминуемом возвращении?
   - Я благословляю вас! Ступайте с миром!
   Пентакреонцы осторожно озирались, ища среди себя смельчаков. Трудно было уйти, ибо слишком легким оказалось желанное освобождение. Люди не двинулись с места, лишь рыцарь и юноша повернулись и пошли в горы. Хамрак грустно смотрел им вслед, потом перевел взгляд на оставшихся:
   - Почему вы не идете?
   Пентакреонцы не ответили, но, странно сжавшись, попятились назад, прячась среди окруживших их гхалхалтаров.
   Бессмертный усмехнулся: "Люди хотят свободы, а, когда обретают ее, оказываются не в состоянии справиться с бременем воли."
   
   В то время, как Хамрак разговаривал с пентакреонцами, лорд Карен отходил от Форт-Брейден, оставив там флот лорда Толокампа и раненых. Теперь армия повиновалась только ему, и, хотя полководец понимал всю сложность и ответственность возложенной на него задачи, он был рад. Сознание своей независимости придавало Карену уверенность, и его войско шло ускоренным маршем, нагоняя на день опередивших их гхалхалтаров.
   Те, зная о своем превосходстве, двигались не спеша, и уже на третий день лорд Карен настиг их. Однако давать бой было гибельно, а приближаться - боязно. Люди приостановились, и стали следовать за неприятелем на расстоянии полудня пути. Гхалхалтары направлялись к Жоговенскому мысу, и единственным препятствием для них была крепость Грохбундер.
   
   Армия Хамрака расположилась на ночлег. Темные отроги гор скрывали костры людей, но они были близко. Пентакреонцы, оставшиеся с гроссмейстером, знали это. Некоторые поднимались на скалы, чтобы взглянуть, как переливаются вдалеке огни.
   Сэр Данвельд заметил двух людей из ордена, спускающихся по склону, и окликнул их.
   - Что вы там делали? Смотрели на позиции Иоанна? - Его голос, неожиданно донесшийся из темноты, заставил людей вздрогнуть. -Почему же вы не ушли, когда король Хамрак предлагал вам?
   Пенаткреонцы замерли, пряча лица, подались назад, чтобы сэр Данвельд не узнал их. Они злились на гроссмейстера, на гхалхалтаров, а в особенности на себя, потому что у них не хватило духа уйти. Теперь злоба искала выхода, и все больше были слышны в ордене разговоры о бегстве. Только на этот раз пентакреонцы считали себя обязанными отомстить Хамраку за причиненную им обиду.
   
   Лучи солнца струились в окно и падали на лицо человека, отчего даже темнота под закрытыми веками казалась ему светлой. Он чуть улыбнулся, пушистые черные ресницы дрогнули. Мягкие голубые глаза блуждающе обежали комнату и остановились на резных ветках, колышащихся за окном. Ярко-салатовые, с изумрудными прожилками листья дрожали в теплом свете, льющемся из недр голубого неба.
   Человек улыбнулся. Это был Ротер - дракун, сбитый в небе Форт-Брейден в ночь прорыва. С того дня прошла неделя, и все это время он пролежал в комнатушке на втором этаже одного из городских домов. Единственной мебелью были кровать и два табурета, на одном из которых стояла миска с водой. Однако комната не выглядела пусто: ее наводнял прозрачный, золотистый воздух.
   Ротер вспомнил поместье своего отца, где он прожил все свое детство, соседей, дочь барона Фуржида, прощание и как он обнял ее в последний раз и поцеловал, как красиво сел на дракона и взмыл в небо, как гордо парил под облаками! Форт-Брейден лежал под ним, гхалхалтары казались мелкими и ничтожными - он был царем. Ночь... Вдруг из глубины сознания на него налетело что- то большое, черное.
   Ротер застонал и закрыл глаза.
   Мир провалился. Темнота...
   
   Отряды медленно взбирались в горы, отделяющие Пентейский мыс от Жоговенского. Вечерело, и прозрачные синие тени поднимались из ущелий. Еще немного и объявят привал.
   Гамар ехал верхом на вороном единороге у края колонны. Зверь, большой и сильный, с длинной шеей, остромордой головой с черными умными глазами и прямым золотистым рогом, медленно ступал по земле, подлаживаясь под шаг солдат.
   Гамар разглядывал идущих. Гхалхалтары шли, переговариваясь. Пентакреонцы, напротив, молчали, угрюмо глядя под ноги. Временами они вскидывали глаза на темные силуэты скал, нависавших над дорогой. С того дня, как двое из них покинули войско, люди вели себя скрытно. Гамар решил наблюдать за ними и стал вслушиваться в редко возникавшие разговоры пентакреонцев. Впрочем, говорили они о пустяках.
   - Дай хлеба, есть хочется.
   -Так ведь отдых скоро - там и поешь.
   - Э... ужин еще неизвестно когда будет.
   - Ладно, держи.
   Человек потянулся за пазуху, Гамар отметил это движение и подумал, что точно так же пентакреонец может достать дротик и быстро метнуть его.
   Сэр Данвельд избегал встреч с бывшим комендантом. Они ехали в разных концах колонны, а, если оказывались рядом, молчали.
   Все это настораживало Гамара. Наконец он не выдержал:
   - Сэр Данвьельд.
   - Да?
   - Почьему вы стали чуждаться меньа?
   Гроссмейстер быстро взглянул на гхалхалтара, опустил глаза.
   - Мы, кажется, хоть и недолго знакомы, за это время успьели пережить вместье достаточно, чтобы считать друг друга друзьями.
   - Друзьями? - Данвельд поднял глаза. - Хорошо.
   - Давайте поговорьим откровьенно. Я начну. Не гневайтесь на меньа, ибо я - честьен. Скажу, что меня волнуйут ваши льуди.
   Гроссмейстер вздрогнул.
   Гамар заметил это, но не подал виду:
   - Как я слышал, три дньа назад двойе из ваших ушли в горы. Однако были и остальные, хто хотел вольи, но они остались.
   - Да, это правда. Были такие, кто хотел уйти.
   - Но они остались. Значит, они сейчас вмьесте с нами. Вы можьете поручиться за них?
   Сэр Данвельд ответил не сразу. Он медленно качнулся в седле, опустив голову, затем распрямился:
   - Да.
   - Хорошо, - Гамар кивнул. - Я вьерю вам. Если вы за них ручайетесь -оставьим это.
   Пентакреонцы шли сзади, в темноте, и, отстав от гхалхалтаров, тихо переговаривались...
   
   Было еще рано, и потому свет в комнате был сумеречный, сероватый.
   Ротер очнулся, открыв глаза. Было свежо, и ему вдруг захотелось встать. Он попробовал пошевелился, но не смог.
   - Осторожнее, осторожнее!
   Ротер увидел белую женщину, поднявшуюся с одного из табуретов, стоявших в стороне.
   Сначала он не заметил ее. У нее было мягкое круглое лицо, в предрассветных сумерках казавшееся бледным, и глаза, испуганнные и ласковые.
   - Вам нельзя двигаться.
   Ротер по- мальчишески лукаво улыбнулся, словно совершил какую-то шалость. Волосы женщины убранные под чепец и темное платье с белым передником делали ее похожей на няньку, которая в детстве, еще до того, как он стал дракуном, присматривала за ним.
   - Почему нельзя?
   - Доктор сказал.
   - Доктор? - Ротер удивленно распахнул глаза. - Какой доктор?
   -Тот, что доставил вас сюда.
   Ротер нахмурился, вспоминая, как его принесли в эту комнатку, и снова что-то большое и черное навалилось на него, затмив собой все. Он ничего не помнил.
   - Не хотите ли поесть?
   Ротер взглянул на женщину, задумался:
   - Да, пожалуй. Только чуть-чуть. Совсем немного.
   - Подождите. Я сейчас.
   Она, шурша платьем, вышла.
   Ротер прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Он помнил, как летел над ночным городом, как показались внизу колонны гхалхалтаров, как он, желая предупредить своих, сменил курс и как подались под крылом дракона, завертелись горы, а потом что-то черное напрыгнуло на него и сшибло... Но куда? Куда он упал? И как оказался здесь?
   Женщина вошла, держа перед собой поднос, на котором стояла чашка с дымящимся бульоном.
   - Это должно быть вам полезно, - она поставила поднос рядом с ним, взяла ложку.
   Ротер не хотел, чтобы женщина кормила его, дракуна, и потому попытался приподняться сам, но тело словно задеревенело, не двигалось.
   - Что вы?! Не старайтесь встать. Я все сделаю сама.
   Она осторожно поднесла ложку к его губам. Он отпил.
   -Скажите, как я очутился здесь?
   - Пейте, пейте. Потом узнаете.
   Ротер покорно допил бульон до конца. Женщина собралась уходить, но он не отпустил ее, ожидая рассказа. Она помолчала, наконец произнесла:
   - Вас принесли с поля.
   - Значит, я и вправду был ранен?
   - Да. Вас лечил доктор.
   Ротер испугался: значит, с ним случилось что-то серьезное! Но в то же время почувствовал гордость: раненый, он может считаться закаленным в боях воином, а даже не каждый ветеран похвастается настоящим ранением. А как он расскажет обо всем своей возлюбленной! Он парил над Форт-Брейденом, как вдруг гхалхалтары сбили его... магией! Обязательно магией, иначе что же это было, такое большое и черное? Это сам Хамрак нанес по нему удар, вложив в него всю свою силу. А он, Ротер, не растерялся, а обрушился прямо на врагов, раздавив нескольких магов...
   Ротер улыбнулся. После бульона он почувствовал себя уверенней:
   - А доктор говорил, когда мне можно будет встать?
   Женщина грустно покачала головой.
   
   Красное, поблекшее солнце скакало по темным гребням скал, освещая склоны косыми розовато-сиреневыми лучами, отчего горы и камни казались живыми, застывшими в невиданных позах чудовищами. Они со всех сторон обступили воинов, готовые наброситься на них, как только стемнеет. Горы ждали ночи, и их черные пики алчно тянулись в меркнущее небо, пытаясь поглотить беззаботное светило.
   Пентакреонцы шли по-прежнему молча, изредка поглядывая на гхалхалтаров, шествовавших впереди, на начальников.
   Гамар ехал далеко, в начале колонны, и его высокая плотная фигура верхом на единороге едва различалась в сумерках. Сэр Данвельд, напротив, находился рядом и был глубоко погружен в свои думы. Хоть он и надеялся, что люди не подведут его, но доверять им полностью не мог.
   Солдаты шли уже вторую неделю, преодолевая ущелья, забираясь все дальше в горы. Они знали, что в этих самых горах бродят сейчас рыцарь и юноша, свободные, не побоявшиеся Хамрка. Это злило их. Почему Хамрак тогда не велел прогнать их , не дал волю своему гневу? Зачем он позволил им выбирать? Лучше бы убил! Но нет, он хотел унизить их. Теперь они должны отомстить. Пентакреонцев тяготило еще и чувство собственной измены перед Родиной, и они горели желанием искупить свою вину кровью...
   
   Солнце скрылось за уступами скал, и от них, залившихся темнотой, повеяло холодом. Горы быстро отдавали накопленное за день тепло. Наступила зиммерская ночь.
   Колонна замерла. Корпус Гамара расположился перед пентакреонцами, заняв часть отлогого склона. Дерева в горах было мало, и потому костров не разводили. В лагере было темно, лишь блуждали во мраке огни факелов. Наконец и они погасли.
   -Ты?
   -Я.
   - Сейчас?
   -Пора! - голос радостно, взволнованно дрогнул.
   Черные, неясные фигуры разбрелись по лагерю.
   Снова стало тихо. Небо было чистым. Месяц, молодой и слабый, дарил земле скупой свет, совсем не разгоняя тьмы, густо осевшей в вековых морщинах молчаливых скал.
   Вдруг в ночи раздался крик...
   
   Сэр Данвельд вздрогнул, открыл глаза. Гамар, уже одетый, стоял перед ним. Взгляд гхалхалтара был холоден и жесток:
   -Это ваши.
   Гроссмейстер спрыгнул с кровати:
   -В чем дело?
   -Не знайю, скорее! - Гамар, накинув плащ, выбежал.
   Сэр Данвельд в одной желто-синей тунике выскочил следом. Лагерь ожил, всюду зигзагами метались огни факелов, раздавались крики. Сбитый с толку, перепуганный, гроссмейстер кинулся к своим людям. Размахивая руками, он добежал до того места, где те расположились вечером. Сэр Данвельд надеялся найти их спящими, но языки бешенных факелов выхватывали из темноты лишь пятна диких гхалхалтарских лиц.
   Из темноты вырвался всадник - Гамар. Единорог под ним тяжело дышал, неприязненно косясь на суетившихся солдат. Искривленное от гнева лицо военачальника надвинулось на Данвельда:
   - Будь вы прокляты! Ваши льуди перерезали наших!
   Гроссмейстер широко раскрыл глаза:
   -Где? Как?!
   -Здесь! Спьящих! Подлецы! - Гамар воздел руку с плетью, хлестнул единорога, круто развернувшись, скрылся в темноте, оставив сэра Данвельда одного, среди беснующихся гхалхалтаров.
   Гроссмейстер стоял как пораженный молнией. Мир рушился. Орден распался! Орден убил часть гхалхалтаров! Орден выступил против Хамрака! Будь проклят Хамрак! Будь проклята война!
   -Зачем?! Зачем это?! - сэр Данвельд рванулся куда глаза глядят, с размаху натолкнулся на гхал- халтара.
   Удар оборвал вопрос - меч озлобленного гхалхалтара обрушился на человека в желто-синей тунике.
   
