ДМИТРИЙ КРЮКОВ
SIP! (1)

Зачем я не уничтожен прежде
    этой тьмы, и Он не сокрыл
    мрака от лица моего!
    (Книга Иова. Гл.XXIII. Ст.17)

    Англия, 878 год от Рождества Христова.

    Весь день шел дождь. Капли вяло скатывались с серого неба на влажную, размякшую землю. Однообразная пелена скрывала побуревшие склоны холмов и перелески. Где-то вдали шумели на ветру деревья...
    Ветер, порывистый и холодный, налетал с севера, развевая одежду, теребя жухлую траву. Медленно ползли тяжелые сизые облака. День был испорчен.
    Это было ясно с самого начала. Мы вновь отступали , покидая Вайтхилл, оставляя его датчанам. Мы не знали, идут ли они за нами. На их месте я бы не тащился по такой погоде. Впрочем, надо всегда ожидать худшего, и каждый из нас понимал, что если мы остановимся, то возможно из пелены вынырнут датчане. Тогда нам придется дать бой, и мы... проиграем.
    Наш отряд, возглавляемый алдорманом(2) Эвередом был небольшим, и его разгром не повлиял бы на общую и без того скверную картину боевых действий, но погибать не хотелось никому... даже геройски.
    Дождь усилился. Плащи уже не спасали: мех намок, отяжелел, свисая неопрятными клочьями. А кто на войне заботится об опрятности? Главное - выжить, и чтобы было сухо. Погода нас не баловала.
    Рядом со мной шел молодой парень. Он брел, понурившись, держа в худой руке тяжелое копье. Скользкое от воды древко вырывалось из побелевших пальцев. Ему было холодно. Я знал, что парень раздосадован и зол. Мы все до поры до времени считали себя героями, но наше бесславное отступление показало обратное. Мы оказались лишь толпой голодранцев, обезумевших от холода, голода и бессильной ярости. Мы все были злы и жаждали крови датчан, что пришли с востока. Да, мы хотели уничтожать их, но боялись даже думать о предстоящей стычке. Вынырни сейчас из пелены дождя горстка неприятелей, и наш отряд вместе с самим эрлом кинется врассыпную. Парадокс. Мы желали невозможного. А еще я хотел домой...
    Дома меня ждала семья - жена, дети, мать. Отец был убит три года назад. Что ж, теперь я заступил на его место. Когда мне суждено последовать за ним? Только бы Господь даровал мне быструю смерть в бою, смерть героя!
    Мои мысли перенеслись от возвышенного к самому что ни на есть земному: мне хотелось есть. Голод не тетка. Я не ел уже два дня, с тех пор как мы в спешке покинули Вайтхилл. Лишь один раз нарвал по дороге орехов и тут же кинулся догонять отряд. Здесь я на своем месте. Вокруг меня свои. Если на нас нападут, мы будем драться и, наверное, погибнем все вместе. Мне вдруг стало жалко парнишку с копьем. Он был лет на десять моложе меня. О чем он сейчас думает? О друзьях? О родных?
    Моя семья далеко отсюда, в Чиппенхеме. Там им, надеюсь, хорошо. Король Альфред(3) их защитит. Говорят, он молод. Мой ровесник. Мне было приятно это сознавать. Король Альфред, надежда саксов - мой ровесник. Эх, будь у меня чуть больше сил... Но я измотан, слаб и голоден.
    Я подцепил пальцем кожаную запонку своей куртки и стал ее грызть. Грыз не спеша, со смаком, чувствуя под зубами упругую податливость ремешка.
    Здесь у меня другая семья - мои друзья. Я даже не знал имени этого паренька, которого видел всего второй день: он, очевидно, бежал из оставленного Вайтхилла, примкнув к отряду. Однако мне казалось, что мы давно сроднились и, напади на него сейчас датчане, я бы не задумываясь кинулся на выручку, будь их десять против одного. Быть может, это из- за ненависти к захватчикам, а может я действительно любил этого неизвестного паренька.
    Остальных в отряде я знал хорошо. Отряд был небольшим, а я служил в нем с того времени, как алдорман Эверед призвал меня. Прошло уже шесть месяцев. И я устал. Мы все устали, а потому не разговаривали, молча шли по расползавшейся под ногами дороге. Сапоги утопали в грязи, дождь безжалостно хлестал нам в спины, подгоняя вперед, а впереди была неизвестность...
   
