ДМИТРИЙ КРЮКОВ
Утрата

Стояла летняя жара, и, казалось, город вымер. Лишь изредка выныривали из-за серого, испещренного рисунками бетонного забора машины. Солнце отражалось в их запыленных стеклах, и его блики проплывали в тяжелом зное. Машины исчезали на другом конце улочки с однообразными домами, замызганными подъездами и раскрытыми окнами, из которых доносился запах жареной картошки и кислых щей.
    Редкие прохожие, распаренные и заморенные, жались к стенам домов, стараясь поскорее нырнуть во двор, где росли деревья и рассыпалась спасительная тень.
    Меж пятиэтажек забился обшарпанный ларек, неуклюжий и убогий, с решеткой на витрине, задернутой грязной желтой занавеской. Мухи лениво ползали по прилавку.
    Ларек стоял на улице с незапамятных времен. Витрина не блистала нарядными пузатыми бутылками, не бросалась в глаза яркими обертками печений и коробок конфет. Одинокая бутылка водки сиротливо прислонилась к занавеске. Под ней висел ценник.
    Сейчас покупателей не было - народ собирался лишь под вечер, когда спадала жара, тогда крохотный пятачок перед ларьком оживал, и копошились на нем, как жадные мухи на прилавке, люди.
    Подошли двое мужчин. Им было около сорока, хотя выглядели они на пятьдесят. Один - в потертых джинсах и футболке, другой - в провисших на коленях выцветших трениках и клетчатой рубахе, перетянутой узлом на животе так, что была видна красная с редкими, длинными волосами грудь.
    - Сколько? - первый взглянул на товарища.
    Тот полез в карман треников и бережно достал несколько бумажек, свернутых пополам.
    Дрожащими пальцами он пересчитал деньги:
    - Пять триста.
    - Эх, Вася, не хватает!
    Вася с тоской взглянул на ценник, словно цена со вчерашнего дня могла снизиться.
    - Не хватает, Иваныч, - сокрушенно вздохнул он.
    - Твоя не дает, что ли?
    - Не... Больше, говорит, ни копейки.
    Иваныч принялся судорожно ощупывать каждую складку карманов джинсов: вдруг завалялось? Красное лицо Васи с обвисшими щеками, поросшими жидкой щетиной, застыло в напряженном ожидании.
    - Нема, - Иваныч развел руками.
    Вася сгорбился и поник.
    - Тихо, щас стрельнем.
    Заметив прилично одетого мужчину, спешащего по другой стороне улицы, Иваныч кинулся к нему.
    - Эй, брат!
    Прохожий нехотя остановился, вопросительно взглянув на подошедшего. Они заговорили. Иваныч замахал руками, будто что-то доказывая. Вася заметил, как мужчина достал бумажник.
    Сияющий Иваныч рванулся к ларьку. Из-за серого бетонного забора выскочила машина. Иваныч шарахнулся в сторону. Скрип тормозов...
    - Смотри, куда идешь, козел! - зло прокричал водитель из открытого окна и нажал на газ.
    Иваныч, сконфуженно улыбаясь, трусцой подбежал к ларьку - в руке заветные пять тысяч.
    - Давай, - голос его охрип от волнения, лицо раскраснелось от бега. - Бери.
    Вася схватил спасительную бумажку, сложил со своими, сунулся в окошко:
    - Как всегда, Варь.
    Толстая продавщица протянула бутылку. Вася взял ее, осторожно вытащил на свет, и солнце слепящим лучом заиграло в стекле. На ладони привычно лежала знакомая бутылка. Пальцы трепетно обняли ее теплый гладкий бок. Улыбка озарила грубое лицо Васи.
    Пальцы нежно скользнули к горлышку - так легче держать. Вдруг бутылка вырвалась из рук... перевернулась и с размаху стукнулась об асфальт! Звон... Мельчайшие осколки брызнули по земле. В них насмешливо заплясали солнечные лучи.
    Водка медленно растекалась по тротуару, и слезы катились из глаз Васи.
    - Дурак! - Иваныч замахнулся, но Вася даже не пытался защититься.
    Он замер, неотрывно глядя на темное пятно на сером, искрящемся на солнце асфальте.
    - Иваныч, как теперь жить-то будем?