   Хамрак сосредоточенно смотрел на Гамара. Начальник корпуса выглядел спокойно, лишь желваки на скулах выдавали его внутреннее напряжение.
   -Пентакреонцы напали на наших спящих воинов, - доложил он. -
   Пострадал мой корпус, находившийся рядом с ними. Потери составили девяносто шесть гхалхалтаров.
   Хамрак молча покачал головой.
   -Впрочем, мы отбили пентакреонцев. Оставшиеся из них отступили, очевидно, на соединение с армией Иоанна.
   -Все?
   -Нет. Я приказал троллям настичь предателей.
   -Давно?
   - Четверть часа назад. Люди не успеют добраться до своих.
   -Своих? - Хамрак улыбнулся. - Мы - им свои. Что мы сделали такого, чтобы они считали нас чу- жими?
   -Они предатели, неблагодарные предатели! Пусть тролли растерзают их в клочья - это будет уроком всем, кто посмеет выступить против гхалхалтаров.
   - Нет, - Хамрак приподнялся, схватив Гамара за руку, - в этом виноваты мы. И, прежде всего, я, ибо не сумел увидеть их слабости. Я дал пентакреонцам слишком большую волю - свое доверие. А они не справились с ним. Скажи, разве можно карать убогих?
   -Они убили девяносто шесть наших воинов.
   -Уничтожив их, мы не воскресим мертвых, но станем виновны в смерти людей.
   Гамар пожал плечами:
   - Троллей уже не остановить.
   
   На следующий день Ротер окончательно пришел в себя. Он не чувствовал своего тела, словно оно существовало отдельно от него. Сердобольная женщина, приютившая раненого в своем доме, продолжала ухаживать за ним. По его просьбе она несколько раз открывала окно, проветривала комнату. От свежего воздуха Ротер порозовел и улыбался.
   Для него война уже кончилась, и не было тех нескольких тысяч изможденных людей, что в это время продолжали неотступно преследовать армию гхалхалтаров. Теперь он - увенчавший себя славой герой, и достоин отдыха.
   Чуть повернув голову на подушке, Ротер рассказывал:
   -Осада Форт-Брейдена была действительно тяжелой. Особенно последний ее день, когда наши войска ночью пошли на штурм. Мы ворвались в город, взяв гхалхалтаров на испуг.
   Женщина, плохо понимавшая то, что произошло в ту памятную ночь, согласно кивала.
   -Я летел впереди дракунов и первым обрушился на неприятеля. Несколько магов навалились на меня и убили моего дракона, но я соскочил с него и продолжал сражаться. И враг дрогнул, не устоял, побежал! - Ротер поднял голубые красивые глаза на женщину.
   -Вы прекрасно сражались, - подтвердила она.
   Убедившись в достоверности собственных слов, он продолжал:
   -Я гнал гхалхалтаров до самого порта. Они просто обезумели от страха и бросались в воду, желая спастись, но тонули. Эта была полная побе- да!
   -Конечно, конечно.
   Вдруг Ротер смолк, закрыл глаза.
   -Странно, я не чувствую боли. Куда я ранен?
   Женщина внезапно посерьезнела.
   -Я просто ничего не чувствую. Это, наверное, глупо. Я слышал, что, когда ранят, чувствуется боль, очень сильная, такая, что хочется кричать громко-громко. А у меня этого нет. Почему?
   Женщина молчала.
   -Что со мной?
   -Доктор говорил, что вы упали.
   -А потом?
   -Вы сильно разбились, но сейчас все в порядке...
   -Покажите мне мое тело! - оборвал ее Ротер. - Я хочу видеть себя. Что со мной? Покажите!
   Женщина, вздохнув, поднялась, осторожно откинула одеяло, затем приподняла голову Ротера. Он лежал в ночной рубашке, расстегнутой на груди. Кожа была бледная с голубовато-желтым оттенком, словно мертвая, но открытых кровавых ран, которых ожидал увидеть больной, не было.
   -Хорошо, - Ротер улыбнулся, успокоившись.
   
   Только через несколько недель он узнал, что, упав, он сломал позвоночник и нашедший его лекарь чудом спас его от смерти, но не смог вернуть к жизни мертвые нервы. Теперь до конца своих дней он останется прикованным к постели.
   
   Разбросанные кости, вывороченные куски мяса густо устилали камни в кроваво-красных подтеках. Снег был розовым и во многих местах потаял от жара человеческой плоти.
   Лорд Карен осторожно объезжал пологий склон. Еще несколько часов назад здесь шли люди. Каждый о чем-то думал и мечтал: они стремились к своим. Теперь те, кто еще вчера мог родить прекрасные мелодии, поэмы, превратились в безобразные останки. Да, это были пентакреонцы. Опознать их можно было только по желто-синим лоскутьям туник.
   Лорд Карен обернулся к людям, что толпились у подножья склона:
   -Вы видите, что случилось с предателями родины? Как отплатил Хамрак тем, кто пошел за ним, кто многие месяцы сражался на его стороне? Вот она - благодарность короля гхалхалтаров! - полководец воздел руку к небу. - Но не следует забывать, что погибшие - наши братья. Они - люди. Это еще несколько десятков жизней, за которые надо мстить. Кто мы будем, если после такого варварства не разобьем врага? А потому - вперед! Дадим бой, и пусть победит правый!
   
   
   Глава вторая.
   
   Горы отделяли Пентейский мыс от Жоговенского. Они угрюмыми громадами теснились на всем побережье, освободив лишь крохотную полоску дороги, по которой можно было переправиться из одной части королевства в другую. Сверху дорога напоминала трещину, идущую по горному массиву. Она бежала по дну ущелий, потом вдруг резко взмывала вверх и тянулась по хребтам скал, огибая их островерхие пики, пока наконец вновь не скатывалась вниз, в Грохбундерское ущелье.
   Ущелье имело форму песочных часов, резко сужаясь в середине, где стояла крепость Грохбундер. Единственный путь из Пентейского мыса в Жоговенский проходил через ее массивные, железные ворота.
   В нескольких сотнях шагов от крепости ущелье было довольно широким и перерастало в равнину, зажатую среди отвесных склонов. Там расположились три небольших селения, одним из которых был Виландор, прилепившийся к горам, недалеко от того места, где их разрезало еще одно ущелье, узкое и издали похожее на щель. В зимние месяцы его заваливало снегом так, что пройти было невозможно. Но весной, когда снег стаивал, открывалась дорога, ведущая на восток, где через много ледов горы кончались, уступая место пус- тоши.
   А дальше в тело материка глубоко врезался залив, имевший форму кинжала. За заливом располагалось княжество Парзи. Там даже в феврале было жарко. Но Парзи находилось далеко, а в глубине Жоговенских гор, в Грохбундерском ущелье, лежал снег.
   
   Лорд Добин, комендант Грохбундера, присутствовал на королевском совете в Верторе и так же, как и Карен, поддержал Иоанна. Поэтому теперь, в минуту опасности, он ожидал помощи сюзерена.
   Лорду было около сорока. У него было открытое загорелое лицо честного солдата. Он привык исполнять свой долг и, узнав о приближении гхалхалтаров, немедленно прибыл из теплых низовий Жоговенского мыса, где он родился, в заснеженную крепость, дабы подготовить ее к обороне.
   Каждое утро он обходил укрепления, уделяя особое внимание северным стенам со стороны Пентейского мыса, откуда ожидался главный удар врага.
   
   Шел снег, и крепостные зубья покрылись белыми шапками. Снежные хлопья посеребрили черные волосы лорда. Он поплотнее запахнул плащ, продолжая оглядывать оборонительные машины, установленные на сте- нах.
   -Хорошо, хорошо! Молодцы! - Добин одобрительно кивнул стоящим рядом солдатам, пошел дальше.
   Вдруг из разреза туч, застилавших небо, показалось что-то черное. Из белесой пелены вырос дракун. Он кругами опускался на крепость, пытаясь выбрать подходящее для посадки место. Лорд Добин остановился, разглядывая посланца.
   Дракон постепенно снизился и, растопырив лапы, приземлился на верхней площадке башни. Через мгновение его густо окружили подбежавшие люди. Лорд Добин поспешил туда.
   Пока он поднимался, дракун уже расстегнул ремни седла, спрыгнул на землю и стоял, в ожидании коменданта.
   -В чем дело?
   -Лорд Карен послал меня предупредить вас, что Хамрак близко. Он в двух днях пути.
   
   Лорд Карен оказался прав: Хамрак подошел на рассвете второго дня, но, вместо того, чтобы приблизиться к крепости, он остановился на равнине, не входя в узкую горловину ущелья.
   Бессмертный внимательно оглядел преградивший ему дорогу Грохбундер, его серые, влитые в склоны гор стены. Крепость охраняла Жоговенский мыс, но, несмотря на кажущуюся неприступность, взять ее было довольно просто. А за Грохбундером лежали плодородные, теплые низовья Жоговена. Там армия могла бы отдохнуть, набраться сил, а после, укрепившись, дать бой преследователям.
   Однако сейчас гхалхалтаров ждут как захватчиков, и сопротивление мирного населения будет огромно. Его придется сломить кровавыми расправами: по совету Гамара, перевешать всех недовольных. Победить армию людей стало легче, но все равно бой с ней будет жестоким. Хамрак не был готов нанести последний решающий удар. Он уже не надеялся на мирный исход, но оттягивал страшный момент, когда тысячи живых существ: гхалхалтаров, людей, тварей, орков - сойдутся и начнут с ожесточением истреблять друг друга. И самое главное, уничтожение армии Иоанна ни к чему не приведет. Королевство Трех Мысов не покорится. Мятежные города истощат сильное войско гхалхалтаров в штурмах и осадах, и оно, рассыпавшись на отдельные гарнизоны, вскоре превратится в жалкий отряд.
   Нет, Хамрак знал точно - давать бой Иоанну рано, а потому нельзя идти на штурм Грохбундера. Пусть пока стоит, гордо расставив свои стены посреди ущелья. Гхалхалтары расположатся напротив.
   Бессмертный дал приказ расквартировываться по селениям.
   
   Осерта была сиротой. Ее родители и сестры погибли во время лавины, когда ей было двенадцать. Орлог, друг отца, приютил девочку, а в доме ее семьи открыл лавку. Осерта стала помогать ему по хозяйству. Постепенно Орлог разбогател и обзавелся еще и трактиром. Теперь его называли мастером, однако жизнь Осерты не стала легче.
   Работы, напротив, прибавилось, и девушка, стремясь отблагодарить своего благодетеля, трудилась с утра до ночи.
   Так прошло девять лет.
   
   Было рано, и в трактире сидели только двое завсегдатаев. Они уже были сильно навеселе, и глупые улыбки растягивали их красные лица.
   Осерта вытирала столы, смахивая крошки в ладонь. Тихо шуршала по деревянному, изрезанному ножами столу тряпка.
   Вдруг снаружи раздался смех. Дверь с шумом распахнулась. В помещение пахнуло холодом. Осерта отшатнулась: в морозных клубах ввалилась толпа нелюдей - худые верзилы, с пепельно-серыми лицами и красными, горящими глазами.
   Один из них, сутулый, с блуждающим, лукавым взглядом, обратился к остальным на непонятном языке, затем повернулся к девушке, теребя черную бородку:
   -Хафг и фадарг.
   Осерта стояла, сжав в руке тряпку, вглядываясь в страшные лица пришельцев.
   -Еды и вина, - потребовал другой из них.
   Девушка кивнула и, не оглядываясь, поспешила на кухню, однако оттуда уже выскочил мастер Орлог. Важных посетителей он обслуживал сам.
   - Здравствуйте, здравствуйте, господа дорогие! Милости просим! - используя обычный прием трактирщиков, Орлог, не закрывая рта, заметался вокруг гостей. - Чем могу ус- лужить?
   -Еды и вина, - повторил гхалхалтар, потрясая звенящим ко- шельком.
   Остальные ловко и шумно сдвигали столы на середину зала, чтобы усесться всем вместе. Пришедших было не менее пятнадцати, и они заполнили все помещение. Подвыпившие крестьяне притихли и незаметно вышли.
   Мастер Орлог, видя, что солдаты хотят попировать на славу, заторопился, поспешил на кухню.
   -Давай! Быстрее! - прикрикнул он на Осерту.
   Девушка кивнула.
   - Выкладывай всего побольше. Авось хорошо заплатят.
   -Простите, вы знаете, кто они? Они такие страшные.
   -Да, они не люди. Небось, гхалхалтары. Те самые, о которых говорили солдаты из Грохбундера, когда были у нас.
   -Значит они идут убивать людей?! - Осерта всплеснула руками, и кувшин, выскользнув из пальцев, упал на пол.
   -Эх! Дура! Убирай, убирай живее. Напасть какая!
   Трактирщик забегал по кухне, собирая еду посетителям, чьи громкие голоса раздавались за стеной. Осерта наклонилась, вытирая пол.
   -Нет, как же это так, мастер Орлог? Мы кормим тех, кто убивает наших родных?
   -Те, "кто убивают наших родных", заплатят хорошие деньги.
   Трактирщик взял блюда и вышел из кухни, оставив Осерту в раздумье.
   Радостные гхалхалтары стали раскладывать еду по глиняным тарелкам, разливать вино. Раскрасневшийся Орлог сновал между ними:
   -Пожалуйте, рыба - большая редкость в горах.
   Гхалхалтар, который знал речь людей, притянул хозяина к себе:
   -Слушай, старик, пусть нам прислужит твоя дочка.
   - Да, да, сейчас.
   Орлог вернулся на кухню. Осерта сосредоточенно, неотрывно глядя на лезвие ножа, резала хлеб.
   -Давай быстрее, ступай. Они желают, чтобы ты прислужила им.
   Осерта подняла глаза:
   -Я не хочу.
   Орлог замер. Впервые она осмелилась перечить ему.
   -Ты что? За тебя они может лишний серебряный накинут!
   -Я не буду прислуживать убийцам.
   -Брось эту дурь.
   -Я не буду.
   -Да как ты смеешь? Кто бы ты была, если б не я? Ты всем обязана мне! Не смей прекословить!
   -Да, да, я понимаю, но пожалуйста. Я не могу...
   -Вперед! Я еще буду уговаривать тебя! - Орлог всучил ей поднос и вытолкнул из кухни.
   Осерта оказалась посреди зала, и взгляды гхалхалтаров устремились на нее.
   -Хэй, давай сюда!
   Девушка быстро подошла к столу, поставив поднос, повернулась, собираясь уйти, как вдруг сутулый гхалхалтар с блуждающим взглядом поймал ее за руку. Она обернулась, посмотрев в его ухмыляющееся лицо. Он что-то сказал. Сидящий рядом пояснил:
   -Ты не весела. Отчего?
   Осерта попыталась улыбнуться:
   -Почему? Я весела.
   -Тогда садись с нами. Радуйся! - переводчик подвинулся, освобождая место, но Лукавый, не выпуская ее руки, схватил за талию, рывком оторвал от земли и бросил к себе на колени.
   -Пусти! - она ударила его, но он лишь засмеялся:
   -Гхурда?! Го раужг гхурдаг!
   -Непокорная? Люблю непокорных, - улыбаясь, перевел сидящий ря- дом.
   Она дернулась, пытаясь освободиться, но Лукавый сжал ее еще крепче, склонился над ней, ища ртом ее губ. Мастер Орлог стоял в дверях кухни, ничего не предпринимая. Лукавый повалил ее на стол.
   Оглушенная, растерявшаяся Осерта вдруг увидела, как раскрылась дверь и на пороге появился еще один гхалхалтар в золотой кирасе. Золото брони ярким пятном вспыхнуло в темном дверном проеме. Лукавый надвинулся на нее, заслонив вошедшего, но вдруг стремительно подался назад. Она услышала гневный окрик и звон падающей посуды.
   Осерта вскинулась - Лукавый лежал на полу. Золотой стоял над ним, что-то говорил на непонятном языке. Обидчик поднялся, стряхивая с себя пыль, недовольно огрызнулся. Золотой отбросил Лукавого к стене и прижал так, что слова застряли у того в горле и он захрипел. Пирующие приподнялись. Переводчик, понурившись, подошел к Золотому, робко прикоснулся к его плечу, заговорил извиняющимся тоном. Золотой, не выпуская Лукавого, обернулся, и Осерта увидела его лицо, необычайно худое, с высоким лбом, впалыми щеками и черной острой бородой. Он внимательно посмотрел на собравшихся. На мгновение его взгляд остановился на ней, и девушке показалось, что он улыбнулся. Золотой разжал пальцы, и Лукавый, потирая шею, опустился на скамью.
   Понурившись, его приятели стали пробираться к выходу.
   -Жахалг гилдадг! - Золотой указал на стол.
   Один из пировавших обернулся, отрешенно кинул на пол звенящий кошель. Спаситель Осерты вышел последним, прикрыв за собой дверь.
   До того недвижимый, мастер Орлог зашевелился:
    -Ну вот и хорошо. Все обошлось. - Он подобрал с пола мешочек, развязал его, высыпал деньги на ладонь. - Эх, маловато дали!
   