    Вдалеке, в серой пелене дождя, замаячили силуэты всадников. Я знал, что конницы у датчан мало, - они мореплаватели и коней не любят. Однако рука невольно потянулась к рукояти топора, который отдаленно напоминал секиру - грозное оружие рыцарей. Мало ли кто там впереди? Впрочем, это скорее всего наши.
    Всадники что-то кричали, но шум дождя мешал мне разобрать слова. Эверед, ехавший во главе отряда, остановился. Вслед за ним замерла и вся колонна.
    Алдорман заговорил с приблизившимися воинами. Значит, точно свои. Я отпустил топор.
    Эверед повернулся к нам, махнул рукой, указывая в сторону.
    - Поворачивай!
    Отряд последовал за ним, свернув на боковую дорогу. В сером свете пасмурного дня, изрешеченная стрелами дождевых капель, она была едва видна в траве. Чертыхаясь, я вытащил ногу из лужи, в которую меня угораздило провалиться. Чувствуя, как противная холодная вода просачивается сквозь толстую кожу сапога, подумал: скоро ли найдется место, где удастся обсохнуть.
    Похоже скоро. Впереди показались огни и бесформенные серые нагромождения. Постепенно они принимали очертания домов. На крышах ближайших построек солома робко окрасилась в бледно-желтые тона. Блеклые, серые краски и приглушенный шелест дождя отступали перед пестротой, шумливостью и непоседливостью человеческого поселения.
    Любопытные мальчишки в длинных рубахах высовывались из дверей, а суровые женщины загоняли их по домам от греха подальше. Кто знает, что может прийти в голову озлобленным солдатам, хоть и своим. А мальчишкам так хотелось подбежать к настоящим, недосягаемым воинам, потрогать тяжелые копья, примериться к полупудовым мечам. Даже самый обычный топор, что водится в каждом хозяйстве, в руках защитников Уэссекса казался им священной реликвией. Они бы отдали все на свете, чтобы стать такими, как мы. Ничего, еще станут...
    Я усмехнулся: а сколько б я отдал за возвращение домой? Сидеть бы сейчас у огня, коротать вечер за игрой в хнефатафл (4) , смотреть на беззаботно резвящихся детей, слушать, как стучат по крыше капли, а в очаге медленно потрескивают поленья, и чувствовать, как тепло обволакивает тебя со всех сторон...
    Мы снова остановились. Деревня осталась позади. Перед нами высился холм, обнесенный рвом, валом и тыном. Наверху, словно нахохлившийся ворон, величественно восседал под дождем старый, крепкий замок. Расставив в стороны деревянные крылья остроконечных флигелей, он как будто встречал нас. Мы не заставили себя долго ждать - как только стража опустила мост, отряд вслед за провожатыми-всадниками поспешил внутрь.
   
