ДМИТРИЙ КРЮКОВ
ВОЗРОЖДЕНИЕ.

   
    Альбрехт Валентинович полз по стене, тяжело припадая брюхом к шершавой, корябающейся поверхности.
    Топ-топ - лошадка моя.
    Вижу себя на картине -
    В просторе летних лугов.
    На самом деле Альбрехт Валентинович нигде себя не видел; двигался через силу и в никуда. Остановился бы, коли не "топ-топ" - древне-младенческая присказка.
    Эскадроны резвых мыслей разлетелись в прах; изречения мудрецов, рекрутированные с книжных страниц, позорно капитулировали; и только это первозданное "топ-топ" не покидало затянутое клубами, усеянное костьми лучших побуждений сознание. Оно, как самоотверженная гвардия, сбившаяся вокруг своего императора в тесный квадрат каре ("топ" с одной стороны и "топ" - с другой) не сдавалось, ограждая последний штандарт рассудка. Оно как архаический призыв заставляло Альбрехта Валентиновича шевелиться и карабкаться по стене, которую он лишь осязал... Да и осязал неправильно. Под похолодевшими ладонями она то ускользала, то надвигалась. Ее плоскость мерзко изворачивалась, норовя охватить Альбрехта Валентиновича с флангов. Он не боялся: при тотальном разгроме не мелочатся.
    -Какой человек! - Громыхнуло над ухом.
    Предметы на миг обрели реальность, но в следующее мгновение взор снова провалился в глубины сознания - наблюдать за уничтожением последних гранул рассудка.
    -Не ожидал...
    Взору положительно мешали, и, вторично потревоженный, он гневно выкатился наружу, расплоставшись по грязной поверхности стола.
    -...лучший специалист!
    Стена упорно не желала уступать место столу. Прошло еще несколько минут, пока Альбрехт Валентинович осознал, что не взбирается вверх, а лежит, уткнувшись в поднос. Это озарение разрушило хрупкий баланс, установившийся в его душе. Для себя он уже решил - тотальный разгром. И вдруг - "лучший специалист".
    Альбрехт Валентинович с трудом оторвал голову, подпер дрожащими контрфорсами локтей. Сооружение было столь хлипким, что потребовалось сделать несколько глубоких вдохов и смелых манипуляций рукой, прежде чем найти точку опоры. Тогда Альбрехт Валентинович запоздало вспомнил о первопричине своего подвига.
    Перед ним, а точнее над ним, стоял некто. Голова этого некто уходила под надбровные дуги так, что в поле зрения попадала только грудь с обрубком шеи. Смотреть было неприятно; появление - тоже неприятно, и Альбрехт Валентинович хмыкнул. Безголовый расценил это по-своему, как приглашение. На стол слетела широкополая шляпа с пером. Перо Альбрехту Валентиновичу не понравилось, длинное и белое, как "щеточка для прочистки мозгов" - Альбрехт Валентинович вовсе не хотел, чтобы ему прочищали мозги. Затем появился холодно-белый кувшин лица с острым носом-носиком и миниатюрными ручками ушей; алый рот на нем как орнамент.
    Помолчали. Альбрехт Валентинович свыкался с фактом наращения у подсевшего головы медленно. Знал ли он эту голову? Лучше считать, что не знал.
    -Не слишком достойное занятие.
    Альбрехт Валентинович не понял, было ли это утверждением или вопросом, но все равно обиделся. Ведь и в правду занятие - дрянь.
    -Откуда такое отвращение к жизни? Неужели из-за начальства? Что ж, это было не вполне справедливо выгнать вас. Вы ведь честно работали и не брали чужого. Скажите, не брали?
    По лицу Альбрехта Валентиновича прошли родовые муки - пытался родить фразу.
    -В то же время, что есть жизнь? - беззастенчиво продолжал собеседник. - Борьба. Сильный пожирает слабого. Иногда, если повезет, наоборот. Вам не повезло, хоть вы и лучший специалист и, знаю, не брали чужого.
    Послать, послать подальше. Но язык был бесплоден - ни слова, едва слышный хрип.
    -Тем не менее, вы не пропадете. Лучшие не пропадают. Получите свое на небесах. Скажете, слабое утешение? Ничего подобного. Хаос - это здесь, на земле. Вот, к примеру, представьте, что получится, если смешать разом миллионы миров, живущие по своим правилам, имеющие разные цели эволюционного развития! Что получится?
    Альбрехт Валентинович заскрежетал: "Какие, к черту, миры!".
    -Правильно, получится чертовщина, - незнакомец милостиво прочел его мысли и истолковал по-своему, - этакая глобальная помойка без всяких правил и целей. Так и на земле. Рождаются, живут миллионы существ, и каждое со своими установками, убеждениями. Отсюда тысячи противоречий, исключений и ошибок. Словом, полная чертовщина. На небесах такого нет. Там справедливость.
    "Схватить! Хрякнуть переносицу! Мазнуть харей об стол, чтоб пырей из ушей! Непременно пырей..."
    -Вы удивлены? Не спешите умиляться. Я не ангел, просто ценитель вашего таланта, и мне жаль, что вы бросили поле боя. Бесовщину победить нельзя, но с ней нужно бороться. Начните сначала. Сделайте так, чтобы другие стали жить по вашим законам.
    -Тьфу! - Первое изречение "лучшего специалиста".
    -Уже лучше, - улыбнулся незнакомец, отирая полу шляпы. - Узнаю прежнего инспектора.
    Шляпа взмыла. Альбрехт Валентинович оцепенело зажмурился. Голос прогремел с незримых высот:
    -Начните заново!
    Дымные валы поглотили сознание, снедая шлейфы мыслей. Те вились рыхлыми песчаными дюнами, распадались на множество частиц - неизъяснимых, невосстановимых импульсов. Альбрехт Валентинович захлебывался...
   Он полз по стене, тяжело припадая брюхом к шершавой, корябающейся поверхности. Под похолодевшими ладонями она то ускользала, то надвигалась, мерзко изворачивалась. Существовал ли в ее извилистых коридорах безголовый некто с кувшином вместо лица? Альбрехт Валентинович не помнил. Не знал. Только вместо примитивного "топ-топ" отныне им двигало "к началу". Началу чего? Жизни. Какой? Новой.