    -Вы что, не слышали приказа короля? Он запретил мародерствовать и приставать к жителям. А я у себя в корпусе отступников не потерплю. Увижу в следующий раз - убью! - Халхидорог погрозил кулаком.
    Гхалхалтары прошли темные сени и вышли из трактира. На улице было холодно - округу устилал снег. Лукавый обернулся к начальнику:
    -У нас даже одежды теплой нет. Тут поневоле мародером ста- нешь.
    -Ничего, потерпите - не развалитесь, а завтра выдам плащи.
    -Девушка-то для согрева лучше плаща, - Лукавый хитро прищу- рился.
    -Заставлю до ворот Грохбундера пробежать да перед людскими лучниками сплясать - в миг жарко станет.
    -Надо будет, и побегу. Небось не в первой под стрелами мечом махать.
    -Мечом маши сколько угодно, а вот руки попридержи, иначе укорочу, - Халхидорог зло усмехнулся, пошел от солдат.
    Те в нерешительности топтались на месте, глядя, как он удаляется и солнце играет на золотой кирасе.
    -Гад, - Лукавый погрозил скрывшемуся за домом начальнику.
    -Оставь, он ведь сам по женской любви истосковался, так вот и завидно стало.
    -А мне от того не легче. Я не отступлюсь. Все равно достану.
    -Брось.
   
    Гхалхалтары расположились по селениям, оставив низших на равнине. От холода твари сбивались в кучи, жались друг к другу, пытаясь согреться. Иногда от стаи отделялись несколько черных поджарых фигур, трусили по снегу в поисках добычи.
    Большинство гхалхалтаров уже обзавелись теплыми плащами и куртками. Хамрак старался выкупать одежду у окрестных жителей, но иногда все же происходили столкновения. Несмотря на приказ, виновников конфликтов, пытавшихся ограбить крестьян, не наказывали. Военачальники понимали, что солдат принуждает к тому холод. Были и такие, кому одежды не досталось вообще. Кожаные куртки не спасали, и они грелись магией или отсиживались в теп- лых избах.
    Людям лорда Карена, остановившимся в пятнадцати ледах от Грохбундерского ущелья, тоже приходилось несладко. Они стояли на своей земле, но гхалхалтары изъяли у окрестных крестьян всю теплую одежду, не оставив им ничего, а проезд груженных обозов в зимнее время через горы был затруднен.
    На равнине замерзали твари Южного континента, на склонах гор - люди. Война шла на истощение...
   
    Работы в трактире прибавилось: гхалхалтары часто заглядывали туда. Мастер Орлог даже вынужден был нанять сына своего соседа и еще двух девушек, чтобы управляться с делами. Трактирщик был очень доволен и, потирая руки, повторял, что один такой год, и он станет самым богатым человеком в королевстве после короля. Радовалась и нанятая им молодежь, которой посреди зимы вдруг подвернулась прибыльная работа. Ведь не будь гхалхалтаров в Виландоре, никогда не взял бы их Орлог к себе: он без выгоды не кор- мит.
    Общего настроения не разделяла лишь Осерта. Она старалась как можно меньше показываться в зале и чуждалась солдат, особенно Лукавого, который зачастил в трактир. Он подолгу сидел, задевая нанятых Орлогом девушек, но стоило ей показаться из кухни, как его взгляд тотчас приклеивался к ней. Осерта быстро ставила поднос и, краснея, убегала. Вспоминая, как он накинулся на нее, она чувствовала жгучий стыд и злобу на Лукавого и на всех гхалхалтаров. Исключение составлял лишь Золотой. Он спас ее от позора, и за это она была ему признательна. Но он в трактире не появлялся.
   
   Своей временной резиденцией Хамрак выбрал дом влиятельного феодала - владельца самого крупного поселения на равнине. В гостиной находился огромный камин, и даже в самые холодные дни там было тепло. Мебель стояла роскошная. Множество мелких статуэток, красивых кубков, дорогие портьеры - все говорило о богатстве хозяина. Сам феодал, бывший слуга лорда Добина, теперь услужливо повиновался Хамраку, стремясь угодить ему во всем так, что даже в зимнее время на столе всегда были свежие фрукты.
   Однако бессмертный помнил, что на равнине каждый день замерзает не меньше десятка низших и что по- прежнему происходят ссоры между крестьянами и гхалхалтарами из-за меховых курток и плащей.
   Шли дни, и в войсках поднимался ропот. Солдаты спрашивали, почему медлят со штурмом Грохбундера, за которым находятся вожделенные теплые земли Жоговенского мыса.
   
   Чувствуя необходимость объяснения, Хамрак решил собрать всех военачальников. Оставив за себя помощников, они стянулись из окрестных селений и предстали перед своим монархом в гостиной дома.
   Хамрак сидел за столом, у горящего камина. Пламя играло с его вытянувшейся тенью, причудливо искажая ее в складках тяжелых портьер. Военачальники стали занимать места по углам, бесспокойно поглядывая на короля. Бессмертный выждал, пока все рассядутся и смолкнут. Наконец он начал:
   -Я созвал вас для того, чтобы определить дальнейший план наших действий. Многие из вас недоумевают, почему Грохбундер еще не взят? Отвечу - штурмовать крепость бессмысленно, ибо нам дорога на Жого- венский мыс закрыта.
   -Отчего? - удивился Халхидорог.
   - Зайдя на Жоговенский мыс, мы вынуждены будем дать сражение армии Иоанна, которая идет за нами по пятам.
   -Мы разобьем ее!
   -Верно, - подтвердил Гархагох, Верховный Маг.
   -А что это даст? Мы потеряем многие тысячи бойцов, а сами не выиграем ничего. Останутся непокоренные города, которые придется захватывать, и каждый штурм будет обходиться все дороже. А потом придется оставлять в завоеванных землях гарнизоны для поддержания порядка. Мы не успеем занять и четверти Королевства Трех Мысов, как потеряем все, что у нас есть.
   -Никаких гарнизонов не надо. Перевешать всех, и дело с концом, - подал голос мрачный Гамар.
   После ночного предательства пентакреонцев он стал еще более замкнутым, чем до фортобрейденского прорыва.
   -Кто же тогда будет трудиться: возделывать поля, выращивать животных и птиц, добывать руду и камень? Нет, Гамар, мы живем исключительно благодаря этим простым работникам, которых ни во что не ставим и готовы погубить сотнями. А между тем, уберите их, и любая самая плодородная земля окажется ненужной. Надо беречь крестьян и горожан, даже если они работают на врага, ибо может прийти день, когда они будут на нашей стороне. Верьте, он придет!
   Все молчали, не перебивая бессмертного.
   -А сейчас мы должны ждать. Момент еще не настал. Мы должны покинуть Королевство Трех Мысов. Наш путь лежит в княжество Парзи. Оно небогато, но имеет хорошее положение, и взять его будет легко. Сейчас снег преградил нам дорогу, но мы двинемся туда через несколько недель, с весенней оттепелью. Пока же мы должны позаботиться о низших, погибающих на равнине, ибо они уже сейчас служат нам. Гархагох, пусть несколько магов спасают их от холода. Я уже распорядился открыть госпиталь для обмороженных.
   -Хорошо, - Верховный Маг кивнул.
   -Пока все. Стоим, - бессмертный улыбнулся. - Если вам станет от этого легче, могу сказать, что в лагере людей замерзло уже сто человек.
   
   Гхалхалтары требовали много еды, и приходилось готовить с утра до вечера.
   Осерта работала на кухне, бросаясь от одного горшка к другому, подавая блюда девушкам, нанятым мастером Орлогом. Они обслуживали посетителей и были веселы и болтливы:
   -Боже, а какой силач тот, с большой бородой.
   -С чего ты взяла?
   -Знаешь, он пальцами согнул монету!
   -Лучше бы дал ее мне.
   -Ха! Так один из них, с таким длинным и кривым ножищем, добавил мне три медяка. Говорит, - девушка на секунду замолчала, наморщив лоб, - "дагед". Это, представь, по-нашему "спасибо".
   Осерта, до того пропускавшая их болтовню мимо ушей, вдруг неожиданно спросила:
   -Скажи еще раз. Как это будет?
   Девушка не поняла:
   -Что будет?
   -"Спасибо" по-гхалхалтарски.
   Девушка удивилась, но охотно повторила:
   -Дагед. А что это тебе так захотелось узнать?
   -Слово больно хорошее.
   -И только? - девушки разочарованно отвернулись и поспешили в зал.
   Осерта осталась одна с кипящими горшками, и все вертелось в голове странное слово: "дагед" - "спасибо".
   
   Пользуясь отлучкой ушедших на совет начальников, солдаты кутили до поздна, и довольный мастер Орлог не спешил закрывать заведение.
   Осерта чувствовала, что у нее отнимаются руки и деревенеют ноги, но от постоянных, одинаковых движений к вечеру они уже не повиновались ей, а действовали отдельно, и они по инерции продолжала работать, пока наконец не поняла, что больше не может:
   -Извините, мастер Орлог, позвольте мне выйти.
   Хозяин взглянул на нее, нахмурившись:
   -Ты что? Работай. Или хочешь испортить мне дело?
   -Я очень устала.
   Трактирщик покачал головой: "Если девчонка будет работать без продыху, еще заболеет - больше убытка".
   -Хорошо, ступай. Но чтоб через пять минут была здесь.
   -Да, да, мастер Орлог. Спасибо, дагед, - гхалхалтарское слово сорвалось с ее губ, но трактирщик не заметил этого: он считал деньги.
   Накинув плащ, она вышла на улицу. Незнакомое, чуждое ее слуху слово неотвязно засело в голове. Она не понимала, почему не может от него избавиться, и так много раз мысленно проговорила, что в конце концов забыла его смысл. Но потом вдруг вспомнила, что "дагед" значит "спасибо", и от этого сделалось приятно. Было только обидно за подруг, что такое слово использовали походя, как разменную монету, как три медяка.
   На улице было тихо и темно, лишь горели в избах тусклые огоньки лучин. От снега, облепившего горы веяло спокойствием, и, вырвавшаяся из шумного трактира, Осерта закрыла глаза, наслаждаясь звенящей тишиной. Ей казалось, будто у самого ее уха кто-то осторожно звонит в крохотные колокольчики. К ним примешался еще один большой колокол. Его гул шел издалека, постепенно приближаясь, пока не заглушил собой все остальные звуки. Это хрустел снег под ногами. Она открыла глаза и увидела две фигуры, идущие в ее сторону. Они были темнее синего неба, и Осерта узнала в них гхалхалтаров. Девушка до того устала от их наглых, развязных голосов, что невольно отшатнулась. Ей хотелось побыть одной, забыться, умереть, но больше никогда не возвращаться в трактир и не видеть их.
   Идущие приближались к ней. Она услышала сначала смутно, а потом очетливо голос одного из них, холодный и жесткий. Фразы гхалхалтара были чеканные, рубленные, словно он сердился. Другой кивал - Осерта видела, как на фоне неба качалась его голова.
   Вдруг он заговорил. В его голосе девушка уловила что-то знакомое. Где она могла его слышать? Ну конечно, это Золотой! Изо всех гхалхалтаров он единственный показался ей примечательным, не таким как все. Может оттого, что она видела его всего один раз? И вот они вновь встретились, а в голове продолжало звучать странное "дагед". Да, она должна поблагодарить его. Осерта представила, как подойдет к незнакомцу, и, замерев, продолжала вслушиваться в его голос, доносящийся из темноты. Он звучал мягко и вкрадчиво, то вдруг взмывал, дрожа на самых высоких нотах и внезапно перерастая в густой баритон. Другой гхалхалтар иногда вставлял свои кургузые, нелепые реплики, нарушая мечущуюся стройность его голоса. Поравнявшись с девушкой, Золотой быстро взглянул на нее, и она уловила мгновенный блеск его светлого зрачка, когда он остановился на ее лице.
   Гхалхалтары прошли. Его голос постепенно удалялся, пока, заглушенный расстоянием, не смолк совсем.
   