    Внутренний двор был тесен: мелкие постройки робко жались к замку, глубоко забиваясь в тень бревенчатых стен. Соломенные навесы, подпираемые тяжелыми столбами, набрякли и потускнели от воды. Крупные мутные капли скользили по отсыревшим балкам и, разбегаясь, падали в грязные лужи. В дальнем углу двора валялась разбитая телега с брошенными оглоблями. Груда непонятного хлама лежала сверху и мокла под дождем. Интересно, что там такое?.. Окрик оборвал мои размышления:
    - Эй, керл (5) , иди туда, там есть свободное место.
    Высокий грузный человек указал на покосившийся сарай слева от меня. Я бы не удивился, окажись он свинарником. Ну что ж, обижаться не приходилось, какая-никакая, а крыша над головой. Я искренне надеялся, что она не протекает. Наши стали молча, понурившись разбредаться по баракам. Грузный, сгорбившись, кутаясь в меховой плащ, поспешил в башню. Вот, черт! Забрался в тепло, отогревается жирный боров, а нам мерзнуть. Я невольно завистливо взглянул на крепкие бревна, дым, что курился из длинного узкого строения - очевидно, Главного Холла. Греются, едят, пьют. У меня жалобно заныл живот. Я не ел уже два дня...
    Не обращая внимания на дождь и лужи, я зашел в покосившееся строение - мой временный приют.
    Когда-то давно, еще ребенком, я думал, что никогда не покину свой дом - родную деревушку в Восточной Мерсии. Да, было тяжело: с шестилетнего возраста я помогал отцу, случались неурожайные годы. Но я жил на своей земле! Я был уже взрослым, когда пришли датчане. Мы встретили их на поле у реки, в которой я любил купаться в детстве, а потом ловил рыбу. Бой был коротким. Нас было пятьдесят против двухсот воинов - отборных головорезов. Мы укрепились в деревне. Помню, как принесли раненого отца. Он лежал бледный на куче прелой соломы, а мать прикладывала ему повязки, пропитанные настоем лечебных трав. Он умер через несколько часов, не приходя в сознание. Как убивалась мать! Она говорила, что никуда не пойдет, пусть датчане убьют и ее. Моя жена в спешке собирала вещи, дети путались под ногами... Датчане начали штурм. Весь скарб пришлось бросить. Мать я увел насильно. Несколько дней мы скрывались в лесу, питаясь ягодами и кореньями. Там умер мой младшенький... В конце концов выбрались к своим. Свои были злыми и мало чем отличались от датчан, ну разве что не били. Потом мы нашли пристанище в Чиппенхеме, пока меня не призвал алдорман Эверед, впрочем, семья до сих пор там. Наверное, волнуются обо мне. Но я - мужчина. Я должен их защитить, а что будет со мной - неважно. Главное, чтобы они были живы и здоровы. Я знаю, мой друг Вульфстан, оставшийся в Чиппенхеме, о них позаботится...
    - Ты что себя не бережешь?
    Вопрос был обращен ко мне.
    Я поднял глаза и увидел Эдгара. Он сидел, поджав под себя ноги. Сапоги стояли рядом с разведенным костром. Щит и тупое копье лежали позади, возле ветхой стены.