   Халхидорог и Гамар остановились в Виландоре и потому возвращались к своим корпусам вместе. Погода стояла хорошая. Старый гхалхалтар, чувствуя в своем спутнике хорошего собеседника, и желая продлить прогулку, передал единорога своим воинам, а сам пошел рядом с Халхидорогом.
   Говорили о совете. Гамар стоял за взятие Грохбундера и немедленное продолжение войны:
   -Не для того мы пришли сюда, чтобы отступать. Покинем Королевство, куда покатимся? На Жоговенский мыс надо идти.
   Халхидорог кивал:
   -Да, вы правы. Я, конечно, понимаю, что многие люди против нас и придется бороться с ними...
   -Вешать их надо! Перебить, как пентакреонцев.
   -Да, придется бороться с мирным населением, возможно даже смести несколько городов. Однако разве с самого начала не было ясно, что часть жителей восстанет против нас? Это неизбежно. Так перед чем же мы тогда отступаем?
   Впереди, вглядываясь в них, стояла девушка. Халхидорог оторвал глаза от снега под ногами, скользнул взглядом по ее бледному, искусно подведенному ночными тенями лицу. Она смотрела прямо на него. Поспешно отвернувшись, гхалхалтар продолжил:
   -Мы зашли слишком далеко. Теперь нам нет пути назад. Мы все в крови. Все, Гамар. От этого не уйти. Я собственноручно уложил четверых во время взятия Фортобрейдена и потерял счет убитым мною в Альте и во время ночного прорыва. Вы тоже хороши...
   -Да, - согласился Гамар, - триста пентакреонцев лежат на моей совести. Но я не жалею об этом. Если бы я мог вернуть тех девяносто шесть гхалхалтаров я бы, не задумываясь, уничтожил бы и тридцать тысяч человек!
   -Вы верите в наше превосходство над остальными?
   -Конечно!
   -Да здравствуют гхалхалтары!..
   -И их король Хамрак, - вставил Гамар.
   Халхидорог усмехнулся:
   -Хамрак все равно бессмертный. Ему здравия можно и не желать.
   Они дошли до своих домов, которые стояли по соседству, и распрощались.
   
   На следующий день в трактире было опять людно. Лукавый по-прежнему сидел в углу и много пил, неотрывно наблюдая за входом на кухню. Когда мастер Орлог проходил мимо, гхалхалтар схватил его, о чем-то спросил. Трактирщик замахал руками, отстраняясь от посетителя. Лукавый полез в карман - несколько монет золотыми пятнами засверкали на столе. На лице Орлога отразилась борьба. В конце концов он сгреб деньги, указал гхалхалтару на дверь кухни. Лукавый поднялся, улыбаясь, направился туда.
   Осерта работала вместе с восемнадцатилетним парнем - сыном соседа. Занятая, она не обращала внимания на девушек, забегавших на кухню, чтобы захватить подносы с едой, как вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Осерта обернулась - прямо перед ней, слегка покачиваясь, стоял Лукавый. По привычке он пощипывал свою остренькую бородку и ухмылялся, потом вдруг шагнул, вытянул длинные руки и, заключив ее в свои объятия, засмеялся. Она отшатнулась и закричала, призывая мастера Орлога на помощь, но тот не пришел: он считал полученные деньги. Лука- вый схватил ее, прижимая к себе.
   -Эй, ты что? - парень тронул его за локоть.
   Гхалхалтар резко обернулся, двинул парня растопыренной пятерней. Тот упал. Так же быстро Лукавый вновь вцепился в девушку. Однако оскорбленный парень не думал сдаваться и, мстя за поруганное честолюбие, накинулся на обидчика сзади. Озлобившись, гхалхалтар выпустил Осерту, схватил нападающего за горло, другой рукой дернул из-за пояса кинжал. Он был пьян, и оружие в неверной руке случайно угодило в парня. Тот вскрикнул и обмяк. Лукавый выпустил его и, нахмурившись, поглядел на упавшее тело: он хотел лишь пригрозить и не ожидал, что все так обернется. Однако, сознавая, что зашел уже слишком далеко, гхалхалтар вновь повернулся к Осерте.
   Одна из девушек вошла на кухню и, выронив поднос, бросилась в зал:
   -Помогите! Убили! Скорее!
   Обеспокоенные гхалхалтары повскакивали с мест. Лукавый еще пытался овладеть Осертой, когда солдаты оттащили его, отшвырнув в угол. Сразу несколько рук прижали преступника к стене. Осерта, с трудом переводя дыхание, глядела на недвижимого парня. Солидный гхалхалтар с седыми волосами стал протискиваться наружу через солдат, заслонивших дверной проем:
   -Начальника! Позовите начальника!
   
   Воины расступились, освобождая дорогу командиру корпуса. Халхидорог, хмурясь, вошел на кухню, посмотрел на парня, вопросительно взглянул на склонившегося над ним военного лекаря. Тот улыбнулся и успокаивающе кивнул. Халхидорог обернулся, ища глазами хозяина. Мастер Орлог стоял ни жив, ни мертв: взял бы он у Лукавого деньги, если б знал, что все так кончится? Да ни за что! Это же себе в убыток! Соседу за сына заплати, да еще за трактиром дурная слава поведется - ходить перестанут. Халхидорог поманил трактирщика и заговорил.
   -Жив, - перевел переводчик. - Рана неопасная: так, кожу оцарапало. Перепугался сильно. К вечеру отойдет.
   Раненого подняли, по приказу военачальника понесли наверх в жилые комнаты.
   Убедившись, что жизнь парня вне опасности, Халхидорог повернулся к Лукавому, который по-прежнему стоял, прижатый к стене. Осерта внимательно следила за каждым движением Золотого, со страхом наблюдая, как он осторожно вынимает меч из ножен. Клинок зловеще поднялся, покачиваясь у груди схваченного. Золотой что-то сказал. На этот раз голос его был низкий и грозный. Лукавого отпустили, и гхалхалтары молча вышли из кухни в зал и расчистили середину от столов, отодвинув их к стенам.
   Лукавый и Золотой остались одни в пустом пространстве центра. Глаза преступника испуганно забегали по лицам собравшихся. Золотой повторил приказ. Его щеки ввалились, усы дрожали, и страшно кривились под ними губы. Осерта невольно подумала, что он убьет Лукавого. К ее ужасу тот тоже стал доставать меч.
   -Поединок чести, - со знанием дела пояснила одна из девушек. - Выжить должен только один.
   Вдруг Осерта испугалась за Золотого. А если его убьют? Он, казалось, был ее единственным защитником во всем мире. Где был мастер Орлог, с которым она прожила столько лет, когда Лукавый зажал ее на кухне и ранил соседского паренька?
   Золотой оскалился, повел рукой, призывая противника приблизиться. Лукавый, согнув колени, нахохлившись, стал трусовато наступать, словно боялся потерять землю под ногами, потом остановился, выжидая. Тогда Золотой вдруг сделал выпад. Его меч ударился о клинок противника, отскочил, взвился, замелькал повсюду. Лукавый отбил несколько ударов, вдруг, растерявшись, вскрикнул. Осерта, до того не улавливавшая ход поединка, увидела, как меч Золотого пробил рубашку ее обидчика, заставив того выронить оружие.
   Золотой вогнал клинок в ножны, надвинулся на побежденного и, выхватив кинжал, неуловимым движением отделил его черную бородку от лица. Лукавый вскрикнул, став вдруг жалким и беззащитным. Гхалхалтары засмеялись. Двое из них приблизились к опозоренному преступнику, подхватили его под мышки и увели.
   Халхидорог разжал кулак, отбросив срезанную бородку на пол и смахнул несколько волосков с кинжала. Он собрался уходить, когда из толпы вынырнула девушка и, очутившись прямо перед ним, произнесла:
   -Дагед.
   Халхидорог узнал ее лицо, которое видел накануне вечером.
   -Дагед? - он недоуменно переспросил.
   -Этот мерзавец пытался изнасиловать ее, - пояснил стоящий рядом переводчик.
   Халхидорог обратился к девушке по-гхалхалтарски, но она не поняла и молча глядела разгоревшимися глазами в его спокойное лицо. Осерта была рада, что он не погиб.
   Переводчик перевел ей слова Халхидорога:
   -Кто ты?
   -Я работаю здесь.
   -Тот гхалхалтар действительно пытался обесчестить тебя?
   Осерта смутилась: ей показалось странным, что сейчас, возможно, жизнь ее мучителя зависит от нее.
   Золотой улыбнулся. Переводчик говорил слова монотонно и глухо, мешая Осерте слушать его голос:
   - Я верю, что пытался. Ты красива. Если кто-нибудь впредь посмеет оскорбить тебя, знай, что Халхидорог Гарэльд Эмберг всегда на твоей стороне. Приди ко мне и найдешь надежного защитника. Дорогу тебе укажут.
   Халхидорог взмахнул рукой и вышел. Другие воины, сочтя неудобным оставаться после случившегося, последовали за ним. В трактире остались лишь две девушки-служанки, мастер Орлог и Осерта. Она стояла, не обращая внимания на окружающих, переживая еще раз их разговор, в котором уже не было переводчика. Жалкий, сгорбившийся мастер Орлог осторожно прикоснулся к ней:
   -Иди, дочка, иди отдохни. Этот мерзавец чуть не надругался над тобой. Ну ничего, видишь, он получил по заслугам. Я понимаю, после такого трудно прийти в себя, но тебе надо отдохнуть.
   Она покорно направилась к себе в каморку, но мастер Орлог препроводил ее в свою комнату, где сам постелил для нее кровать.
   
   Войска Хамрака продолжали стоять на равнине, и в Грохбундере успокоились. Осадные орудия покрывались снегом - солдатам было лень возиться на морозе, и они не вылезали из теплых бараков.
   Впрочем, лорд Добин, как старый военный, не понимал пассивности гхалхалтаров и ожидал от них подвоха. Иногда ему чудилось, что неприятель взобрался на горы и собирается обойти Грохбундер поверху. Однако в такое время года отвесные скалы были неприступны, и он отбрасывал эту мысль. Временами коменданту казалось, что маги начали телепатическую атаку, завладевая умами солдат гарнизона. Добин присматривался к своими людям, но, не находя ничего подозрительного, вновь успокаивался. Он продолжал регулярно подниматься на стены, ругая безалаберных подчиненных за небоеспособность метательных машин. В конце концов солдаты, поняв, что поблажек не будет, стали без напоминания следить за состоянием техники, а Добин лишь удостоверивался в качестве выполненной работы, проверял напряжение спусковых зажимов и с чувством выполненного долга удалялся в покои. Он понимал, что зимние морозы работают на Грохбундер. Разношерстные твари Южного континента, казавшиеся со стен крепости одинаковыми, маленькими и беззащитными, сбивались в кучи, но это не помогало - они мерзли сотнями.
   
   Теперь Осерта работала не с утра до ночи, как раньше. Мастер Орлог стал отпускать ее с кухни и следить, чтобы она несильно утомлялась. Она не понимала причину произошедшей в нем перемены и стыдилась отдыхать в то время, как остальные работают.
   Через два дня после поединка мастер Орлог подошел к приемной дочери и положил свою пухлую красную руку на ее запястье. Осерта обернулась.
   -Послушай, доченька, - трактирщик заговорил сладким, липким голосом, - помнишь того мужественного воина, который был у нас два дня назад и победил мерзавца, осмелившегося покуситься на твою честь?
   Осерта взглянула на мастера, не понимая, к чему он клонит. Да, конечно, как ей забыть Золотого? Она запомнила даже его сложное гхалхалтарское имя - Халхидорог Гарэльд Эмберг, и в ее сознании оно странно сочеталось со звучным словом "дагед". Но почему мастер Орлог заговорил о нем?
   -Да, я помню его.
   -Вот и хорошо. Ты бы сходила к нему.
   -Зачем? - смутилась девушка.
   -Пригласила бы его к нам.
   -А вы этого хотите? - радостно удивилась Осерта.
   -Конечно! Ну только ты так, не в открытую это делай, а осторожно намекни. Он поймет.
   -А вдруг нет, или не придет?
   -Придет, придет. Ты ему понравилась.
   -Хорошо, я схожу, приглашу, - поспешно произнесла Осерта, пряча зардевшееся лицо.
   - Иди, иди. Только прежде принарядись. Он ведь начальник.
   Осерта выбежала с кухни. Трактирщик потер руки:"Этот гхалхалтарин, должно быть, богатый - пусть заходит, доходу будет больше".
   
   Комната была небольшая, но светлая. По стенам висели гобелены, выцветшие, но все еще красивые; на полу покоился мягкий ковер; в углу стоял сундук, в котором хранились вещи бывшего хозяина покоев - мелкого барона, который жил теперь на другой половине дома.
   Халхидорог сидел на софе и думал. Лоб его был нахмурен, и брови сдвинуты в одну ломанную линию. Он пытался, не закрывая глаз, раствориться в пространстве, уйти вдаль, где исчезнет материя, где останется лишь ирреальный, воздвигнутый им фантастический мир. Так воитель тренировался в искусстве магии.
   В дверь постучали. Он вздрогнул - создаваемый им мир распался на комнату с ковром, сундуком и гобеленами. Халхидорог недовольно взглянул на появившегося в дверях гхалхалтара.
   -К вам пришли.
   -Кто?
   -Какая-то девушка.
   Халхидорог удивился, но кивнул:
   - Пустите.
   Гхалхалтар исчез. Молодой военачальник поднялся с софы, прошелся по комнате: "Кто бы это?"
   
   Осерту повели длинными темными залами. Дом был большой - господский, и она невольно замирала, понимая, что попала в настоящие хоромы и скоро встретится с Золотым. Ее спутник ловко отстранял попадавшихся им на пути. Те удивленно смотрели на девушку. Некоторые весело скалились.
   Наконец они подошли к приоткрытой двери. В щель Осерта увидела Халхидорога. Он стоял, чуть ссутулившись.
   Сопровождавший постучался. Халхидорог распрямился. Его взор устремился к стоявшим на пороге, и Осерта почувствовала на себе этот сосредоточенный взгляд. Он узнал ее и улыбнулся, жестом пригласив войти.
   Провожатый в нерешительности затоптался в дверях. Халхидорог обратился к нему по-гхалхалтарски:
   -Ступай, позови переводчика. Наверное, девушка хочет о чем-то попросить.
   Осерта не понимала его слов, и зачарованно разглядывала гобелены на стенах. Несмотря на то, что мастер Орлог был богат, он, складывал все заработанные деньги в ларцы и жил скромно наверху трактира, боясь, что соседи заподозрят, насколько велико его состояние, поэтому она впервые очутилась в подобном доме и чувствовала себя как в сказке. Знакомый голос Халхидорога, звучавший совсем рядом, непонятные слова лишь подтверждали иллюзорность происходящего.
   Провожатый вышел, и Халхидорог повернулся к девушке. Не зная, что делать он продолжал стоять молча. Она, подняв глаза, внимательно вглядывалась в его острое лицо, и ей не верилось, что она встретилась с ним наедине в этом богатом доме, где не пахло кухней и не были слышны выкрики нетерпеливых посетителей.
   За дверью раздались шаги. Она, растерявшись, обернулась на шум. Вошел переводчик.
   Халхидорог оживился: теперь он мог узнать, зачем она явилась.
   -Что тебе надо, девушка?
   Переводчик встал между ними, бойко принявшись за работу.
   -Я пришла сказать, - она запнулась. - Вас не видно, и мастер Орлог интересуется, почему вы не бываете в трактире.
   -А он хочет того?
   -Да.
   -А ты?
   Халхидорог смотрел на стоящую перед ним девушку, разглядывая ее смущенное лицо.
   -Да.
   -Хорошо. Думаю, когда у меня будет время, я зайду, - он улыбнулся. - Я не люблю трактиров, но сделаю это ради тебя.
   Осерта покраснела, и, заметив это, переводчик злорадно ухмыль- нулся.
   -Я передам мастеру Орлогу, что вы посетите нас.
   -Не надо. Может, я не выберусь в ближайшее время, а, если приду, пусть это будет для него сюрпризом и нашим с тобой секретом.
   Осерта согласно кивнула. Выполнив свое поручение, она больше не находила тем для разговора. Мешал и переводчик с прищуренными, смеющимися глазами. Она не знала, чем может заинтересовать Халхидорога, Но страстно хотела хоть на несколько мгновений задержаться в волшебной комнате со старинными гобеленами и поэтому молчала, не двигаясь. Халхидорог понимал, что она уже все сказала, но не желал отпускать ее.
   -Подожди, - он повернулся, подошел к сундуку, открыл его и достал оттуда красивый цветной платок. - Возьми. На улице снег, а ты легко одета - простудишься.
   Она медленно приняла в руки теплый, мягкий платок и, поняв, что дольше оставаться нельзя, направилась к выходу.
   -Спасибо, спасибо. Дагед.
   Он улыбнулся, вспомнив, как два дня назад она, выскочила из толпы и обратилась к нему.
   -Спасибо за приглашение.
   Осерта вышла.
   
   Она шла по улице, не надевая платка, а бережно прижимая его к груди. Он подарил его ей! Встречные крестьяне удивленно разглядывали платок: "Неужели мастер Орлог разорился - подарил? На него не похоже".
   Осерта подошла к трактиру, вздохнув, проследовала внутрь. Там все было по-прежнему: бесцельно убивая время, за столами сидели гхалхалтары, вокруг них суетились девушки, появился уже поправившийся соседский сын, который всем норовил невзначай показать свою рану, мастер Орлог стоял у входа на кухню, быстро пересчитывая на ладони монеты и запихивая их в карман.
   -Ну что? Сказала?
   -Да.
   -Придет?
   - Не знаю.
   -Ты рассказала ему, какой у нас великолепный эль? Нет? Зря. - Трактирщик улыбнулся. - Ты бы ему как-нибудь дала понять, что рада будешь прислужить...
   Осерта, опустив лицо, пожала плечами.
   - Ну ладно, придет - хорошо, не придет - твоя вина. А это у тебя что? Он подарил, да? Ну-ка, дай посмотреть, - трактирщик жадно вцепился в платок. - Хороша тряпица. Дорого стоит. - Он с сожалением выпустил теплую пушистую ткань из рук. - Видать, приглянулась ты ему. Смотри не упусти, пока дает.
   
   Несмотря на грозные речи, произнесенные над безжалостно растерзанными пентакреонцами, лорд Карен не решался атаковать неприятеля. Он скромно остановился в нескольких ледах от Грохбундерского ущелья.
   Люди мерзли на заснеженных склонах суровых гор. Каждое утро, когда лорд объезжал позиции, он обязательно натыкался на несколько сгорбленных, покрытых белыми нитями инея, фигур. Сначала он интересовался, кто был замерзший, в каком отряде состоял, потом бросил это пустое занятие и только отдавал короткий приказ: "Убрать!"
   О действиях Хамрака он узнавал от дракунов, которые парили над горами и залетали в Грохбундер. Лордом Добином Карен был доволен. Бессмертный король не велел атаковать Грохбундер, поэтому у полководца людей сложилось глубокое убеждение в том, что крепость неприступна, и основную заслугу в этом он отдавал ее коменданту. Защищенность цитадели придавала лорду Карену уверенности в своих силах, а солдат он успокаивал известиями о числе замерзших среди гхалхалтаров. Правда, приходилось сглаживать углы и увеличивать потери противника, но лорд Карен к этому уже привык.
   
   День начался так же, как и всегда. За окном стало белеть, и мутный свет вмял стекла внутрь, просачиваясь сквозь них в помещение. Осерта монотонно скребла тряпкой по столам. Пришли нанятые мастером Орлогом девушки и сын соседа. Парень прошествовал на кухню, где с достоинством загремел посудой. Девушки принялись помогать Осерте в зале. Появились первые посетители - гхалхалтары. Крестьяне побаивались заходить в трактир после того, как это место облюбовали грозные воины, что, впрочем, мало волновало мастера Орлога.
   Он радушно встретил пришедших. Они расселись за столами, а двое из них приблизились к девушкам, предложив им свою помощь. Те, довольные оказанным вниманием, предоставили гхалхалтарам доубираться за них, подарив за это по поцелую.
   К Осерте не подошел никто. Солдаты ее сторонились, вспоминая Лукавого и боясь навлечь на себя гнев начальника. Она закончила вытирать столы и удалилась на кухню. Девушки продолжали перешептываться с любезными гхалхалтарами, пока народу в трактире не прибавилось. Тогда они вынуждены были начать работу. Все было как обычно.
   Однако Осерта ждала чего-то особенного - Халхидорога. Хотя он и сказал, что может не выбраться в ближайшее время, но она так хотела его видеть, что убедила себя в том, что он обязательно придет. Именно сегодня. Каждый раз, когда дверь открывалась и в зал врывались новые голоса, девушка старалась ненароком выглянуть из кухни, чтобы не пропустить его появления.
   Однако время шло, а его все не было. День был короток, и окна уже покрыли безрадостные сумерки. Ей стало ясно, что он действительно слишком велик и занят, чтобы заглянуть в трактир. За государственными делами он забыл о ней и об их вчерашнем разговоре.
   
   С самого утра Халхидорог отправился на равнину проведать тварей своего корпуса. Их было сложно найти среди сбившихся в кучу тысячах низших. Впрочем, Халхидорог и не пытался отличить вверенных ему тварей от остальных. Он обратился к магам, слонявшимся по приказу Гархагоха по равнине. Чародеям было не холодно - они согревали себя магией, но тварям помочь не могли. От сознания своей беспомощности на душе у них было скверно, и они роптали на командование, заставившее их делать бесполезную работу.
   Удрученный увиденным, Халхидорог поехал в госпиталь, устроенный Хамраком в одной из деревень, в длинном деревянном здании с узенькими окнами, прорубленными под самым навесом крыши, усеянной хищными клыками сосулек.
   Внутри было душно, пахло потом и сладковатой кровью. Лекари-гхалхалтары и кое-кто из крестьян, понимавших в медицине, возились над лежащими на полу обмороженными, прикладывали отвары, растирали белые недвижимые конечности. Твари стонали, скалились, иногда кидались на врачей, не понимая, что те хотят облегчить их страдания. Обозленные, уставшие хирурги неустанно отнимали отмороженные лапы, кидали их в большие тазы. Когда они наполнялись до верху, крестьяне выносили их на улицу и вываливали содержимое на чистый белый снег.
   Халхидорог поговорил с врачами. Те жаловались на нехватку лекарств, повязок, словно он мог чем-то помочь. Начало смеркаться, когда Халхидорог наконец вернулся в Виландор. Проезжая по улице, он вспомнил, что обещал зайти в трактир. После безрадостной картины госпиталя ему захотелось отдохнуть, но он решил сначала заехать к себе и переодеться, так как оказался испачканным кровью тварей.
   
   Одна из девушек, обслуживающих посетителей, подбежала к Осерте. Она уже видела дорогой платок и успела вызнать, откуда он появился, поэтому, заговорщически подмигивая, шепнула:
   -Там, кажется, твой пришел.
   Осерта вздрогнула. Она уже отчаялась и перестала обращать внимание на скрип двери, впускавшей в трактир обычных гхалхалтаров.
   Потирая руки, мастер Орлог окликнул ее:
   -Доченька, отложи все пока. Пойди, встреть драгоценного гостя.
   Девушка с готовностью кивнула, обернулась к ведерку с водой, окунула туда красные, уставшие от работы руки и, наспех отерев их, выбежала в зал.
   В трактире воцарилась нехорошая тишина - заметив появление начальника, гхалхалтары притихли. Халхидорог стоял у входа, скрестив руки, чуть покачиваясь, как делал тогда, когда не знал, что предпринять. Он слишком давно не заходил в подобные заведения, и оттого почувствовал себя чужим. Однако завидев ее, Халхидорог обрел уверенность.
   Осерта приближалась к нему, робея с каждым шагом: это ведь не крестьянин, не человек. Как она спросит, что он хочет на ужин? Осерта поклонилась, осторожно указала гхалхалтару на свободный стол в углу. Расчетливый мастер Орлог специально приберег это место для важного гостя. Халхидорог, с любопытством угадывая дальнейшие действия девушки, покорно сел. Однако она ее тотчас оттеснил подбежавший мастер Орлог. Трактирщик зачастил на ломанном гхалхалтарском, который успел усвоить за последние две недели:
   -Что угодно, господину? Говядина жаренная, рыба - большая редкость в горах...
   -Все, что закажет эта госпожа, - перебил его Халхидорог, указывая на Осерту.
   Трактирщик отодвинулся от стола и, сияя, обратился к приемной дочери:
   -Говорит, что возьмет все, что ты захочешь! Смотри не подведи! Или давай я сам всего навыбираю.
   Всегда бережливый, мастер Орлог впервые заказывал блюда с такой щедростью. Осерта нанесла Халхидорогу столько, что заставила весь стол, и ей стало неудобно перед ним: подумает, что она никогда не ела и теперь надеется на богатые объедки.
    Халхидорог был на самом деле удивлен обилием блюд, но решил гулять, не скупясь, и не останавливал девушку, дождавшись, пока она не вынесет все.
    -Дагед.
    Осерта смущенно улыбнулась. Халхидорог посмотрел на нее, указал на место напротив себя. Она смиренно опустилась. Он взмахнул рукой, приглашая ее разделить трапезу, и сам принялся за еду. Осерта покраснела: точно подумал, что голодна и потому столько понатащила. Однако было невежливо отказываться, и она принялась за еду, хотя кусок не лез в горло. Халхидорог, не евший с самого утра, напротив, ужинал с аппетитом.
   Покончив с говядиной и рыбой, он кликнул одну из девушек-служанок. Осерта инстинктивно поднялась, но Халхидорог жестом остановил ее. Служанка подошла, завистливо косясь на сидевшую Осерту.
   -Принеси, пожалуйста, бокал.
   Девушка удивилась, не поняв, чего от нее хотят. Халхидорог жестом обрисовал бокал. Командир корпуса был слишком важным посетителем, чтобы ему смели отказать, и через минуту девушка появилась, неся тонкий хрустальный бокал, который мастер Орлог в молодости по глупости купил у гномов и с тех пор хранил у себя в комнате, не только не используя, но и никому не показывая.
   -Спасибо, - Халхидорог взял бокал и поставил его перед Осертой, словно не замечая ее смущения.
   Ей было неловко из-за девушки, мнущейся за спиной, и от ощущения на себе ее неприязненного взгляда. Она боялась вести себя точно госпожа в трактире, где все знали ее как кухарку. Однако Халхидорог с изысканной улыбкой уже наливал ей лучшее вино, которое хранилось у мастера Орлога, и оно темными густыми волнами заполняло искрящийся бокал.
   Военачальник редко позволял себе роскошь. Он был сиротой и, как только встал на ноги, вынужден был сам пробиваться в жизнь, работая от зари до зари. Повзрослев, попав к Хамраку и став воителем, он многие годы посвятил искусству владения оружием, в чем добился совершенства. А потом началась война, перекинувшаяся с Южного континента, где были уничтожены непокорные гхалхалтарам людские поселения, на Северный - война, которая отняла у него все силы. Он забыл женщин, и поэтому теперь ему было особенно приятно видеть перед собой девушку.
   Халхидорог налил вина себе и поднял кружку:
   - За тебя.
   Осерта не знала гхалхалтарских слов, но интуитивно поняла их и тихо повторила на людском.
   Он положил на стол несколько золотых монет, взял ее руку в свою шероховатую ладонь и медленно поднялся, увлекая ее за собой из душного трак- тира.
   Они вышли. Ночь была свежая и ясная, и на небе мерцали глубокие огни звезд. Халхидорог осторожно прикоснулся к ее волосам. Воителя завораживали смотрящие на него большие, синие в темноте глаза девушки, и ему хотелось сделать что-нибудь приятное. Он оторвал руку от ее волос, сложил пальцы, и откуда-то из глубины скрытой ладони заструился нежный свет, вылепивший очертания цветка. Халхидорог поднес его к губам, словно вдохнув в него жизнь: цветок заалел и распустился. Осерта восхищенно приняла его из рук гхалхалтара. Странно смотрелся цветок в разгар зимы, когда все вокруг было занесено снегом и в нескольких сотнях шагов мерзли на равнине твари.
   