    - Посмотри, ты весь промок.
    - Хоть выжимай, - кто-то неловко пошутил.
    Я перевел взгляд на ноги: заляпанные грязью, истоптанные сапоги. Забрызганные штаны противно липли к телу. Только тут я по- настоящему почувствовал, как мне плохо; на вялых, ослабевших ногах, подошел к друзьям и упал у огня. Глядя, как я негнущимися посиневшими пальцами пытаюсь освободиться от сапог, Эдгар присвистнул:
    - Да ты совсем продрог, приятель.
    - Знаю.
    Не хватало еще его неуместной заботы. Чулки были насквозь мокрыми. Я быстро стянул их и, повесив сушиться, поудобнее устроился у костра. Кожа на ногах посинела, и было видно, как тонкими ручейками проступают под ней вены. Я осторожно пошевелил пальцами - все в порядке. Можно отдыхать.
    - Слышали? Мы будто бы здесь надолго.
    - С чего ты взял? - Эдгар уставился на темноволосого худого человека - это был Бертран из Арморики.
    - Эверед говорил.
    - Хе, а что он там еще говорил?
    - Что сам король сюда идет, и датчанам здесь бой дадим.
    - А про то алдорман не говорил, что у нас крыша дырявая и есть нечего? - проворчал из угла Овен.
    Я взглянул наверх - с потолка капало. Но ничего. Если шли два дня под дождем, можно переспать и под прохудившейся крышей. Среди нас один Овен обращал внимание на такие мелочи. Он уверял, что ведет род от самого Уриена (6) . Впрочем, Бог его знает. Во всяком случае, сейчас его бретонская благородная кровь не давала ему никаких привилегий.
    - Насчет еды это ты правильно, - я приподнялся на локте и, щурясь, наблюдал за игривыми переливами веселого огня.
    - Пойду поспрашаю, авось чего дадут, - Эдгар встал, натянул сапоги и, укутавшись в плащ, проковылял к выходу. В дверях он остановился. - Коли слушать нашего Эвереда, так скоро с голодухи ноги протянешь. Как говорится, на эрла надейся, а сам не плошай!
    Он повернулся и исчез за пеленой дождя.
    Все молчали - каждый думал о своем. Я глядел на свои порозовевшие ноги и радовался, что Бог дал мне кров. Для полного счастья не хватало только еды. Как там моя семья?..
    Эдгар появился неожиданно:
    - Несут!
    Я улыбнулся - молодец Эдгар, выбил-таки.
    - Я разнюхал, где кухня. Перекинулся парой словечек с поваром. Скоро отъедимся!
    - На всю жизнь не отъешься, - буркнул хмурый старик из угла.
    Эдгар оскалился:
    - Почему ж не отъешься? Завтра датчане нагрянут, замок возьмут - вот и жизни конец. Так что сегодня и отъешься, дед.
    Шутка получилась невеселая, и все невольно подумали о завтрашнем дне...
    Эдгар снова прервал молчание:
    - Эй, Овен, ты б хоть сбренчал чего.
    Овен хорошо играл на арфе и везде, даже в бою, носил ее с собой. Мне хотелось послушать его. Это бы подняло настроение и отвлекло от мрачных мыслей о неясном завтра.
    - Не могу, струны размякли.
    Как видно, раз уж день не задался с утра, это до самого вечера.
   