   Мастер Орлог накинулся на освободившийся стол, схватив сверкающие золотые монеты.
   -Шесть золотых! Да на это можно корову купить!
   Засунув деньги в кошель, сгорбленный и похожий на огромного стервятника, он вырвал из тарелок несколько недоеденных кусков говядины, жадно запихнул их в рот.
   Потом, обнаружив на столе свой бесценный бокал, обтер жирные пальцы и, поморщившись, бережно взял его: "Какое кощунство! Да как можно из такого пить!"
   
   Халхидорог и Осерта шли по пустынным улицам Виландора. Они не говорили, ибо не могли, а просто молчали, глядя на небо и парящие над ними звезды. Часовые-гхалхалтары, прищуриваясь и узнавая командира корпуса, отступали, и острыми огоньками таяли во мраке их завистливые глаза.
   Было уже очень поздно, когда они вернулись к трактиру. Он закрылся, и в окнах стояла мертвая пустота - мастер Орлог не любил зря жечь свечи.
   Осерта вдруг вздрогнула. Халхидорог поймал ее испуганный взгляд и, желая убедиться, что все будет в порядке, решительно постучал в дверь.
   За окном задрожал огонек свечи.
   -Это я, - Осерта настороженно слушала, как стучат в сенях шаги.
   Дверь распахнулась - исполненный гнева, трактирщик замер на пороге с открытым ртом:
   -Ваша милость?.. Здраствуйте...
   Гхалхалтар оборвал его:
   -Мы уже виделись. Я привел твою дочь. Она не виновата в том, что вернулась так поздно. Это - я.
   Мастер Орлог глупо закивал, и лунный свет круглым бликом запрыгал по его лысине.
   -И не дай Бог, ее кто-нибудь обидит - голову сниму, - Халхидорог пристально посмотрел на трактирщика, перевел взгляд на Осерту, кивнул:
   - Дагед.
   Осерта стояла, глядя ему вслед, пока он не скрылся за черными домами.
   Мастер Орлог, решив, что гхалхалтар уже достаточно далеко, схватил ее за руку:
   -Долго же ты шлялась. Я тут работаю, из сил выбиваюсь, а ты!
   Она быстро зашла в трактир. Трактирщик сердито захлопнул дверь, с ожесточением обернулся к ней, но, вспомнив сурового воителя, сразу осунулся:
   - Ступай.
   Осерта направилась к себе в каморку.
   -Эй, он тебе ничего не подарил? Денег никаких не дал?
   -Нет.
   - Проклятье.
   
   Чтобы облегчить страдания солдат на склонах, люди решили перебросить часть из них в теплый Грохбундер.
   Лорд Карен договорился об этом с Добином загодя, и стоял, наблюдая за подготовкой дракунов к перелету. Всадники седлали драконов, проверяли тугость подпруг и пристяжных ремней. На одного дракона садилось сразу по трое-четверо, и он, обремененный тяжелой ношей, взлетал тяжело подымая крылья, раздувая бока.
   Хамрак видел это, качал головой: пусть люди спасают своих. Тем больше будет у него подданных, когда он наконец захватит Королевство Трех Мысов. Спокойная, лукавая улыбка блуждала на его тонких губах.
   
   Осерта желала снова увидеть Халхидорога. Однако на следующий день он не появился, и в суете трактира прошлый вечер казался прошедшей сказкой.
   Халхидорог же вынужден был поехать вместе с Гамаром к Хамраку. Бывшего коменданта фортобрейденского замка задели частые перелеты дракунов из лагеря лорда Карена в Грохбундер, и он хотел убедить короля в необходимости штурма крепости. За последнее время военачальники сблизились и стали считаться друзьями, а потому, несмотря на очевидную обреченность проекта, Халхидорог все равно ехал с Гамаром, дабы поддержать его.
   Бессмертный ожидал их в той же гостиной, где собирал совет. Зная неуступчивость Гамара, Хамрак догадывался о дерзости его идеи и заранее знал, что откажет, но приготовился выслушать.
   -Садитесь.
   Гамар отрицательно покачал головой, полагая, что лучше будет говорить стоя. Халхидорог, напротив, с удовольствием опустился в кресло.
   С холодной, мрачной ясностью Гамар стал излагать свое предложение. Бессмертный как обычно улыбался, снисходительно кивал, как будто даже соглашаясь.
   Халхидорог не слушал и, запрокинув голову, блуждал взглядом по резному деревянному потолку. Война как-то отступила для него на второй план, и разговор, который еще три дня назад показался бы ему крайне важным, теперь воспринимался как пустая болтовня. Какая в общем разница, будет Грохбундер людским или гхалхалтарским? В его - личной жизни от этого ничего не изменится. Он может, правда отличиться при штурме, получить лишний десяток тварей в корпус, деньги в знак поощрения. Но зачем они ему? Халхидорог закрыл глаза, вспоминая тихий звездный вечер, людскую девушку. Это было только вчера, но как будто очень давно, далеко от жестокого Гамара и от бесстрастного Хамрака.
   Военачальник кончил, и заговорил король. Халхидорог очнулся, захватив речь бессмертного на полуслове.
   -...займем. Это не трудно, ибо люди беспомощны в своей наивной надежде на крепостные стены. Но потом все равно оставим его.
   -Зачем оставлять?
   -Наш путь - на княжество Парзи.
   -Но разумнее наступать на Жоговенский мыс.
   - Решения военного совета не обсуждаются, - отрезал некроман.
   -Хорошо. Однако, захватив Грохбундер, мы ослабим противника и, кроме того, дадим возможность тварям на равнине перейти в теплые помещения замка, - прохрипел Гамар, рассчитывая на известный гуманизм бессмертно- го.
   -Возможность тварям? А о людях в крепости вы подумали? Нет. А ведь они такие же живые существа, как и мы...
   Хамрак стал доказывать Гамару абсурдность деления наций на высших и низших. Тот не уступал, приводя доводы милитаристической верхушки королевства, развязавшей войну:
   -Мы, гхалхалтары, затем и начали все это, чтобы покорить жалкие народы и своей властью вывести их из тьмы. Мы действуем во имя добра. Я первый опустил бы оружие, если бы понял, что это не так.
   -Зло не остановить насилием.
   -Убьем сотни и через это улучшим жизнь тысяч. Потомки погибших еще будут благодарить нас за то, что мы не пожалели их предков и на их костях воздвигли свое справедливое владычество. Они - неразумные, противятся своему счастью. Жалкие людишки! Твари!
   -Стойте, - Халхидорог, до той поры остававшийся равнодушным, вдруг перебил Гамара. - Я не люблю людей. Их солдаты тщедушны и слабы, полководцы тщеславны и, допуская промахи на каждом шагу, ничему не учатся, крестьяне и горожане готовы отступиться от своих близких и от отечества ради нескольких медяков и благосклонности сильных. Однако есть среди них избранные, достойные сравниться с гхалхалтарами.
   Гамар зло ощерился:
   -Позор! Когда такое говорят воители, немудрено, что наши солдаты все дни проводят в кабаках и домах людей, общаясь с ними и милуясь с их девками.
   Слова задели Халхидорога за живое:
   -Воины хорошо воевали. Им надо отдохнуть. А если вы видите в этом позор, то я, напротив, - пользу.
   Гамар хотел возразить, однако Хамрак остановил его:
   -Довольно, не спорьте. Вы же гхалхалтары. Будьте разумны.
   Военачальники замолчали. Хамрак встал, подытоживая беседу:
   -Грохбундер оставим в покое, а дорога на Парзи откроется через две недели...
   Гамар и Халхидорог удалились от бессмертного в плохом настороении. Первый, исчерпав всю свою словоохотливость, замкнулся в себе; второй, понимая, что продолжение разговора приведет к окончательному разрыву, также молчал. Они ехали медленно, держась друг от друга на расстоянии.
   
   Постепенно, видя, что гхалхалтары ведут себя спокойно, крестьяне стали появляться в трактире как и прежде. Солдаты относились к ним с легким пренебрежением, но благосклонно, как к меньшим братьям. Воины вообще обжились в деревнях и, похоже, уже не рвались осаждать Грохбундер. Это поняли даже самые непросвещенные в военной стратегии, и те люди, которые еще две недели назад говорили о том, что судьба крепости решена, теперь авторитетно заявляли, что с самого начала угадывали в цитадели неприступную твердыню.
   Осерта тоже успокоилась. Она перестала видеть в гхалхалтарах врагов. Многих из них, часто наведывающихся в трактир, она знала в лицо. Ей все больше хотелось поговорить с ними, узнать поближе, расспросить о стране, откуда они прибыли, о таинственном бессмертном короле и, конечно, о Халхидороге... Их язык, звучный и переполненный странными гортанными созвучиями, манил Осерту.
   Она даже набралась смелости и, пока мастер Орлог был в отлучке в своей лавке на другом конце Виландора, несколько раз обращалась к гхалхалтарам, жестами прося их научить ее хотя бы двум-трем фразам. Большинство из них были бы рады помочь ей, но не говорили по-людски, довольствуясь набором самых необходимых, примитивных слов: "еда", "вино", "побольше", "хватит". Они пожимали плечами, сочувственно разводили руками, пока вдруг один из них не указал на закутавшегося в широкий светлый плащ старика. Старик весь вечер сидел, неотрывно глядя на стоящую перед ним кружку, постепенно отпивая из нее. Осерта не стала бы подходить к нему, но, когда солдат посоветовал, осторожно приблизилась:
   - Извините.
   Старик-гхалхалтар поднял глаза.
   - Присаживайся, сестра. Не люблю, когда передо мной стоят, - он говорил на удивление чисто и без акцента, что вселило в девушку надежду.
   -Простите, - она опустилась на свободное место. - Извините.
   Он оглядел ее, сложил руки в ожидании.
   -Я хочу научиться говорить по-гхалхалтарски. Хоть чуть-чуть, несколько фраз.
   Старик кивнул.
   -Для начала, самое важное: Бог по-гхалхалтарски - Хог.
   
   Снег под ногами полыхал, и при каждом шаге хрустел разбиваемый носком лед. Гхалхалтар осторожно поднимался вверх. На нем был светлый плащ так, что разглядеть его на белых склонах было сложно.
   Горы поднимались ввысь и, дойдя до наивысшей точки, отлого скатываясь вниз уже по ту сторону хребта. Однако тут они были отвесными, и гхалхалтар поднимался медленно, иногда, в самых трудных местах, помогая себе магией, перелетая с одного выступа на другой.
   Он был стар, но действовал уверенно и ловко. Его звали Дродом.
   Добравшись до вершины скалы, он замер. Внизу с противоположной, скрытой от равнины стороны раскинулся большой людской лагерь. Там ходили маленькие темные фигурки и иногда ненадолго взмывали в небо миниатюрные драконы. Все было спокойно.
   Вдруг рядом хрустнул снег. Гхалхалтар обернулся - в нескольких шагах, не замечая его, стоял человек. Часовой двинулся вдоль хребта, широко расставляя ноги, глядя на расстилавшуюся перед ним, залитую солнцем равнину. Дрод вперился в его исчерченное контрастными черными тенями лицо. Часовой подошел ближе, не видя слившегося со снегом гхалхалтара в двух шагах от себя, наступил. Старик дернулся - человек приглушенно вскрикнул, растопырив руки, и упал навзничь. Дрод подмял его, зажав ему рот. Убедившись, что все тихо, он обыскал убитого, потом, вынув длинный кривой нож, ловко отрезал голову, бросил ее вниз, на залитую солнцем равнину. Обезглавленное тело он оттащил далеко в сторону, раздел и присыпал снегом. Теперь люди, даже если и найдут труп, долго будут устанавливать, кто это такой.
   Приняв облик часового, Дрод вернулся к месту убийства и остался стоять там, дожидаясь смены. Заклятие превращения действовало хорошо и подошедший через два часа солдат не узнал подмены.
   -Не холодно?
   -До костей промерз, - гхалхалтар не знал, каков был голос убитого им часового, и потому говорил хрипло.
   -Что это ты, Стэл?
   - Простудился, думаю.
   -Давай, иди. Бест тебя посмотрит. Он же, знаешь, специалист по всяким травам.
   Гхалхалтар кивнул и направился к лагерю. Теперь он знал "свое" имя.
   Время перевалило уже за полдень, а ему нужно было дождаться ночи.
   
   Халхидорог пришел в трактир рано утром, когда еще никого не было. Он понимал, что девушка не знает гхалхалтарского и они не смогут поговорить, однако не мог как обычно сосредоточиться на военной службе и, угадывая в ней причину своей рассеянности, хотел видеть ее. Осерта встретила его восторженно, горя желанием поделиться своими успехами:
   -Приветствую.
   Халхидорог остановился:
   -Здравствуй.
   -Чего угодно вашей милости?
   Только тут он понял, что она кое-что знает по-гхалхалтарски, и невольно воскликнул:
   -Прекрасно! Ты знаешь мой язык! Почему ты раньше это скрывала?
   -Я немножко говорю. Я только день назад обучилась.
   -Только вчера? - Халхидорог удивился еще больше.
   -Да, ваша милость.
   - Зачем?
   -Чтобы говорить, ваша милость.
   Халхидорог, радостный, опустился на стул.
   -Не надо говорить мне "ваша милость".
   -Я не знаю.
   -Не умеешь иначе? Хорошо, я тебя сейчас научу.
   
   Мастер Орлог один раз попытался привлечь Осерту к работе, но Халхидорог отослал его обратно на кухню, всучив для весомости золотой, и потом тут же с энтузиазмом продолжил урок.
   Осерта сидела, не шевелясь, боясь пропустить какое-нибудь всеопределяющее слово. Он был нетерпелив, не говорил на людском и негодовал на себя, когда не мог сказать ей самого элементарного. В конце концов ему удалось объяснить, как звучит по-гхалхалтарски "ты".
   Халхидорогу хотелось узнать, кому он был обязан столь неожиданным подарком:
   -Кто учил тебя?
   - Гхалхалтар, - Осерта изобразила морщины, чтобы передать возраст учителя, провела рукой позади спины по складкам воображаемого плаща. - Белый, весь белый. Светлый.
   Халхидорог задумался. Нехорошее подозрение шевельнулось в нем. Он хлопнул себя по поясу, жестом изобразил что-то длинное и изогнутое.
   Осерта кивнула.
   -Не надо. Обещай мне, что больше не будешь с ним общаться.
   Осерта вопросительно взглянула на Халхидорога.
   -Скажи "да", что не будешь говорить с ним, - пояснил он.
   -Почему? Гхалхалтар такой белый, светлый.
   -Он - страшный гхалхалтар именно оттого, что он "светлый". Я не хочу, чтобы ты говорила с ним. Скажи "да".
   
   Дрод бродил по людскому лагерю. Он всем походил на убитого часового, лишь болттался под курткой длинный, кривой нож. Люди принимали его за своего, и он беспрепятственно слушал их разговоры. Настроение у всех было плохое, но они утешали себя мыслью о том, что гхалхалтарам приходится хуже.
   День тянулся нестерпимо долго, и Дрод вышел из лагеря. Вокруг расстилалось чистое, белое, непоруганное полотно снежного склона. Воитель опустился на колени и стал молиться. Он молился несколько часов. Видевшие его люди останавливались, дивились, принимая за чудака - никто из них не чувствовал в себе подобной религиозности.
   Вечер подступил к горам. Стало темно. Тогда старик поднялся. На душе у него было спокойно. Он был готов.
   Воитель не спеша прошествовал к лагерю. Постовой окликнул его - он ответил. Его пропустили.
   Дрод дошел до того места, где, как он заметил днем, расположились дракуны. Они разместились в палатках, а их драконы спали снаружи, подвернув под крылья свои узкомордые головы на длинных шеях.
   Гхалхалтар заметил часового. Дрод принадлежал к числу старейших и опытнейших воителей. Осторожно вынув длинный, кривой нож, он исчез. Невидимый, он шел неслышно, и только отпечатывались на снегу узкие, длинные, гхалхалтарские следы. Часовой воздел глаза к небу. У него было молодое, безусое скучающее лицо. Ему хотелось спать, и он, не в силах побороть зевоту, зажмурился и раскрыл рот. Вдруг глаза его выкатились, лицо искривилось - голова, отделившись от тела, упала на снег.
   Ближний дракон, словно что-то почуяв, приподнял крыло, открыл мутноватый глаз. Гхалхалтар застыл. Зеленый глаз дракона покрылся белесой пленкой, захлопнулся. Дрод по опыту не спешил и постоял несколько минут, пока окончательно не удостоверился, что все в порядке, потом двинулся к палаткам.
   Входы в них охранялись. Дрод знал это, а потому пошел в обход. Подойдя к палатке сбоку, он сделал аккуратный надрез и заглянул внутрь. Все было тихо. Люди спали, и мирно колыхался над ними воздух.
   Воитель протиснулся в тепло палатки, и, невидимый, заскользил от человека к человеку. Один из дракунов пошевелился, но не открыл глаз. Быстро заработал длинный, кривой нож. Никто из них больше не открыл глаз. Никогда.
   
   Дрод вернулся рано утром. Он потратил много сил на спуск по отвесным скалам и шел, покачиваясь, оставляя на снегу глубокие пляшущие следы. Длинный, кривой нож отдыхал у его бедра. Маги, оставленные с тварями на равнине, с опаской наблюдали за ним, понимая, что, если воитель в таком состоянии, он возвращается с крайне опасного и сложного дела. В лагере людей произошло нечто ужасное.
   Добравшись до Виландора, Дрод первым делом направился к Гамару, своему начальнику, доложить обо всем. Потом он исчез. Никто не ведал, куда, но все знали, что воитель не появится несколько дней, пока не отмолится в одиночестве, укрывшись в горах.
   
   На следующий день после возвращения Дрода, Хамрак вызвал Гамара к себе. Бессмертный чуть хмурился, что странно сочеталось с его кривившимися в легкой улыбке губами.
   -Ты зря досадил людям ночной вылазкой, Гамар.
   -Позвольте узнать, почему вы решили, что это работа моих воинов?
   -Я даже могу сказать кого именно, ибо никто, кроме Дрода, не способен на такое, - Хамрак указал на стол, где лежала голова часового, которую воитель сбросил вниз, а один из магов нашел. - Ровный срез, безукоризненный. Такая же участь, думаю, постигла многих. Не правда ли? - некромант заглянул в мертвые глаза часового. - Впредь, предупреждай меня, когда захочешь вновь досадить людям.
   -Могу предупредить уже сейчас. Я всегда готов.
   -Не спеши. Они сдадутся сами. Попомни мои слова.
   
   Рано утром Халхидорог увел Осерту из трактира гулять по Виландору. Погода выдалась хорошая. Они вышли из деревни на равнину и долго бродили по чистому, белому снегу далеко от скоплений мерзнущих тварей. Они шли, обнявшись. Осерта была на две головы ниже Халхидорога и выглядела хрупкой, обхваченная его крепкой, жилистой рукой.
   Потом он пригласил ее в свой роскошный дом.
   Уже у самых дверей, они наткнулись на Гамара, который ехал от Хамрака и, из- под лобья взглянув на идущих, не поздоровался с бывшим другом. Халхидорог чуть смущенно поприветст- вовал его:
   -Добрый день.
   -Добрый. - Гамар ощерился. - Особенно, когда вместо того, чтобы бороться с людьми, гуляешь с их девками.
   - Кто же вам мешает?
   -Мой долг, щенок.
   Халхидорог, будучи не в силах пропустить оскорбление в присутствии Осерты, вдруг надвинулся на всадника, схватив его за плащ, дернул вниз. Однако Гамар, широкий в кости и сильный от природы, вывернулся, оттолкнув руку воителя:
   -Потише! Не тебе взять меня. Хоть ты и состоишь в лучшем воинском сословии, но слаб. Дрод куда лучше тебя.
   -Положим. Да я и не гонюсь за титулом лучшего воителя. Мне достаточно звание "лучшего гхалхалтара", - Халхидорог оглянулся на стоящую в стороне Осерту.
   -Что ж, верь бабам, если тебе так хочется, - Гамар тронул поводья.
   Когда они зашли в дом, Халхидорог велел зажечь в темных комнатах светильники так, чтобы было светло, и они прошествовали в волшебную комнату с гобеленами...
   
   Лорд Карен молча стоял за пределами лагеря над свежей могилой дракунов. Там, под землей, лежали тридцать лучших его воинов. Позади сиротливо топтались на снегу их драконы. Животные еще не понимали, что хозяев больше нет, и напрасно ждали их появления.
   Лорд отвернулся от могилы, ощупывая взглядом представший перед ним лагерь. Охрана вокруг уже усиленна. Однако если враг затаился внутри и дожидался следующей ночи, чтобы вновь нанести удар?
   Достаточно. Они так понесли уже слишком большие потери. Настал момент серьезно заявить о себе, ответить гхалхалтарам на их вызов и отомстить за павших: дракунов, пентакреонцев и простых солдат. Лорд Карен пошел к лагерю - к палаткам оставшихся в живых дракунов.
   Он дал приказ атаковать позиции тварей на равнине.
   
   Свет не проникал в комнату сквозь занавешенные окна. Гобелены серыми, уютными пятнами покоились на стенах. Осерта сидела на софе. Халхидорог лежал, запрокинув голову на скрещенные руки. Рубашка его была наполовину расстегнута, и размеренно, поднимаясь при каждом вдохе, ходила под ней грудь.
   -Значит, Орлог тебе не отец? А где же твои родители? Умерли?
   Осерта не поняла его и не ответила.
   -Странно, - словно сам себе продолжал он, - я ведь тоже сирота. У меня нет родителей. Нет. Я даже не помню их.
   Осерта испуганно посмотрела на него.
   -У нас так много общего. Одни и те же радости и беды.
   Она кивнула, не разбирая слов, но инстинктивно чувствуя, что он говорит правду.
   В комнате воцарилось молчание. Халхидорог смотрел на лицо Осерты, ее красные, уставшие от работы руки.
   -Ты достойна большего, чем трактир. Я увезу тебя далеко-далеко - на Южный континент, где нет зимы и нет войны. Увезу. Запомни это слово, - он махнул рукой вдаль.
   Вдруг со двора донеслись крики. Через мгновение они раздались уже ближе, в коридорах:
   - Атака! Атака! Дракуны напали!
   Халхидорог раскрыл глаза, рывком вскочил. Быстро надевая куртку, он обернулся к девушке:
   -Извини. Надеюсь, скоро вернусь.
   Он выбежал, оставив ее одну. Осерта не знала слов "атаковать" и "напасть", а потому могла лишь догадываться о причине переполоха, понимая, что началось наконец то, чего она боялась.
   
   Лорд Добин наблюдал из Грохбундера, как дракуны выскочили из-за сверкающих уступов скал, обрушившись на равнину. Крохотные и неопасные с далекого расстояния красные язычки вырывались из пастей драконов. Кучи тварей стали рассыпаться. Ветер донес их слабые крики. Дракуны взмыли в синее, торжествующее небо, сделали несколько кругов, выискивая наиболее крупные кучи живых тварей, готовясь к новому удару.
   Вдруг один из них упал. Потеряв равновесие, сорвался другой. Третий. Еще, еще и еще... Дракуны стали осыпаться на землю на копошащихся тварей. Лорд Добин с ужасом видел это. Из деревень высыпали гхалхалтары. Впереди скакали их предводители. Дракуны, осыпаемые стрелами, огрызаясь огненными вспышками, скрылись за уступами скал.
   Потери нанесенные тварям были велики, но на равнине осталось и много людей. Их драконы, растопырив крылья, вывернув головы, смотрели в небо распахнутыми, не верящими в свою смерть глазами. Маги, оставленные Гархагохом между тварями, скромно улыбались, глядя на свою работу.
   
   На следующий день, когда Халхидорог зашел в трактир за Осертой, его встретил мастер Орлог.
   -Здравствуйте, ваша милость, - трактирщик остановился, стряхивая с костюма белые крошки
   Гхалхалтар кивнул.
   -Чего изволите?
   -Где твоя дочка?
   Трактирщик понурился, но, собравшись с силами, выставил живот вперед и произнес:
   -Вы бы заплатили, ваша милость. Понимаете ли, работницу отнимаете. Сколько б она разных дел на кухне сделала!
   Халхидорог нахмурился:
   -Чего ты хочешь?
   -Приданое бы ей справить, а то ведь за ней ничего нет.
   Халхидорог задумался.
   -Я ж не для себя стараюсь - для нее, - поспешил добавить Орлог.
   -А коли я на ней женюсь?
   -Э, да ведь не пара она вам. Вы - полководец, а она - так...
   -Держи два золотых, - отмахнулся от него Халхидорог. - Приданное получишь завтра. Теперь убирайся!
   Мастер Орлог, согнувшись и быстро пряча золотые в карман, попятился назад, натолкнувшись на вышедшую из кухни Осерту.
   -Ах, дочурка, ступай, ступай. Видишь, благородный господин стоит, тебя дожидается.
   