    Мы сидели в замке уже две недели, отогреваясь у костров, питаясь жидкой похлебкой, ожидая короля Альфреда, который то ли вышел сам, то ли выслал подмогу. Черт их разберет. Во всяком случае, никто не пришел, а с нашими силами оставалось только жаться за стенами крепости и молиться. Да, да, побольше молиться. Я молился за то, чтобы мы победили, чтобы мои товарищи остались живы, чтобы с моей семьей все было хорошо...
    Интересно, ведь датчане, хоть и язычники, но тоже молятся своим богам, чтобы те даровали им победу, жизнь. Мы все одинаковы... Когда в голову приходят такие мысли, мне становится стыдно. Зачем я здесь сижу? Чтобы сопротивляться, сражаться, убивать таких же как я? Зачем все это? Но потом я вспоминаю родную деревню, отца, своего сынишку и понимаю "зачем"...
    Мы защищаемся. Мы отстаиваем родную землю, где лежат кости наших предков. Мы сражаемся за правое дело. Мы должны победить!
   
    Чтобы убить время, Эдгар лениво осматривал оружие. Накануне мы неплохо развлеклись - отпросились в деревню; но сегодня опять скучно. Овен неуверенно, словно в первый раз взял в руки арфу, тихо перебирал струны, что-то бубня себе под нос. Наверное, опять слагал песню про Прекрасную Даму.
    - Эй! - крикнул Эдгар, не отрывая взгляда от наконечника копья. -Ты бы хоть про нас что-нибудь сочинил. Вот, например: "Сидим в лачуге который день, а королям сражаться лень!" А? Как тебе, Овен? А то заладил: "Прекрасные глаза, прекрасные глаза!" Аж тошно.
    Оскорбленный Овен отложил арфу и уныло уткнулся подбородком в колени.
    - Да ты не сердись, сокол, - Эдгар засмеялся.
    Со двора донеслись крики. Обрывочные, сбивчивые фразы: "Кто таков?!". "От короля! Из Силвуда. От Альфреда!"
    Альфреда? Альфреда!..
    Все приподнялись и прислушались. Где ты, Альфред?
   Неужели не забыл нас? Неужели мы тебе еще нужны, и ты прислал своего гонца в этот забытый Богом замок, чтобы поднять нас на бой? О, мы все пойдем за тобой! Мы уже успели оправиться от поражения под Вайтхиллом, и теперь были готовы к новым сражениям.
    Я поднялся и подошел к двери - все тот же грязный тоскливый двор, фигуры ленивых стражников. И как это нам посчастливилось, что не появились датчане и не взяли замок штурмом?! Ума не приложу. Не иначе, как направились на юг. Может, приехавший как раз и привез вести о датчанах.
    Туника гонца была забрызгана грязью. Взмыленный конь дико озирался по сторонам, тяжело вздымая темные бока. Его черный глаз на мгновение остановился на мне. Во взгляде животного застыли боль и отчаяние. Мне сделалось не по себе. Толстый конюх взял поводья - шея коня выгнулась, но твердая рука потянула голову книзу. Страшный глаз исчез.
    Гонец наклонился вперед и тяжело выпал из седла на ноги. Устал. Видно, долго скакал. Слегка пошатываясь и не оглядываясь по сторонам, он пошел к двери Холла. Низенький человек в вылинявшем платье взял его под руку, провел внутрь.
    Я вернулся в барак.
    - Ну, что? - Эдгар закончил осмотр оружия и улыбался в предвкушении интересных новостей.
    - Гонец от Альфреда.
    Больше говорить не хотелось, все равно еще ничего неизвестно. Тогда почему у меня такое дурное предчувствие? Ну и что, что гонец устал - они всегда ездят быстро, не жалея сил. В нем не было ничего особенного. Не было? Я вспомнил вытянутое бледное лицо, прямой нос, синие круги под глубоко посаженными глазами. Нет, все же, наверное, что-то было. И почему датчане не осадили замок? Может, они уже выиграли главное сражение? Нет! Тогда какой смысл Альфреду посылать гонца в отдаленный замок с гарнизоном едва превышающим двести воинов? Да и не мог король проиграть главного сражения. Он слишком умен и могущественен, Альфред Великий, король Уэссекса. Он защитит меня. Он защитит всех нас...
   
    Через час алдорман собрал нас во дворе. Значит, дело срочное и, скорее всего, скверное. Эверед стоял на стене, чтобы мы все могли видеть его. Выглядел он неважно: хмурое лицо, блуждающий взгляд, бледные щеки, покрытые сизой щетиной. Рядом стоял эрл Гарольд - хозяин замка. Сзади - гонец.
    Оглядев толпу и дождавшись тишины, Эверед откашлялся и заговорил. Его голос дрожал.
    - Королю Альфреду нужна наша помощь. Мы довольно отсиживались за стенами. До коли нам бежать, поджав хвост?
    Раздались одобрительные выкрики.
    - Правильно!
    - Дельно!
    - Пойдем в бой и поляжем все, но не отступим!
    Алдорман продолжал:
    - Вчера в опасности был наш край и соседи, сегодня - наш город и семьи...
    Голос Эвереда сорвался. Я еще никогда не видел его таким. Что? Что он сказал? В опасности наш город и семьи? О чем он говорит?
    По толпе пробежал ропот.
    Гонец наклонился к Эвереду и что-то шепнул.
    - Датчане осадили Чиппенхем!
    Толпа ахнула. Все мы так или иначе были связаны с Чиппенхемом. Для одних это была родина, других туда пригнала война, но главное, там были наши семьи! Как они? Вдруг, пока гонец был в пути, город уже взяли? Что тогда будет с моей семьей? Мне стало страшно. Нет, это невозможно! Альфред защитит нас. Он должен! Он - король. У него большая армия. Он наверняка дал сражение и отбил датчан. Но зачем тогда он зовет нас? Боже, как ты мог такое допустить!
    Эверед, алдорман Чиппенхема, пряча лицо, ушел со стены. Эрл Гарольд крикнул, что мы победим, и он тоже выйдет в поход. Зачем? Зачем нам победа, если убьют наших родных? Семья! Семья! Моя семья! Скорее! Скорее! Пока не поздно...
   