   За одну ночь потеплело. Сугробы осели и стали похожи на пористую губку. Небо вобрало в себя силу посеревшего снега, налившись чистыми синими цветами. В деревне вовсю звенела капель, и улицы избороздили извилистые потоки ручьи. Размывая лед они скатывались в большие лужи, в которых весело дрожали блики солнца. Однако на равнине снег был еще глубок и не думал уступать занятые позиции.
   Халхидорог не хотел, чтобы Осерта видела неубранные следы налета дракунов, а потому Виландор они не покидали, а бродили по его ожившим, наполнившимся весной улочкам.
   Осерта шла молча, упиваясь широким простором неба над головой, по временам поглядывая на лицо своего спутника. Он улыбался, и оттого усы его топорщились в стороны.
   -Что было день назад?
   Халхидорог изумленно посмотрел на девушку:
   - Когда?
   -Когда ты ушел быстро.
   -Вчера? Ничего особенного. У нас такое часто.
   Осерта поняла, что он не хочет разговаривать на эту тему, и не стала больше спрашивать.
   Они несколько раз обошли Виландор. По пути им встречались деловитые крестьяне, просчитывающие, когда сойдет снег и можно будет выходить на полевые работы. Но они не замечали прохожих, и им казалось, что солнце над их головами светит только для них.
   
   Хамрак скакал по равнине. Ветер развевал черное полотно плаща за его спиной. Он скользил взглядом по горсткам жалких низших. Твари провожали его грустными, тоскливыми глазами. Их погибло много, но те, что выжили оказались самыми крепкими.
   Хамрак подъехал к скалам близ Виландора. Склон там был отвесным, и по нему вилась трещина ущелья. Она разрезала гору до основания, как будто могучий великан одним ударом гигантского топора прорубил каменную плоть. Снег, густо забился в ущелье, заморозив его. Однако наверху стояло по-весеннему теплое солнце. Хамрак направил скакуна вплотную к склону, зачерпнул рукой белую горсть снега и пронаблюдал, как тот размягчился, словно разжалобившись, заплакал. Слезы умирающего снега катились вниз меж пальцев. Бессмертный сжал кулак.
   Пришла весна - природа оживала. Скоро завалы должны будут растаять, и дорога на княжество Парзи будет свободна. Гхалхалтары двинутся в путь...
   
   У лавки мастера Орлога было как никогда оживленнно. Халхидорог сдержал свое слово, и вокруг собралась группа зевак, наблюдавших, как гхалхалтары вносят в дом сундуки с приданным. Счастливый мастер Орлог деловито прохаживался рядом, открывал крышки, заглядывал внутрь.
   -Так, а здесь у нас что такое? Платья? Отлично! Это, пожалуйста, вниз.
   Сундуков было пять - доверху наполненных добром, отобранным у барона, в доме которого остановился Халхидорог. Сложив их в одном из сухих подсобных помещений лавки, Орлог запер его на тяжелый замок, любезно поблагодарил гхалхалтаров и даже вознаградил их тремя медяками.
   С этих пор он смотрел на отлучки Осерты сквозь пальцы, а, когда нанял третью девушку, ее отсутствие совсем не волновало его.
   
   Осерта все чаще пропадала. Она не подозревала о своем богатом приданном и беззаботно гуляла с Халхидорогом, а он не говорил с ней об этом, боясь смутить ее и считая те пять сундуков данью, за которую он выкупил ее у мастера.
   У Осерты был только один подарок от него - платок. Она надела его только один раз, в день праздника весны, когда все селяне, нарядные и разрумянившиеся, топтались на главной площади Виландора, провожая зиму. Обычно они вываливали на равнину, где встречались с жителями окрестных деревень, но в этот год все было иначе. Из послений выходить было опасно. По равнине бродили дикие твари, и иногда в небе кружились опасные дракуны.
   С наступлением весны низшим стало легче. Работы в госпитале значительно убавилось - обмороженных почти не было.
   Дорога, ведущая в княжество Парзи, была по-прежнему замурована снегом, но он постепенно таял, сползая старой, серой кожей со склонов, обнажая их густую коричневую плоть.
   Прошло еще три дня.
   Хамрак решил созвать всех военачальников...
   
   Халхидорог возвращался с совета понурый. Гамар, напротив, торжествовал. Старый военачальник не одобрял решения короля покинуть Королевство Трех Мысов, но слишком засиделся на одном месте, а поход на Парзи сулил большие перемены, крупные битвы и покоренные людские города. Впервые после ночного прорыва под Фортобрейденом Гамар чувтвовал себя по-настоящему нужным государству и великой нации гхалхалтаров и оттого счастливым.
   Халхидорог со злобой смотрел на его широкоплечую фигуру. Он завидовал радости Гамара: "Чему он так радуется?" Послезавтра они двинутся в путь, и снова с новой силой начнется затихшая на два месяца война. Осерта останется в Виландоре, вернется в свой трактир, а он снова станет простым воителем. Все кончится.
   Халхидорог с грустью, как навсегда минувшее, вспоминал события последнего месяца: как он спас Осерту от Лукавого, как встретил ее потом вечером на улице, как они ужинали и как он учил ее гхалхалтарскому. Теперь все кончено. Он же знал, что рано или поздно так должно было случиться. Тогда почему приказ короля явился для него такой неожиданностью? Почему он так ненавидел войну и Хамрака?
   
   Погода была хорошая. Они стояли на равнине около Виландора, напротив оттаявшего ущелья. Осерта глядела на яркое солнце, улыбалась. Халхидорог стоял молча, уставившись в землю.
   -Отчего ты?
   Он вздрогнул, вскинул голову, скользнув взглядом по ее лицу, вперился в жаркий диск безжалостное солнца.
   -Оно виновато, - Халхидорог указал на светило.
   -Отчего? Погода хорошая.
   -Снег растаял. Мы уходим.
   Осерта посмотрела на него, вникая в смысл произнесенных слов, потом веселые глаза ее замерли и рот ее беззвучно раскрылся.
   -Мы уходим из Виландора. Насовсем.
   -Насовсем?
   Она застонала, отвернулась, пытаясь скрыть задрожавшие на ресницах слезы горечи.
   - Успокойся, - Халхидорог обнял ее. - Успокойся. - Он утешал самого себя. - Помнишь, я как-то обещал, что увезу тебя далеко-далеко, туда, где нам никто не помешает?
   Осерта оторвала лицо от его рукава.
   -Да. Я помню. Я помню все.
   -Я не знаю, - Халхидорог потупился не в состоянии вынести ее взгляд. Она надеялась на него, думала, что он сильный и что-то может изменить. А кто он - простой воитель - служитель войны. - Прости, но я не могу. Не могу.
   Руки его разжались и безвольно опустились. Он отступил.
   -Понимаешь, я - не тот, за кого ты меня принимаешь. Мне тяжело говорить об этом, но я - лишь орудие в руках моего короля.
   Осерта задумалась.
   -Ты будешь убивать людей?
   -Если он прикажет.
   -Ты и меня убьешь, "если он прикажет"?
   Халхидорог побледнел, глаза его вспыхнули:
   -Нет! Клянусь, нет!
   Осерта печально покачала головой:
   -Тогда почему ты не возьмешь меня далеко- далеко?
   -Я иду на войну, а там тебе не место.
   -Мое место в трактире, - она горько усмехнулась.
   -Я вернусь. Вернусь! Обещаю! - закричал Хлахидорог, пытаясь задушить криком боль, рвавшую грудь.
   -Ты вернешься, когда прикажет король. И это обязательно будет. Вы вернетесь. Города, деревни не устоят. Все будет подвержено разрушению. Склоны гор покроются телами убитых. Тогда ты вернешься, и протянешь ко мне замаранные руки в крови... И я прокляну тебя! - она отвернулась и пошла.
   Халхидорог некоторое время стоял один, потом, не говоря ни слова, последовал за ней. Он не пытался ее догнать. Все кончилось...
   
   Темнота еще не покинула землю, и покрывала горы синей вуалью. Деревня спала. Было тихо.
   Скрипнула дверь - появился гхалхалтар. Он постоял, огляделся, шагнул на улицу. Дома дремали, раскрыв темные глазницы окон. Вдруг за мутным стеклом пронзительным зрачком вспыхнул огонь лучины.
   Почувствовав приближение солнца, небо стало светлее. Гхалхалтары собрались на площади Виландора, где неделю назад жители встречали праздник весны. Лица воинов были бледны, и медленно отступавшая ночь глубокими тенями оседала во впадинах глаз и складках губ.
   Гамар верхом на единороге объезжал строй.
   -Мы довольно сидели на одном месте. Сегодня дорога открылась - перед нами великие горизонты! Нас ждут великие дела! - Голос военачальника разливался по площади, таял в холодном утреннем воздухе.
   Воины переговаривались, кивали головами на скалы за Виландором. Ущелья с площади видно не было, но все знали, что отправляются именно туда.
   Солнце подсветило край небосвода, и сиреневыми пятнами обозначились на нем облака. Прискакал гонец от Хамрака. Гамар выслушал его, обернулся к солдатам:
   -Выступаем!
   Строй дрогнул, рассыпался, но быстро собрался, превратившись в походную колонну. Корпуса Гамара и Халхидорога покидали Вилан- дор.
   
   Крестьяне вывалили на улицу, как на праздник. Солдаты съели все их запасы, оставив только самое необходимое для посева, и теперь виландорцы радовались, что армия уходит. Значит, исчезнут и голодные твари на равнине, и опасные дракуны в небе, можно будет спокойно жить и трудиться.
   Орлог стоял, нахмурившись. С отступлением гхалхалтаров он терял многих посетителей.
   Халхидорог остановил взгляд на мастере. Конь под гхалхалтаром шел вслед за корпусом, а он, не отрываясь, смотрел на трактирщика и сквозь него. Там, за затворенной дверью была она. Спит? Нет. Смотрит в окно.
   Он надеялся, что она вдруг покажется, что он еще успеет поговорить с ней. Но нет, она не выйдет. Конь поравнялся с мастером Орлогом и прошел мимо. И вдруг Халхидорог понял, что настала самая решающая минута. Он заколебался, взглянул на широкоплечую фигуру Гамара впереди, потом обернулся к трактиру. Все кончено. Нет, еще нет. Через несколько минут, когда он выедет из Виландора, все будет действительно кончено, но не сейчас. И Халхидорог вдруг остановил коня. Солдаты продолжали идти дальше, не обращая внимания на своего начальника, ведомые Гамаром.
   Халхидорог направил скакуна к трактиру. Мастер Орлог, заметив это, расправил морщины на лбу, улыбнулся - он был многим обязан гхалхалтару и боялся в последний момент упустить пять сундуков, заботливо хранящиеся в сухой лавке.
   -Здравствуйте, ваша милость. Кружечку эля на дорожку?
   Халхидорог, не расслышав вопроса, кивнул, соскочил с коня, и быстро вошел в трактир. Он заметил, как мелькнуло на лестнице платье и тут же скрылось. Да, она стояла у окна и смотрела. Халхидорог замер. Снаружи уходили корпуса, и он должен был быть там - за отлучку его могли снять с поста командующего. Но она здесь, совсем рядом! Мастер Орлог поспешил на кухню, желая угодить гхалхалтару и не задерживать его. Халхидорог стоял, раскачиваясь, словно ища землю под ногами и не находя ее.
   -Побольше пряностей, поменьше?
   Халхидорог вздрогнул:
   -Все равно.
   Мгновение. За окном прошел еще один ряд колонны.
   Халхидорог вдруг сорвался с места, кинулся по лестнице наверх. Осерта стояла, облокотившись на перила и прислушиваясь. Она шарахнулась в сторону. Перепрыгнув пять ступеней, он налетел на нее, прижал к себе.
   -Я вернулся! Сейчас! Едем, едем!
   -Не понимаю, - она попыталась отстранится.
   - Едем. Скорее, скорее! - Халхидорог подхватил ее на руки. - Я обещал увезти тебя. Я сделаю это.
   Она широко раскрыла глаза, не веря своей догадке.
   -Ты покинул армию?
   -Нет, я дал слова больше не убивать людей.
   Он скатился с лестницы. Орлог был еще на кухне.
   -Подожди, а как же мастер?
   Гхалхалтар остановился.
   -Он меня приютил. Я не могу...
   Халхидорог растерялся, неловко шагнул в сторону, словно опять потерял опору.
   Мастер Орлог вышел из кухни, застыл в дверях с кружкой в руках, увидев военачальника с Осертой.
   Халхидорог метнулся к двери.
   -Пусти, подожди!
   -Я похищаю тебя!
   Он выскочил на улицу. Крестьяне с удивлением уставились на опоздавшего, отставшегося от колонны гхалхалтара с девушкой. Он закинул ее на седло и через мгновение вскочил сам, дернул поводья. Мастер Орлог выбежал из трактира, но остановился - пять сундуков сковали его. Он не попытался остановить удаляющегося всадника, увозящего его работницу.
   
   Халхидорог летел, нагоняя отряд, который темной полосой стелился по равнине к ущелью. Ветер бросался ему в лицо, волосы Осерты застилали ему глаза. Упоенный скоростью, он подгонял коня, и водянистый, тающий снег брызгал из-под копыт.
   -Я увезу тебя далеко-далеко! Увезу!
   Ветер относил его слова, и она плохо понимала, что он говорит.
   -Отец отпустил тебя! Видишь, он не погнался! Мы еще вернемся, и ты встретишься с ним!
   -Вернемся? - Она обернулась к нему. - Когда? Когда у вас будет достаточно сил, чтобы уничтожить всех людей?
   Он замотал головой, хотя вдруг понял, что она права...