    Мы вышли под вечер. Может, стратегически это было глупо, но у Эвереда в Чиппенхеме остались жена и дочь... Это оправдывало все: и то, что мы выступили в ночь, и то, что чуть не бежали, и то, что не выставляли впереди конных дозорных, и то, что не взяли обоза - он плетется слишком медленно. Мы шагали по разбитой дороге, продираясь через глубокие овраги, увязая по колено в грязи.
    Мы подошли к реке Афене. Как назло, дожди принесли так много воды, что река, разлившись, вышла из берегов. Я со злобой смотрел на мутную злорадную воду. Что, остановила нас? Нет, мы еще поборемся.
    О переправе вброд не могло быть и речи. Ближайший мост был построен еще самим Октавианом и служил верой и правдой добрых четыреста лет. Глядя на полуобвалившееся основание, изъеденные временем арки, груды камней, некогда принадлежавших сооружению, я осознавал, что мост ненадежен. Но раздумывать было некогда.
    Мы кинулись к переправе, подкладывая вместо выбитых камней щиты, опираясь на копья. Двигались быстро, рискуя сорваться, но нам все казалось медленно. Быстрее! Быстрее! Овен поскользнулся на неровных булыжниках, сорвался вниз.
    - Держись! - Бертран схватил его за руку.
    Хороший парень этот Бертран из Арморики, хоть и норман.
    Овен повис в воздухе над бурлящей водой. Бертран держал его одной рукой, и было видно, как от напряжения на ней вспучились жилы. Удержит. Должен удержать! Упершись топорищем в останки моста, я подтянулся к Бертрану.
    - Давай помогу! Потерпи!
    Сзади замерли.
    Бертран соскользнул, я ухватил его за пояс. Он говорил, что этот пояс достался ему от деда. Но сейчас это было неважно. Удержать! Острая боль рванула запястье. Пальцы разжались. Разогнулись против воли. Бертран и Овен полетели вниз. Алчная Афена подхватила их и, кидая на камни, понесла вниз по течению. Я видел: Бертран не выпустил Овена...
    Мы никогда больше не услышим песен Овена о Прекрасной Даме, голоса его арфы. Он всегда носил ее с собой, даже в бою...
    Это случилось утром второго дня.
    На четвертый мы добрались до Чиппенхема.
   
    Sip! Поздно!
    Ехавший впереди всадник развернулся. Подстегивая изможденную лошадь хлесткими ударами, подскакал к нам.
    - La! (7) Смотри! - всадник указал на зарево, пылавшее на разгоряченном небосводе.
    Эверед въехал на вершину холма, откуда открывался вид на окрестности. Забыв об осторожности, спотыкаясь и падая, мы тоже кинулись на вершину.
    Страшный вид. Чиппенхем лежал в развалинах. В деревянных стенах зияли черные бреши, нелепыми нагромождениями высились сторожевые башни. Зачем они, если не смогли охранить, оградить наших? Моих! С ними оставался мой друг Вульфстан, но что мог сделать простой смертный, если сам Альфред был не в силах защитить город?!
    Надежды не было. Человек жив, пока надеется. Я умер.
    Горели целые улицы, кварталы. Огонь быстро перекидывался от здания к зданию, жадным драконом, метаясь по обезлюдевшему городу. Впрочем нет, люди были. Датчане. В сером дыму, в отсветах пожаров они казались выше; шлемы, украшенные перьями, делали их похожими на фантастических злобных существ - троллей. Они взяли Чиппенхем, надругались над ним, подожгли, чтобы скрыть следы своих злодеяний. Но мы видели все. Мы пришли мстить. Нам было нечего бояться.
    Искаженное лицо Эвереда. Застывший в беззвучном крике рот Эдгара. Остекленевшие глаза белобрысого паренька из Вайтхилла. Он еще помнил свой разоренный город. Не знаю, как выглядел я. Думаю, страшно.
    Взгляд Эвереда на мгновение задержался на мне.
    Прошлое умерло. Будущего нет. Настоящее - смерть.
    Эверед понял это и повел нас в последний бой...
   
   
(1) Sip - поздно (древн.англ.)
(2) алдорман - правитель города в Англии IX-XI вв.
(3) Альфред Великий (849 - 900 гг.) - король Уэссекса с 871 г.
(4) хнефатафл - игра, распространенная в северной Европе, напоминающая современные шахматы.
(5) керл - простолюдин
(6) Уриен - правитель княжества Регет в VI в.
(7) La - смотри (древн.англ.)